В поисках священного. Паломничество по святым землям - Рик Джароу

История Марии – это история каждой души. Мария – это только другая сторона нашей сущности, проявляющая себя в архетипе веры. Христос рождается внутри нас самих – это совершенно непостижимое, девственно чистое естество рождается в нашем сердце.

Образ начал меняться. Мария явилась Елисавете, и я услышал слова Иоанна:

«Помнишь ли ты, как впервые явилось тебе это чудо, и как убоялась ты идти новой дорогой? Отправившись на эти поиски, ты думала о том, встретишь ли ты понимание в других людях? И открылся пред тобою путь, и увидела ты Духа Святого».

Образ снова изменился – Мария в ужасе смотрела в пустоту, Христос исчез из храма.

«Вера рождается в тебе добровольно, и ты должна отдаться в ее руки, последовать за ней. Твой путь уникален так же, как и ты, его природа дышит самостоятельной жизнью».

И снова образ изменился. Теперь Мария, облаченная в черные одежды, стояла перед крестом. Она держалась твердо. Казалось, слезы хлынут по ее щекам, но она оставалась неподвижно спокойной. Лицо ее меняло выражение, становилось все более решительным.

Мария исполнена веры, а значит, наделена силой. Наступит время, когда вокруг будет мерзость запустения, и ты окажешься в полном одиночестве. И тогда именно вера превратится в силу, чтобы твердо и неколебимо следовать своим убеждениям.

Затем образ Марии принял величественный вид, она была окружена лучами славы, как и подобает царице небес.

Мария смогла пройти сквозь тьму и пустоту, держа в руках светоч веры, и в этом ее триумф. Непорочное зачатие есть целостный процесс, чудо, рождающееся внутри, появление на свет Христианского Существа.

Я снова и снова слышал эти слова: «Я есть Непорочное Зачатие», – и в этот момент я знал, что был всем этим – внутреннее и внешнее, рождение, смерть и воскресение.

Я не знаю, сколько времени я провел в церкви, но когда я пришел в себя, дождь уже прошел. Я вышел и отправился обратно в город, думая о том, что все путешествия сливаются в одно целое. Я думал о том, что могу идти куда захочу, с кем-то либо в одиночестве, могу взойти на престол, а могу оказаться на самой грязной из улиц – я не видел меж ними никакой разницы. Я оставался открытым – во мне рождалось дитя. Роды никогда не были легкими, и никто не знал, сколько пройдет времени, прежде чем дитя появится на свет, но я знал, что дитя это было Всевышним, и мне не оставалось ничего другого, кроме как быть с ним до самого конца.

Афины

Легкая перемена погоды и сине-зеленые волны, плескавшиеся за бортом лодки, создавали особенную атмосферу. Мы отплывали от Бриндизи. Я ехал в порт на поезде всю ночь, мне даже пришлось спать на вокзале – и наконец я оказался на борту этого парома. Из-за недостатка сна в голове была пустота, а ум – чрезвычайно чувствительным. Паром разрезал морскую воду, я и ощутил, как вместе с воздухом меняется и характер моих мыслей. Работа сознания гармонировала с движением волн, и поддавшись очарованию переменчивого моря, я перенесся в прошлое и в безмятежные глубины души. Белый мрамор резных колонн, классические аркады – сквозь их античное великолепие проходил путь к новому измерению собственной сущности. Массивные белые облака нежно трогали холмистый рельеф суши, которая виднелась на горизонте, а у вершин холмов на каменных скамьях сидели люди в длинных хитонах, с головой погрузившиеся в мудрые мысли. Помимо интеллектуального удовольствия от созерцания этих картин я ощутил также прилив неземного спокойствия – это чувство накатывалось на меня, словно морские волны, с каждым вдохом.

На палубе толпились путешественники всех мастей. Воздух был пропитан отсутствием всякой цели – у мироздания, казалось, не было никаких острых углов, жизнь беспрепятственно текла по течению. На рюкзаках сидела группа блондинистых северян, они умиротворенно курили табак и пили вино. У дверей одной из кают, никого не замечая, страстно обнималась молодая парочка. Большинство людей беззаботно спали, устроившись на скамеечках или прямо на деревянном полу. Палуба была изрядно загажена обертками, кожурой, шелухой и пустыми бутылками. В конце концов, меня самого сморил сон.

На причале уже собрались торговцы и разносчики. Они раздавали листовки и проспекты с рекламой дешевых отелей и молодежных хостелов[17]. Я и еще несколько человек последовали за кудрявым черноволосым американцем по имени Даг – он бросил школу и отправился путешествовать по миру. Он подрабатывал в отелях за еду и кров. К половине третьего утра мы оказались в Афинах. Наш добровольный гид сказал, что за полтора бакса мы можем устроиться на крыше отеля «Байрон», что в пяти минутах от площади Омония, и даже сможем пользоваться душем, туалетами и шезлонгами. Даг подчеркнул, что лучшего предложения в городе просто не сыскать. Кроме того, в половину третьего утра сложно было найти что-то другое.

Мы поднялись на крышу по скрипучим ржавым ступеням. Наверх шум города практически не доносился. Тут было полно бродяг и путешественников со всех концов света. С веревок, натянутых между двумя жердями, свисали одеяла, полотенца и одежда. Несколько французских хиппи все еще бодрствовали. Они сидели в углу и курили, напевая негромко песни под аккомпанемент видавшей виды старой гитары. Похоже, что с прибытием последнего поезда отель оказался под завязку забит. Мы с Дагом некоторое время провели в компании этих хиппи. Все остальные тут же уснули на крыше. В перерывах между песнями Даг рассказывал мне об Афинах и объяснял, куда лучше сходить в этом городе. Он уверил, что за вещи беспокоиться не стоит – на крыше всегда все спокойно. Я нашел свободное место, разложил циновку и провалился в глубокий сон.

Посреди ночи – по неясной мне самому причине – я открыл глаза и сел. Прямо перед собой я увидел светловолосую женщину: она двигалась, как богиня, принимая самые сложные и замысловатые позы йоги, которые я когда-либо видел. Ее лицо и глаза светились, словно лунный камень. Это был не сон – она практиковала Бхадра-йогу. Я молча уставился на нее, не в силах отвести взгляд. Она продолжала двигаться, ничего не замечая вокруг, волнообразные движения ее рук, шеи и спины переходили друг в друга, сливаясь в целое – в какой-то миг казалось, что у нее были роды, но она танцевала настоящую пластическую поэзию этой ночи. Зрелище полностью поглотило меня, но сон все же скоро сманил в свое царство. Как бы я ни старался оставаться в бодрствовании, снова и снова проваливался в сон.

Когда я проснулся, было уже светло. Большинство людей все еще лежали, свернувшись калачиком в своих спальных мешках. Я тщательно обыскал взглядом крышу в поисках белокурой дивы, но ее не было. Я был уверен, что ночное зрелище не было галлюцинацией. Мое воображение просто не способно на такое. Я осмотрелся еще и еще. Крыша усеяна окурками и рюкзаками, торчащими из-за спящих тел. Из спальных коконов, стройными рядами лежащих на полу, торчат длинноволосые головы спящих людей. И больше ничего. Утро рождалось спокойным. На крыше царил покой, словно после ночного пожара, когда на земле остаются всего несколько тлеющих в тишине углей.

Снаружи, через дорогу от кафе, лежала пустая площадь, на которой велись земляные работы для строительства отеля «Дионис». За столом сидели трое мужчин – они пригласили меня к себе. Мы пили крепкий черный чай. В ранний час утро казалось прохладным и серым. Чувства были приглушены прозрачно-матовой пеленой, объявшей город. Его прямые улицы выглядели старыми и обшарпанными. Я не мог понять ни слова из того, о чем говорили эти люди за столом, да это было и не важно. Наверное, рабочие с этой стройки. Мне было очень уютно здесь. Вокруг начиналось движение, где-то неподалеку раздался автомобильный гудок. Проехало несколько машин, совсем рядом с нами человек завел мотоцикл, и его клокочущий рев поднял в воздух стаю голубей. Тучный лысеющий человек с двойным подбородком забрался на ящик с бананами и принялся со скрежетом открывать навес своей лавки металлическим крюком. Над столом закружились звуки нового дня, сопровождаемые запахом орехов и оливок, пением птиц и гулом моторов.

Свой первый день в Афинах я начал в состоянии легкой отупленности, попивая чай и уставившись на строительный беспорядок напротив. Основную композицию этой картины составляли трубы и металлические балки, а дополняли ее всевозможные уродливые механизмы. Сквозь стальную сетчатую изгородь был хорошо виден котлован. Строения возвысятся на месте провала земли. Балки, цементный раствор и совершенно пустой ветер – и вот из всего этого будет соткана современная стать отеля «Дионис». Я вспомнил свою последнюю встречу со Свами Джнананандой, когда тот поведал мне описание одной стройки. Один человек сказал: «Мы строим здание». Другой добавил: «Мы строим его для одной компании». Третий подтвердил: «Здание строится». Это очень нравилось Джанананде: здание строится. Нет никакого субъекта, только движение.