Япония. От сегуната Токугавы - в ХХI век - Джеймс Л. Мак-Клейн

была весьма негативной. Даже многие из тех, кто приветствовал ликвидацию основных дзайбацу, теперь выступали против новой меры. Но МакАртур твердо стоял на своем. Вечером 18 декабря парламент лихорадочно проводил последнее заседание в том году. В каждом кабинете парламента присутствовали те, кто поддерживал SCAC. Они периодически отводили назад стрелки часов, чтобы они показывали не больше 23.59, оттягивая, таким образом, момент завершения сессии. В конце концов обе палаты неохотно утвердили уже обладавший дурной славой Закон о разукрупнении, как его сокращенно называли.

Мощным средством в деле децентрализации экономической власти МакАртур и его союзники в GHQ считали сильное профсоюзное движение. Посредством установления более справедливого баланса между трудом и управлением, считал SCAP, можно было достигнуть значительных успехов. В частности, отмена «феодальных» отношений между работниками и работодателями должна была скорректировать чрезмерный перекос в распределении доходов, который был характерным для межвоенного периода, способствовать росту промышленной демократии и не позволять в будущем пробиться росткам милитаризма. В то же время, надеялся МакАртур, улучшение условий труда и более высокие зарплаты создадут прочный фундамент для среднего класса, который будет выступать в поддержку всей программы реформ, разработанной SCAP.

Ближе к концу 1945 г. МакАртур объявил о своем желании повысить статус японских рабочих путем наделения их правами создавать организации, заключать коллективные договора и проводить забастовки. В данном случае оказалось, что он стучал в открытую дверь, поскольку многие японские бюрократы уже значительно расширили права рабочих. Их отношение к этому вопросу во многом отражало идеи, которые ранее были развиты «пастырями людей», работавших в Министерстве внутренних дел. Они, в эпоху Тайсо, выступали за более действенное фабричное законодательство и поддерживали развитие страхования здоровья для рабочих, поскольку это, как они надеялись, уменьшит количество конфликтов, которые, казалось, были неизбежными спутниками индустриализации западных стран. По мере погружения Японии в Китайскую трясину в 30-х гг. бюрократы все чаще ориентировали свои усилия по урегулированию споров между рабочими и управляющими в тех направлениях, которые способствовали мобилизации военного времени. Создание в ноябре 1940 г. Санпо знаменовало собой конец независимого рабочего движения. Новые возможности послевоенных лет приободрили защитников рабочих среди бюрократии. С ними были солидарны и другие японцы, которые считали необходимым содействовать деятельности профсоюзов, чтобы избежать полного развала экономики. 11 октября 1945 г. МакАртур публично объявил экономическую демократизацию в качестве одной из первоочередных целей SCAC. А за несколько дней до этого японский кабинет сформировал группу для разработки модели рабочего законодательства, в которую вошли бюрократы, ученые и рабочие лидеры.

Впечатленный этим, SCAP практически не вмешивался в разработку Закона о профсоюзах, который был принят парламентом в декабре 1945 г. В значительной степени этот документ отражал то, чего, как казалось японцам, хотел МакАртур. Он повторял положения Акта Вагнера, принятого в Соединенных Штатах в 1935 г. и гарантировавшего всем рабочим как частного, так и государственного сектора (за исключением пожарных, полицейских и сотрудников тюремной охраны) права на организацию, коллективные договора и забастовки. Помимо статей, заимствованных из зарубежных образцов, Закон о профсоюзах содержал пункты, которые практически слово в слово повторяли документы, составленные бюрократами Министерства внутренних дел в межвоенный период (но не прошедшие через парламент), например, такие, которые предусматривали защиту профсоюзов от исков за ущерб, причиненный в результате их законной деятельности.

Инициатива создания двух других очень важных частей рабочего законодательства, принятых в 1946 и 1947 гг., принадлежала японскому правительству. Закон о регулировании трудовых отношений также был навеян положениями Акта Вагнера. Он запрещал нечестные методы управления, такие как отказ признавать профсоюзы, увольнять и иным образом дискриминировать рабочих за профсоюзную деятельность, а также вмешиваться во внутренние дела профсоюзов. Однако, чтобы попасть под защиту законов, профсоюзы должны были получить государственную регистрацию и показать, что они являются «демократическими» организациями, целью которых было регулирование отношений трудового коллектива с руководством, а не политическая деятельность. Закон о трудовых стандартах, последний из трех так называемых основополагающих законов трудового законодательства, устанавливал минимальные размеры заработной платы, максимальную продолжительность рабочего времени (не более восьми часов в день и сорока восьми часов в неделю), оплачиваемые отпуска, затрагивал безопасность на рабочем месте, обучение и работу женщин и детей. Наконец, чтобы осуществлять действие этих законов, правительство в 1947 г. создало Министерство труда, в котором отдел женщин и юношества возглавлял Ямакава Кикуэ, активный политический деятель довоенного периода.

Окрыленные той защитой, которая окружила их работу в трудные времена, японские рабочие развернули невиданную по своим масштабам организационную деятельность. В августе 1945 г. не было ни одного заводского рабочего, который бы не состоял в профсоюзе, а к январю 1946 г. существовало уже около 1200 профсоюзов, в рядах которых насчитывалось почти 900 000 рабочих. Это более чем в два раза превосходило максимальные показатели довоенного периода. К концу 1946 г. это количество выросло до 4,8 миллиона рабочих, являвшихся членами 17 000 профсоюзов, а в середине 1948 г. эти цифры составляли 6,7 миллиона рабочих и 33 900 профсоюзов. В это время в рядах профсоюзов состояла почти половина рабочих японских предприятий. Большинство новых трудовых организаций принадлежали к так называемым профсоюзам предприятий. Это значит, что вместо горизонтальных профсоюзов, объединяющих на национальном уровне всех работников, обладающих определенной профессией, и создающих на ряде фирм свои ячейки, профсоюзные лидеры послевоенного времени предпочитали вертикальные профсоюзы, существующие в рамках одной компании и объединяющие почти всех ее работников — администраторов и рабочих, квалифицированных и нет — за исключением верхних слоев руководства. Довоенная риторика делала упор на сходстве фирмы с семьей, призывая рабочих быть преданными, а работодателей — заботливыми. Такой подход способствовал созданию в послевоенные годы вертикальных профсоюзов и возникновению мнения, общего в 1946 и 1947 гг., что безопасность рабочего зависит от принадлежности стабильной фирме, которая способствует росту его благосостояния. Параллельно с этим рабочие лидеры организовали несколько профсоюзных федераций национального масштаба. Среди них были Японская федерация профессиональных союзов, созданная на базе довоенной Сёдёмэй, и более воинственный, возглавляемый коммунистами Конгресс промышленных профсоюзов Японии. Они были призваны информировать профсоюзы предприятий о происходящих событиях и помогать им координировать свою деятельность.

Оккупационные власти в качестве одного из основных средств, способствующих развитию демократии и предотвращающих зарождение милитаризма, рассматривали земельную реформу. С точки зрения SCAP, высокая арендная плата способствовала усилению депрессии межвоенных десятилетий и превращала деревни в хорошо удобренную почву для появления ультранационализма. Когда Япония в 1945 г. капитулировала, около 50 % населения страны, составлявшего тогда 72 миллиона человек, по-прежнему проживали в деревнях. Приблизительно четверть всех крестьянских семей владели менее чем 10 % той земли, которую они обрабатывали. Опасаясь, что дальнейшее обнищание деревни может породить волнения и погубит всю программу реформ SCAP, МакАртур