Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами - Федор Раззаков

Поскольку партия посылала маму Чухрая работать в разные области, семья не жила на одном месте. В 30-е годы из Мелитополя они отправились в Баку, где мама Григория работала на руководящей должности в милиции. Там она вышла замуж вторично и вскоре вся семья переехала в Москву, в отдельную комнатку в общежитии на Лиственной аллее. Григорий был определен в школу в районе Тимирязевской академии. Но поскольку класс принял его плохо – ребята смеялись над украинским диалектом новичка, – Григорий частенько прогуливал уроки и либо шел в Политехнический музей, либо смотрел кино в кинотеатре «Художественный». Именно эти походы привили будущему режиссеру любовь к кинематографу, которую он пронес через всю жизнь.

В 1939 году Чухрай закончил школу и подал документы во ВГИК. Однако накануне экзаменов в институт пришел офицер из военкомата и объявил, что юноши, родившиеся в 1921 году, призываются в армию. Как ни странно, но Чухрай не огорчился этому событию. Он подумал: «Какой из меня пока режиссер? Что знает о жизни десятиклассник? А вот послужу в армии – получу опыт, возмужаю. Вот тогда и можно учиться искусству». Однако ждать пришлось гораздо дольше, чем думал Чухрай: помешала война.

Григория призвали в воздушно-десантные войска, и уже в самом начале войны – на вторые сутки – он мог погибнуть. В лесу под Полтавой он нос к носу столкнулся с фашистским диверсантом – здоровенным мужиком, который едва его не задушил. К счастью, шум борьбы услышал однополчанин Чухрая и расстрелял диверсанта. Однако пуля задела и Чухрая: у него оказалась перебита малая лучевая кость. После лечения в медсанбате Чухрай снова вернулся на фронт. Он воевал на Украине, на Тамани, защищал Сталинград, выходил из окружения, прыгал в тыл врага, был еще трижды ранен. Последнее ранение Чухрай получил в апреле 45-го в бою у города Папа, на пути к Вене. Поэтому День Победы он встретил в госпитале. Демобилизовали Чухрая в конце декабря 1945 года. Он вернулся в Москву, причем не один, а с молодой женой Ириной, с которой познакомился в Ессентуках еще в начале войны, а женился на ней в мае 44-го.

Вернувшись с фронта, Чухрай подал документы во ВГИК и был принят еще на собеседовании. Правда, не потому, что был таким умным (даже не смог назвать ни одного из авторов репродукций, которые ему показали экзаменаторы), а потому что сумел понравиться своей честностью и прямотой председателю комиссии Сергею Юткевичу. Однако спустя два года тот же Юткевич захотел отчислить Чухрая за непосещение лекций, не зная о том, что у студента-фронтовика открылись старые раны и он вынужден был мотаться по больницам. Спасла Чухрая преподаватель ВГИКа Матильда Итина, которая сумела доказать своим коллегам, что Чухрай сумеет с лихвой наверстать упущенное.

К слову, когда в 50-м в стране шла кампания по борьбе с космополитизмом и Юткевича исключили из ВГИКа за то, что он написал книгу о Чарли Чаплине (а не о советских режиссерах Пырьеве или Герасимове), единственным, кто встал на его защиту, был Чухрай. Он выступил на собрании в защиту мэтра, за что был немедленно вызван «на ковер». Однако бывший фронтовик не испугался – и не такое видел на войне. Держался он уверенно, глаза не отводил и его оставили в покое. Хотя Юткевича все-таки уволили.

В самом конце обучения, перед сдачей диплома, Чухрай опять угодил в больницу. Из-за этого ему так и не удалось снять дипломный фильм. Кроме этого, его уволили с должности руководителя художественной самодеятельности, где он подрабатывал, чтобы содержать семью (к тому времени у них с Ириной родился сын Павел). Чтобы расплатиться с долгами, Чухраю пришлось пойти на все тяжкие: он продал шинель и стал искать другой заработок. Но найти работу никак не удавалось. И тут ему на помощь пришел его преподаватель по ВГИКу Михаил Ромм: он пригласил его в качестве своего ассистента в картину «Адмирал Ушаков». На дворе стоял 1952 год. Поработав у Ромма, Чухрай вскоре вернулся в Москву, но работы по специальности найти так и не смог. И отправился в Киев, на тамошнюю киностудию. Там пробыл два с половиной года, однако самостоятельной постановки так и не добился, работая «на подхвате». И вот тут его опять выручил Ромм. Он приехал в Киев по делам и случайно столкнулся с Чухраем. А тот тогда опять маялся без работы: руководство студии не разрешило ему экранизировать повесть Бориса Лавренева «Сорок первый». Узнав об этом, Ромм пообещал помочь пробить эту постановку в Москве. И как только вернулся в столицу, рассказал об этом руководителю «Мосфильма» Ивану Пырьеву. И тот вызвал Чухрая в Москву.

Фильм, которому суждено было стать шедевром отечественной кинематографии, создавался в тяжелых условиях. Мытарства начались еще на стадии сценарной работы, когда Чухрай не смог найти общего языка со своим соавтором Григорием Колтуновым. Последний был настроен создать идеологически правильный сценарий, где любовь Марютки к Говорухе-Отроку была классовым преступлением. Однако Чухрай считал, что Марюткой двигало вполне естественное чувство и никакой идеологической подоплеки в этой любви не было (в годы хрущевской «оттепели» в кругах творческой интеллигенции стало модным игнорировать идеи классовой борьбы, на которых, собственно, и базировалось советское искусcтво). На этой почве разразился скандал, который был вынесен на обсуждение руководства студии. Победил в этом споре Чухрай, поскольку глава студии Пырьев встал на его сторону.

Когда начались съемки фильма, у Чухрая возникли новые сложности, на этот раз с оператором Сергеем Урусевским. Тот считался уже маститым (был дважды лауреатом Сталинской премии) и начал учить режиссера-дебютанта уму-разуму прямо на съемочной площадке. Но Чухрай оказался не лыком шит. Однажды, после того как Урусевский отказался выполнять его установки и не пришел на съемки, он созвал собрание, где вынес этот конфликт на обсуждение. В итоге весь коллектив проголосовал против Урусевского. Когда тот узнал об этом, он испугался и пошел на попятную: согласился выполнять все установки Чухрая, лишь бы он не отправлял его обратно в Москву (съемки велись на Каспии, под Красноводском).

Были во время съемок и другие конфликты. Например, супруг актрисы Изольды Извицкой, игравшей Марютку, Эдуард Бредун однажды выпил лишнего и захотел выяснить отношения с Чухраем (ему показалось, что тот нетактично ведет себя на съемочной площадке с его женой). Бредун полез на режиссера с кулаками, не зная, что тот на фронте был десантником и мастерски владел приемами рукопашного боя. Поэтому Бредун не успел даже руку занести для удара, как мгновенно оказался на полу. На следующий день драчуна отправили в Москву.

Наконец, последнее серьезное испытание поджидало Чухрая в Москве. Когда группа вернулась в столицу, чтобы начать монтаж фильма, выяснилось, что на Чухрая завели уголовное дело по обвинению в перерасходе средств. И кто знает, как бы в дальнейшем сложилась судьба молодого режиссера (в худшем случае его вполне могли упечь за решетку, в лучшем – выгнать из кинематографа с «волчьим билетом»), если бы отснятый материал не произвел на студийное начальство самое благоприятное впечатление.