Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный

– Твои козыри, твои, чужих нам не надо. Твои кровные и заслуженные… Вот учти: когда на последнем собрании начальник запани тебя хвалил, я неподалеку от Мишки твоего сидела и видела, как он реагировал… Ты хоть слово-то «реагировать» понимаешь? – обеспокоилась вдруг Даша.

– Да уж как-нибудь…

Даша с великим сомнением посмотрела на подругу:

– Ладно, на твою ответственность… Так вот, Федор Николаевич тебя с трибуны прославляет, а Мишка в зале прямо цветет, до того ему приятно. Со стороны глядеть, будто не тебя нахваливают, а его самого… Соображаешь теперь?

– Выдумываешь ты все!

– Ничуть не выдумываю, охота была… Да не скромничай ты, кума Матрена! Лестно ему, что ты у него такая работящая да знаменитая: бригадир передовой бригады – это не воробей начхал! Он сам хоть и техник, а славы особой не нюхал. Про тебя вон наперегонки областная газета писала и районка, а про него, помню, всего лишь куцая заметка была к Первомаю в нашей стеннушке, вот и вся его слава. Да и то так, информашка. А печать у нас, учти, сила!

– Да не шпарь ты лозунгами! – взмолилась Нюра.

Даша малость смутилась:

– Не в лозунгах дело… Мы всегда ценим то, чего у самих нехватка или вовсе нету…

– Как? Как ты сказала? – встрепенулась Нюра и признала великодушно: – Все-таки не зря тебя на курсах учили!

– Не курсы, а семинар, сколь повторять можно?.. А это уж точно: ценим то, чего у самих недобор. Вот и тебе в Мишке твоем дорого, что он образованный. Само собой, он тебе и вообще нравится как парень… Не спорь ты со мной, уважаешь ты его образование, хоть и сама об этом не догадываешься. Это изнутри, своим ходом идет, понятно? А он в тебе, помимо твоей распрекрасной внешности, прежде всего славу твою рабочую ценит. Вот это и есть твой главный козырь – я так понимаю… Красота – от счастья, тут уж ничего не попишешь, а слава рабочая целиком от нас зависит. Ее и заработать можно, и увеличить, ведь так, бригадир? Вот и жми на этот рычаг, не уступай Полозову первенства.

– А ловко ты повернула! – искренне удивилась Нюра. – То все про любовь талдычила, а приехала прямиком к работенке! И тут не забываешь агитировать нас, грешных… Уж больно ты комсорг, Дарья!

Даша подумала-подумала и сказала твердо, как о давно решенном деле:

– Уж какая есть. Переучиваться поздно… – И припомнила прошлогоднее свое присловье: – С моей точки зрения, обставить тебе Полозова – раз плюнуть. Ты и так уже вперед вырвалась, а лесу в запани полно и проволока мягкая, только сплачивай. Учти, я очень на тебя надеюсь… Одолеешь Полозова – и Мишку своего ненаглядного крепче к себе привяжешь, и ребятам премия отломится, и всей поселковой молодежи почет и уважение…

Нюра насупилась. В Дашиных словах ей почудилось что-то обидное, принижающее и ее, и Михаила. Будто подошла скорая на руку ее подруга к ветвистому и незащищенному дереву, что вырастили они с Михаилом, и, недолго раздумывая, хвать топором. И из зеленого дерева, может быть в чем-то и неправильного, но живого, получилось у Даши пусть и более правильное, но серое и мертвое бревно…

– Путаешь ты все. Вот вроде и верно говоришь, а путаешь. Тебя послушать, так выходит: обставим мы Полозова, и Миша мой со всеми потрохами, а Полозов нас обгонит, и Миша сразу меня разлюбит и станет искать себе невесту в полозовской бригаде… Не завидую я ему: несемейная там одна лишь тетка Глафира.

– Не опошляй!

– Оно так выходит, раз он по передовикам стреляет. А тетка Глафира и на Доске почета, и самые вкусные в поселке блины у нее – лучше невесты ему не найти. Где уж мне с ней тягаться? Свое место я знаю!

– А я говорю: опошляешь ты мою мысль. Обгонит Полозов – Мишка, может, и не разлюбит тебя, но главный твой козырь будет битый. А тут еще практикантка маячит, зачем давать ей лишний шанс? А там, глядишь, он и про почерк твой косолапый дознается. Так все одно к одному и липнет… Вот я о чем, а ты опошляешь. И дело вовсе не во мне, а просто тебе самой выгодно сейчас обогнать Полозова – объективная же истина! Да и Мишке твоему приятней любить передовую работницу, а не какую-нибудь недотепу… Человек у нас в труде познается.

– Ой, Дашка, переучили тебя на курсах-семинарах!

– Ничуть не переучили. Разве я неправильно говорю?

– Все вроде правильно, а только уж лучше бы ты хоть разок ошиблась.

– Ну, этого ты от меня никогда не дождешься! – не на шутку разобиделась Даша.

Фрося-учетчица затрезвонила в сигнальный рельс, возвещая конец обеденного перерыва. Нюра поднялась с бревен, оправила юбку.

– Зря ты пары развела: уступать Полозову мне и так без надобности. А за сочувствие к моему… косолапому почерку и инструктаж насчет стадий большое тебе спасибочко!

– Вот и старайся после этого для людей, – мрачно сказала Даша.

Нюра сбежала с берегового откоса. Двигалась она по привычке быстро и – со стороны смотреть – весело, но сердце у нее щемило. Хоть и много наговорила Даша ерунды, но сумела-таки растревожить ее.

Судя по всему, на этот раз школы ей не миновать: Даша теперь не отвяжется. Да и для себя самой не помешает грамотой подзаняться: вот уедет Миша по своим геодезическим делам на другую запань – страшновато письма ему писать нынешним почерком. Можно, конечно, притвориться, что рука разболелась, и продиктовать письмо какой-нибудь грамотейке. Но это уже не то: под диктовку ласковые слова говорить – все равно что объясняться в любви через громкоговоритель.

«Ладно, там видно будет, – решила Нюра. – Что это я загодя слезы лью?.. А вот о том, чтоб и на этот раз Полозова обогнать, думать надо. Тут Даша, несмотря на все свои теории, права…»

Заработали сплоточные станки. Дикий голубь-сизарь, прогуливающийся по бережку, у самой кромки воды, при первом же выхлопе станочного двигателя присел от испуга и пружинисто взмыл ввысь. Набирая высоту, он сделал круг над Нюриной головой и подался на другой берег реки, подальше от шумных станков. Нюра проводила голубя глазами и задержала взгляд на том берегу. Но ни Михаила, ни его подсобников уже нигде не было видно. Лишь в дальнем орешнике порой мелькали верхушки реек, будто хотели успокоить Нюру: здесь Михаил, никуда не делся.

4

Голый по пояс, кирпично-загорелый Илюшка Мурманец, осторожно руля куцым веслом, пришвартовал перегруженную лодку к станку. Опаленные обжигом фиолетовые круги проволоки свисали с низких бортов.

– Сколько раз тебе говорить, чтоб меньше грузил! – крикнула Нюра. –