Галерея женщин - Теодор Драйзер

через несколько минут, поймав на себе выразительный взгляд жены, он поворачивается к Килти, который не моргнув глазом продолжает нежиться в теплом уголке, и вопрошает:

– Как успехи, Килти, сегодня опять ничего не нашел?

– Сегодня? Не-а, ничего, – невозмутимо отвечает Килти. – Для членов профсоюза работы полно, но это не про мою честь, им такие развалины, как я, не нужны. В четырех местах сегодня был, между прочим. Мне сказали, что одной транспортной компании срочно понадобились каменщики. Как раз не из профсоюза. Утром схожу туда, спрошу, какая у них норма. Думаю, четыреста кирпичей за день – мой предел, при таком здоровье мне больше не сдюжить.

Получив ответ и тем самым исполнив свой долг, Малланфи возвращается в привычное созерцательное состояние. Но его жена уже вошла в раж, и от нее так легко не отделаешься.

– Четыре сотни кирпичей, надо же! Совсем не мало для одного. Учись, Малланфи, сам-то живешь как барин, палец о палец не ударишь, а все норовишь занять местечко потеплее и поесть на дармовщину. Тебе, тебе говорю, Малланфи! Лень раньше тебя родилась – вечно ищешь работу, только найти не можешь, что-нибудь да помешает. Удивительные времена пошли: почему-то женщине всегда работа подвернется, а мужикам ну никак, хоть ты тресни!

Но Килти на мякине не проведешь, он стреляный воробей, куда более изворотливый и бессовестный, чем Малланфи, и такой же хитрый, как миссис Малланфи (а ей хитрости не занимать), но, в отличие от нее, совершенно непробиваемый. Наглый чертяка даже бровью не ведет под градом ее тонко рассчитанных ударов. Другое дело – его жена и дочь, хотя они-то каждый день честно стараются найти работу.

Возможно, какое-то время все так и тянулось бы, если бы Килти в конце концов не переполнил чашу терпения миссис Малланфи. Через несколько дней после описанной сцены, продолжая беззаботно жить нахлебником в чужой семье, он явился под вечер сильно навеселе, да не один, а с собутыльником, которому в кровь разбили лицо, выдворяя из трактира. Первой окровавленную рожу увидала миссис Малланфи – в ту минуту она чистила картошку; затем ее муж – вооружившись чугунным утюгом, хозяин дома крушил на подоконнике реечный ящик. Миссис Килти с дочкой сидели ни живы ни мертвы. Корнелия ушла на заработки и еще не вернулась. Маленькая Делия играла под окнами на улице.

Едва славная парочка в обнимку, чтобы не упасть, ввалилась в дверь, миссис Малланфи невольно вскрикнула:

– Пресвятая Дева Богородица! Малланфи, да что же это?

Лоб и скула безымянного бродяги были рассечены, и кровь измазала ему все лицо. Килти заботливо утешал товарища:

– Погоди, щас перевяжем, сразу полегчает. Смоешь кровь, наложим повязку, и все будет в норме.

Однако миссис Малланфи не разделяла его оптимизма.

– Господи, Матерь Божья, святые угодники! – зашлась она, всплеснув руками. – Я же не выношу крови… Ой, Малланфи, мне дурно! Кто-нибудь, уберите их отсюда! Ну что стоишь, долго ты будешь терпеть это безобразие?

Малланфи не столько с угрозой, сколько с сомнением двинулся навстречу пьянчужкам.

Но Килти и не думал идти на попятную, встретив холодный прием. Наоборот, он был полон пьяного задора и явно рассчитывал на успех.

– Да вы не волнуйтесь, миссис Малланфи, я вам все объясню, – миролюбиво начал он, пытаясь удержать дружка на ногах. – Он просто порезался, ничего страшного. Какие-то хулиганы на стройке пристали к нему, ну и… Мы там работали, на стройке, а местная шпана…

– Ага, шпана, знаю я, какая это шпана! И какая у вас работа тоже знаю, не сомневайтесь. Работа, как же! Малланфи, кому говорят, долго ты будешь любоваться на них? Мало того что всех поим-кормим, так скоро нас самих из дому выживут. Ишь чего удумал, всякую шваль сюда водить… не дом, а проходной двор! Это как же понимать? Я за ради таких вот, что ли, должна спину гнуть?.. И я, и ты с Корнелией? Мужик ты или нет, Малланфи, в конце-то концов! Прикажешь и дальше горбатиться на пришлых, а сами будем лапу сосать?

Бесстыжий Килти и тут не стушевался. Он выступил вперед и с пьяной бравадой провозгласил:

– Зря вы так, миссис Малланфи, мы к вам не столоваться пришли, вот уж нет! Он еще раньше поел, мы оба сытые. Ему только рожу умыть, и все. Я ж для того и привел его – умыться, понимаете?

– Ага, заодно и переночевать. А с утра, знамо дело, позавтракать. Ну а где завтрак, там и ужин. И так день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем! Нет уж, хватит с меня тебя и твоей семьи, которую ты сам не хочешь содержать. Всякому терпению есть предел. Давай, Малланфи, от посторонних уже не продохнуть и не повернуться!

Малланфи двинулся к нарушителям спокойствия и наконец подал голос:

– Слышь, Килти, это уже того, чересчур. Зачем приволок его сюда в таком виде? Отвел бы сразу в больницу.

– Ясное дело, только пусть сперва умоется. Сперва перевяжу его, и сразу двинем. Ясное дело.

– Никаких «сперва»! Сейчас же выметайтесь! – крикнула миссис Малланфи, трясясь от гнева. – Все, все выметайтесь. И ты, и жена твоя, и дочка! Как ни жаль мне их, а с меня довольно. Тебя-то, прощелыгу, и жалеть нечего. Мы с Малланфи не нанимались целый полк кормить! Пора и честь знать. Эдак вся уличная шваль сюда сбежится. Короче, вон отсюда, чтоб я вас больше не видела! Хватит делать из меня дуру, посмеялся надо мной, и будет, ищи других дураков!

Тем временем миссис Килти и Нора, смекнув, что непутевый глава семейства снова накликал беду на их голову, начали покорно собирать свои жалкие пожитки и увязывать их в тюки. Иногда под руку им попадалась чужая юбка, ну так юбкой больше, юбкой меньше,