Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

Англичане пёрли, как безумные. Их кололи штыками, а они даже не защищались. Уже весь ров был наполнен телами в красных мундирах, но английские солдаты всё напирали. Попытались ворваться в бастион. Карабкались на вал по приставным лестницам. Настырно лезли в амбразуры. Мельников отдал приказ гальванической команде готовить подрыв фугасов. В самый критический момент боя, когда казалось, англичане прорвутся к батареям, из города подоспело подкрепление. Красные мундиры полетели в ров. Английские трубы загудели ретираду. Противник отхлынул обратно в свои траншеи. Вслед дали несколько залпов картечью.

– Что там с Корниловским? – спросил капитан-лейтенант Реймерс у сигнальщика.

– Андреевские стяг над курганом.

– Слава богу! – Он снял фуражку и перекрестился.

«Ура!» – разнеслось по бастиону.

В амбразуру ввалился английский солдат и растянулся на земле. Его тут же разоружили. Пытались поставить на ноги, но он все время падал.

– Чудной какой-то, – удивлялись стрелки. – Что у него с ногами? Ранен что ли?

– Глядите-ка! Да он надрался, как сапожник, – догадался один из матросов.

Англичанина осторожно усадили, оперев спиной о лафет пушки.

– Точно – в зюзю, – подтвердили стрелки. – А мы-то думаем: чего они такие отважные. На штыки кидаются грудью, будто бессмертные. А они укушались до беспамятства – вот и осмелели.

Павлу тоже стало интересно. Он подошёл, взглянул в лицо, заросшее безобразной рыжей бородой, и вдруг узнал солдата.

– Дик? Дик!

Англичанин вскинул голову, разлепил один глаз. Криво улыбнулся сквозь бороду.

– Для рядового Дика Хопкинса война окончена! – громко произнес он заплетающимся языком. – Я обещал своей королеве войти в Севастополь, – я вошёл! Долг выполнен! Пошло оно всё к чёртовой матери! – и истошно попросил: – Дайте воды! Прошу вас, дайте кто-нибудь воды!

Павел протянул ему жестяную кружку. Солдат, жадно глотая, выпил её до дна.

– А где твой друзья Гордон и Джордж? – спросил Павел, когда пленного отвели в блиндаж, и он немного пришёл в чувства.

– Эх, парень, – печально вздохнул солдат. – Горден изошёл поносом. Он умирал в обледенелой палатке, больной, голодный, всеми брошенный. Мы в это время находились на передовой, копали эти чёртовы траншеи. А когда пришли, его уже зарыли, как собаку, даже не прикрыв глаза. Джорджу повезло больше. Бог решил, что голова ему не нужна. Он умер мгновенно. Да, вот так-то. Я ему тоже глаза не закрыл. Их не нашли, впрочем, как и всю остальную голову. – Он порывисто поднялся. – Ведите меня. Я войну окончил.

Вниз относили раненых. Отвозили разбитые полевые пушки. Дика вели под руки. Он еле держался на ногах. Всю дорогу поносил, на чём свет стоит, всех своих командиров, начиная с сержанта, заканчивая министром Пальмерстоном. Вдруг начинал плакать, просил оставить его в России. Обещал жениться и жить, зарабатывая честным трудом.

***

«Владимир» расстрелял почти весь боезапас. Капитан Бутаков дал сигнал на берег, чтобы подвезли снаряды. Лёгкий пароход «Бессарабия» дерзко заходил в Южную бухту, делал залп через третий бастион, и вновь отходил.

– Эх, молодец Пётр Фёдорович! – восхищался Бутаков. – Палит и палит!

Через час бой начал затухать. С Северной стороны подходило подкрепление. Пароходы и баркасы грузились у Северной бухты и отправлялись к Корабельной стороне.

Ветер рассеял дым над Малаховым. Над оборонительной башней всё так же гордо развивался Андреевский стяг. Колонны неприятеля уходили за Канроберову батарею. Штурм был отбит.

Мимо парохода прошёл баркас с ранеными. Солдаты пели весёлые частушки, стараясь унять боль и подбодрить тяжёлых товарищей.

– Как там, братцы? – спрашивали матросы.

– Дали по зубам! – отвечали с баркаса.

– Гляди-ка! – показывал один матрос другому. – Французишки!

Следом за первым баркасом плыл второй, наполненный ранеными в синих мундирах. Они сидели хмурые, один даже плакал.

***

Полковник Тотлебен примчался верхом на четвёртый.

– Отбили? – спросил он.

– Так точно! – сообщили ему.

– Разрушения?

– Незначительные.

– Кречен, берите сапёров, сколько есть, и скорее к Малахову кургану.

Когда поднялись к горжевой стенке Корниловского бастиона, Павлу открылся ужасающий вид. Он ко всему привык, но от этой картины ему стало не по себе. Весь склон со стороны Корабельной был покрыт грудами тел.

Его с командой сапёров направили к четвёртой батарее. Здесь всё было завалено телами. Раненые стонали, ругались, молили о помощи. Сёстры милосердия делали наскоро перевязки. Санитары с носилками шли нескончаемым потоком. Павел растерялся: с чего начать? Увидел молодого мичмана в обожжённом, изодранном сюртуке. Стараясь не наступать на убитых, пробрался к нему.

– Вы командуете батареей? – спросил Павел.

– Так точно. Мичман Жерве. С кем имею честь?

Он смотрел на Павла пустым блуждающим взглядом.

– Поручик Кречен из шестого сапёрного. Подскажите, что надо сделать прежде всего?

– Орудия освободить, – сказал мичман.

Павел тут же отдал приказ Козлову. Сапёры принялись стаскивать убитых и раненых с орудийных площадок. Мичман, покачиваясь, сделал два шага, потеряв силы, сел на землю.

– Вам плохо? – спросил его Павел. – Позвать санитаров?

– Не говорите чепухи, поручик, – раздражённо ответил мичман. – Лучше помогите встать.

Павел подхватил его под плечи, поднял.

– Канониры, кто остался, ко мне! – громко скомандовал мичман. К ним подошло человек двенадцать матросов и солдат. – Подготовить орудия к бою!

– И всё же, я вам посоветовал отправиться в госпиталь, – настаивал Кречен. – Вы на ногах не стоите.

– А кто здесь вместо меня? – не соглашался мичман Жерве. – Да вы не беспокойтесь. Сейчас отойду. Просто немного контузило. Воды у вас нет?

Павел окликнул Козлова. Попросил флягу. Сделав несколько жадных глотков, мичман Жерве тряхнул головой.

– Вот и всё! – с облегчением сказал он.

– Что здесь было? – спросил у него Павел.

– Что было? – усмехнувшись, переспросил мичман. – Штурм. Французы хотели Корниловский бастион взять. В три часа ночи первую атаку провели. Решили Малахов курган с двух сторон обойти, а после с тыла ворваться. На батарею мою пёрли, как безумные. Вон, взгляните, волчьи ямы доверху набиты. По своим же убитым шагали. Сначала на батарею мою ворвались, а потом к корабельной стороне бросились.

– Неужели в город вошли? – ужаснулся Павел.

– Несколько крайних домов захватили. Я с остатками Тобольского отходил. Думал – всё! Не сдюжим. А тут гляжу, генерал Хрулёв на коне, с шашкой наголо, а за ним рота Севского полка, следом Якутский полк. Тут такая свалка была, поручик, вспоминать страшно. То не люди – звери бились.

Не меньше получаса ушло на то, чтобы расчистить батарею от раненых и убитых. Подошли артиллеристы из резерва. Битые орудия откатили, подвезли полевые единороги. Зарядили картечью на случай новой атаки.

Павел выглянул в амбразуру. Весь склон за батареей покрыт телами. Пестрели красные штаны и синие мундиры. Среди них множество тел в серых шинелях. Слышались стоны. То здесь, то там поднималась голова или рука.

Подъехал