Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

Доктор стоял с минуту, как пригвожденный к месту. Его обокрали! Но когда? Каким образом? Мог ли он обвинять своего камердинера, служившего у него более двадцати лет?

Никогда не выходил он из кабинета, не заперев двойным оборотом ключа ящик с ядами, а замок этого ящика был образцовым произведением одного из знаменитых фабрикантов. Сломать его было невозможно.

Украсть порошок dutroa у доктора можно было только в таком случае, если бы ключ оставался в замке ящика, дверь не заперта, а доктора не было дома.

Соединение этих трех обстоятельств казалось невозможным Самуилу Альбо, и он как-то бессмысленно смотрел на графиню. Потом он сильно дернул за шнурок.

Вошел слуга англоиндиец, лет шестидесяти, два раза спасавший жизнь своему господину. Доктор верил его преданности, как верят божьему свету или математическому закону, а между тем, указав теперь рукой на ящик, он сказал строго:

– Юнг, вам известно, что находится в этом ящике, не правда ли?

– Да, господин, смертельные порошки.

– Ну, так у меня украли несколько зерен одного из этих порошков, причинив этим несчастье.

– Это невозможно! – вскричал слуга, и голос его звучал так искренно, что нельзя было сомневаться в его невиновности.

– Видите, графиня, – проговорил доктор, обращаясь к Баккара.

– О, я не обвиняю его, – ответила она.

Мулат посмотрел на Юнга и сказал ему ласково:

– Послушай, мой друг, припомни все хорошенько.

– Я готов, господин.

– Не приходил ли кто сюда без меня, с месяц назад?

– Никто.

– Не замечал ли ты, что я забыл ключ в замке этого ящика?

– Никогда.

– Уверен ли ты?

– Даю голову на отсечение, – отвечал слуга.

– Не принимал ли я здесь кого-нибудь подозрительного? Не оставлял ли одного?

При этом вопросе индиец вскрикнул.

– Господин, я вспомнил, – сказал он с живостью.

– О чем?

– Сюда приходил мужчина. Он оставался здесь.

– Со мной?

– С вами и без вас, когда вы поспешили оказать помощь лакею, которого сшибла с ног карета.

– Ах, в самом деле! У меня сидел тогда гость. Мы разговаривали, как вдруг отворяется дверь и входят два человека, прося помощи доктора.

– Кто же были они? – спросила графиня с тоской.

– Не знаю. Я пошел с ними, оставив здесь на несколько минут своего гостя. Но случай был несерьезный: какого-то лакея сшибла с ног карета, и он даже не ушибся, а только испугался. Я воротился к гостю. Ящик был заперт.

– Кто же был этот гость?

– О, нет, невозможно! – вскричал доктор. – Это дворянин, человек честный, – словом, маркиз де Шамери.

– Шамери! – воскликнула графиня, – да ведь это шурин виконта д'Асмолля, изящный молодой офицер английской морской службы!

– Да, он самый, графиня.

– О, вы можете подозревать кого угодно, только не его, доктор!

– Ваша правда. А между тем, – пробормотал мулат, припоминая понемногу свой разговор с маркизом де Шамери, – между тем, графиня…

– Что же?

– Я припоминаю, что в то самое время, как меня потребовали, мы с маркизом разговаривали об этом самом яванском яде, который причиняет сумасшествие. Я помню даже, что маркиз, сделав мне множество вопросов о действии этого яда и о времени, какое для этого потребно, изъявил, наконец, желание посмотреть порошок.

– И вы ему показали?

– Пальцем, в ящике.

– Но ведь это какой-то ужасный сон, нелепый и невозможный, милостивый государь! – пробормотала графиня вне себя.

– Ничего нет невозможного, графиня, – ответил доктор серьезным тоном, – и, если верить моим подозрениям…

– Ну, что же? Договаривайте, сударь!

– Если порошок украден, так только маркизом. Если графа отравили, так отравил его маркиз!

Доктор произнес эти слова таким убежденным тоном, что Баккара содрогнулась.

– Впрочем, графиня, – добавил он, – если супруг ваш действительно сошел с ума от той причины, на которую мы думаем…

– О, – перебила его Баккара с живостью. – Скажите мне, что вы вылечите его!

– Вылечу, графиня, клянусь вам, – ответил доктор торжественно.

Баккара радостно вскрикнула и сложила руки, чтобы поблагодарить Бога.

– Графиня, – прибавил доктор, – поезжайте домой и веруйте, во-первых, в Провидение, а затем – в искусство, которым оно наделило меня, чтобы врачевать моих ближних. Я буду иметь честь явиться к вам завтра в полдень, увижу графа, осмотрю его, и, если он в самом деле окажется отравленным, Бог поможет нам отыскать виновника!

– Прощайте, доктор, до завтра, – пробормотала расстроенная графиня и, сев с сестрой в карету, сказала: – Нет! Это невозможно! Я знаю виконта д'Асмолля, это – отличное сердце, рыцарская душа, и все те, кто соединен с ним узами родства, должны быть таковыми же. Шамери не могут быть отравителями!

– О, – проговорила в свою очередь Сериза. – Все это так ужасно, что напоминает мне адскую гениальность сэра Вильямса!

При этом имени графиня содрогнулась. Но вскоре на губах ее показалась улыбка.

– Ты с ума сошла! – сказала графиня. – Сэр Вильямс умер, и поэтому он не может вредить нам.

– Бульвар Бомарше! – крикнула она лакею, захлопнувшему дверцы кареты.

Баккара отвезла сестру, затем воротилась к себе домой.

– Граф еще не ложился? – спросила она, выходя из кареты и увидав свет в окнах гостиной.

– Его сиятельство легли уже два часа назад, – отвечал слуга.

– Стало быть, это доктор.

– Никак нет, это какие-то господин и дама, настоятельно требовавшие сегодня же видеться с вашим сиятельством.

– Как их фамилия? – спросила изумленная Баккара.

– Не знаю-с. Но, кажется, я уже видел этого господина здесь.

– А дама?

– Лицо ее закрыто густой вуалью. Но она высокого роста и, кажется, молодая.

Баккара не дослушала. Она поспешно взошла на крыльцо и затем в гостиную, где ждали ее Роллан де Клэ и Ребекка.

При шуме отворявшейся двери Ребекка, вуаль которой была уже откинута назад, встала, и обе молодые женщины очутились лицом к лицу. Графиня вскрикнула и отшатнулась, как окаменелая, до такой степени поразило ее сходство этой женщины с нею. Но в эту самую минуту

Роллан, которого она прежде не заметила, подошел и смиренно преклонил перед нею колени. Тут графиня поняла все.

– Встаньте, милостивый государь! – сказала она ему. – Встаньте, теперь я все понимаю.

Но Роллан не вставал. Тогда графиня измерила Ребекку высокомерным взглядом.

– Кто вы такая? – спросила она. – Вы, укравшая мое лицо, мой рост, мои приемы, мой голос и даже мое имя? Кто вы такая?

Ребекка выдержала сверкающий взор графини и, выпрямляясь, в свою очередь, нахально посмотрела на нее.

– Вам угодно знать, кто я? – проговорила она.

– Да, угодно, – ответила надменно графиня.