Лже-Нерон. Иеффай и его дочь - Лион Фейхтвангер

Иеффай стоял во весь рост и беззвучно шевелил губами. Он произнес все это в душе, а если какое слово и слетало случайно с его уст, ветер и ливень тут же уносили его прочь. Окружающие видели, как он говорил с бурей, видели, как напряглось его лицо, и поняли: он делает последнее могучее усилие, моля о победе того, кто прибыл сюда в грозовой туче. Они видели, как он воздел к небу кулаки, как разжал их и поднял ладони кверху, словно принося дар Богу.

А он крикнул сквозь бурю – крикнул беззвучно, но со всем пылом своего сердца: «И если ты услышишь меня, Ягве, я принесу тебе жертву, по ценности равную избавлению от столь страшной беды, такую жертву тебе еще не доводилось отведать. Если услышишь меня и пошлешь мне победу, я принесу тебе в жертву лучшего из врагов – будь то сам царь Нахаш, которого я очень ценю. А если его не окажется среди тех, кто попадет ко мне в руки, я вознесу на всесожжение того, кто выйдет мне навстречу из дома моего, даже если то будет самый дорогой мне человек. Тебе я принесу его в жертву, а не Милхому. Но услышь меня и не дай мне погибнуть побежденным среди врагов моих».

Так вопил в душе Иеффай. И видел, как вдали покачивается Ковчег Ягве, то поднимаясь повыше, то совсем исчезая из виду и вновь поднимаясь. И великая радость вошла в его сердце. Он почувствовал: Бог в Ковчеге услышал его.

И он крикнул так, что его голос перекрыл шум дождя и треск ломающихся сучьев:

– Глядите, вон Ковчег Ягве! Пробьемся к Ковчегу и к Богу!

И, широко шагая, он бросился сквозь кустарник вниз по склону, переходя на бег и отбрасывая со своего пути все, что ему мешало. Силы его удесятерились. Он рубил сплеча, пронзал насмерть и неистово рвался к Ковчегу. Остальные последовали за ним, его сила и уверенность передались им, и шаг за шагом, одолевая врагов, они устремились вперед сквозь хаос, мрак и бурю. Многие были ранены и остались лежать на земле; крики и стоны, тьма и дождь, звуки труб и потоки воды, молния и гром; но они неуклонно пробивались вперед, все ближе и ближе к Ковчегу.

И вдруг битва получила иной оборот: враги, все еще имевшие численный перевес, подались назад, плотные дотоле ряды расступились перед Иеффаем, и имя его – «Ягве открывает путь» – приобрело новый смысл. В возбуждении и азарте боя он не понял, почему амореи, без сомнения храбрые воины, вдруг повернули и побежали кто куда. Но ведь так и должно было быть: это Ягве посеял смятение в их душах, и великий страх сковал им сердца.

Наконец Иеффай добрался до Ковчега. Темное старое дерево намокло, блестело и казалось новым, а носильщики тяжело дышали и, несмотря на опасность и бушующую непогоду, были счастливы и радостно улыбались. Рядом с ними стоял Самегар, мокрые его одежды развевались и хлопали на ветру, облепляя тощее тело; и все же он был тут и тоже во весь рот блаженно и счастливо улыбался Иеффаю. Тот ощупал Ковчег сильными своими руками, убедился, что он не призрачный, а настоящий, нежно погладил его и поцеловал. Потом приказал носильщикам поднять Ковчег повыше. Его властный голос придал уставшим людям новые силы, и они подняли Ковчег над собой.

Теперь его увидели все. То было явленное Богом чудо: целым и невредимым прошел Ковчег сквозь полчища врагов. Но теперь он был тут, посреди сражающихся галаадитян, он плыл высоко над головами, и все поняли: Ковчег был легок потому, что Бог покинул свое жилище и в буре и тучах сражался на стороне Галаада. И дыхание его толкало галаадитян вперед, сдувая Аммон и Васан.

Враги, намного превосходившие их силой, в полном смятении обратились в бегство. Опьяненные внезапным успехом, воины Иеффая и ополченцы Галаада завопили, торжествуя победу. Пронзительные звуки труб и клики ликования «Хедад!», «Иеффай!» и «Галаад!» заглушали грохот грома и шум бури.

И вновь оказалось, что Емин был прав: страшную грозу наслал действительно Ягве. Ибо реки Гад и Иавок вздулись и тоже сражались на стороне Галаада. Ущелье и берега Иавока стали непроходимы для смертных. Врагам оставалось бежать лишь на север. Но и оттуда невидимая сила гнала их обратно. Началась паника. Многие, прикрыв голову краем плаща, подставляли ее под меч. Лишь горстке врагов удалось спастись.

9

После победы Иеффай не вернулся в Массифу; он остался на реке Иавок и собрал остатки своего воинства в крепости Пенуэл.

С этим древним поселением на реке Иавок связаны счастливые и трагические предания. Здесь, у Пенуэла, Бог явился праотцу Иакову и всю ночь с ним боролся. Иаков повредил ему ногу и не отпускал, пока не получил благословения. С той поры Иакова стали называть «Израиль» – «человек, боровшийся с Богом». Позже в этой же местности военачальник Гедеон одержал победу над врагами Израиля. Правда, он перебил мужчин Пенуэла, израильтян, и разрушил их крепость – за то, что те не выступили ему на подмогу. Впоследствии галаадитяне восстановили город и крепость, и теперь жители Пенуэла вышли встречать Иеффая, торжественно чествуя победителя.

Иеффай был счастлив и горд, и на душе у него было легко, как тогда, на вершине Хермона. Эта победа показывала: он по-прежнему любимец Ягве, и что бы ни предпринял, благословение Ягве всегда пребудет с ним.

Самегар рассказал ему о долгом и трудном пути, который он проделал с Ковчегом, но Иеффай лишь добродушно посмеялся над недотепой.

– Все же ты успел своими глазами увидеть, как я воюю, – сказал он. – Надеюсь, ты опишешь это на своих таблицах.

– Уж постараюсь, – скромно заверил его Самегар. И, вздохнув, добавил: – Только бы достало умения! Священники в Шиломе куда искуснее в письме. И наверное, сумеют достойно описать