Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3 - Андрей Болотов

 Кроме сего, пользуясь свободными часами, а особливо в субботние, воскресные и праздничные дни, в которые не было заседания, или когда за отсутствием которого–нибудь из присутствующих в межевой мне делать было нечего, и я должен был брать свое прибежище к терпению, имел я нечаянной случай спознакомиться с одним новым книгопродавцем г. Вейтбрехтом, человеком молодым и так меня полюбившим, что я вошел с ним в некоторые связи. И, во–первых, отдал ему все излишние свои экземпляры «Детской Философии» для продажи в его лавке; во–вторых, условились мы с ним, чтоб он мне давал из лавки своей разные немецкие и французские книги для прочитывания с тем, чтоб я, прочитав оные, ему возвращал; и как я ему обещал ту выгоду, что получив от него оные без переплета, буду ему возвращать их уже переплетенные в папку, то был он тем так доволен, что снабжал меня книгами своими не только во все время тогдашнего пребывания моего в Москве, но отпустил со мною множество их и в Богородицк; а потому и все те часы, которые бывал я дома на квартире, не пропадали тщетно, но я занимался в оные чтением сих новых и мне еще незнакомых книг.

 Но сего было еще недовольно, а мы затеяли было с ним нечто и важнейшее. А именно: будучи крайне недоволен чрезвычайною медленностию печатания экономических моих сочинений в «Трудах Экономического Общества», и неспособностию к пересылке их по почте в Петербург, да и самою невозможностию обременять их многими сочинениями, а имея на примете великое множество вещей, о которых мне можно б было писать, уже давно занимался я мыслями о том, нельзя ль бы мне было издавать все мои сочинения образом особого журнала, таким же образом, как издаются журналы в землях иностранных. Но, не имея в Москве никакого знакомого человека, способного к тому, чтобы взять на себя попечение о печатании оного, принужден был оставаться до сего при единых мыслях и желании, относящихся до такого предприятия. А как сей немец показался мне к тому способным, и охотно хотел вступить и сам со мною в сие дело, то по нескольких о том с ним переговорах и согласились мы с ним обо всем нужном; и как положили приступить к изданию сему с наступления последующего за сим 1778–го года, то при отъезде моем из Москвы и оставил было я ему и написанное объявление для напечатания в газетах. Но из дела сего не вышло ничего. С человеком сим случилось какое–то несчастие и он принужден был чрез несколько времени после отъезда моего скрыться, и я имел досаду не только видеть предприятию своему с самого начала остановку, но лишиться и всех данных ему своих книг для продажи, и за те немногие французские книги, которые у меня остались от него для читания присланными, заплатил убытком сим очень дорого.

 Наконец 11–го августа имел я удовольствие видеть свой владенный указ на 1,000 десятин проданной мне земли подписанной, и за отлучкою младшего члена г. Сулемы самим генералом Ивашевым. В сем случае помог мне случайным образом сосед мой Иван Фомич Хрущев, случившийся быть тогда в межевой канцелярии, и по знакомству своему с сим генералом убедивший его просьбою подписать указ мой вместо младшего члена. Но как кроме сего надлежало указ сей явить в вотчинной коллегии, также выпросить из межевой указ к тому же землемеру для отмежевания мне и сей проданной земли, то и для сего необходимо надобно мне было прожить в Москве еще более недели.

 Напоследок кончил я благополучно и сии все дела, и осталось мне только возблагодарить г. Князева за оказанное мне одолжение. Как я не сомневался, что и с меня возьмет он также, как и с других за проданную мне землю, то завернув 300 рублей ассигнациями в бумажку, поехал я к нему, и при распрощании с ним, принося благодарения мои, подносил ему оные. Но он в рассуждении меня так был честен, что ни под каким видом взять не согласился, а говорил, что он за особливое удовольствие считает, что ему случай допустил мне услужить, и что он очень тому рад и просит, чтоб я всегда его помнил и почитал своим другом.

 Легко можно заключить, что сие было для меня непротивно. Триста рублей не составляли безделки и годились мне на иное. Итак, удивившись и обрадовавшись тому, расстался я с сим новым своим благодетелем в полном удовольствии, которое было для меня тем чувствительнее, что и оное доставила мне небольшая моя ученость и охота к наукам.

 Таким образом, распрощавшись потом и с стариком–князем, моим командиром и со всеми моими московскими знакомцами и друзьями, в исходе августа поехал я из Москвы, и заехав на самое короткое время опять в свое любезное Дворяниново, благополучно возвратился в Богородицк.

 Там встретило меня то удовольствие, что я нашел у себя кашинских своих родных, приехавших без меня для свидания с нами и с превеликим нетерпением меня дожидавшихся. С ними был и живший прежде того у меня племянник мои Александр Андреевич Травин, но которой гость чуть было чуть не лишил меня единственного моего сына Павла и с ним наивеличайшего удовольствия в свете. Как племянницы мои с ним прожили у меня тогда более трех недель, и сему молодцу была без меня своя воля, то однажды севши на какие–то туртыжные дрожки, и подхватя малютку моего сына с собою и без человека, пустился с ним одни в лес для катанья или гулянья. Они проездили с ним несколько часов, и будучи в так называемом Балахонском лесу заехали где–то в такое топкое и вязкое место, что с лошадью и дрожками увязли, и оттого принуждены были с ним сходить и долгое время стоять по колена почти в грязи и в воде, покуда могли высвободить свою лошадь и дрожки. Но чего, будучи оба малолетными, не могли б они никак сделать, если б не помог им в этом один мужик, которому в самое то время мимо их по дороге проезжать случилось; и как по несчастию случись тогда погода холодная и время уже вечернее, то малютка сын мой и настращался и так простудился, что схлебнул оттого прежестокую горячку, едва было не лишившую его совсем жизни и настращавшую всех моих домашних так, что они не знали, что с ним и делать. К особливому несчастию, племяннику моему, боявшемуся, чтоб за то не стали сестры его да и я после бранить, вздумалось тогда все сие несчастие с ним утаить, и уговорить к тому же и сына моего. Посему и не можно было предупредить сему злу какими–нибудь от простуды лекарствами, что бы мои домашние и не преминули учинить, есть ли б о том тогда же сказано было. И как сын мой и тогда еще был болен, как я из Москвы возвратился, то сие много уменьшило мое удовольствие, чувствуемое при свидании с моими родными. А племяннику моему было так совестно, что он с того времени у меня уже и не бывал ни однажды; ибо вскоре после того записался он в службу, а по прошествии нескольких лет, без всякого согласия и против желания всех своих родных, женился на купеческой дочери, которая и отвела его от всех его родных, и так что он с тех пор даже и до сего времени со мною ни однажды не видался, и сделался по сему отношению крайне против меня неблагодарным. Сын же мой хотя тогда и выздоровел, но остатки болезни так в него внедрились, что имели некоторое влияние на всю его жизнь, и много к слабому его здоровью споспешествовали.