Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

– Ты-то как сюда пробрался? – поинтересовался Гуран.

Субудай нахмурился, припоминая:

– Некоторые из них меня узнали, но, похоже, приказа убить меня еще не поступало. Думают, что я тоже участвую в заговоре.

Оглядев группку, сбежавшуюся к нему в покои, Угэдэй поник.

– А где мой сын Гуюк? – осведомился он. – Мои дочери?

– Их я не видел, повелитель, – покачал головой Субудай, – но, по всей видимости, они в безопасности. Нынче цель заговорщиков – ты.

Услышав эти слова, Толуй поморщился.

– Выходит, я привел тебя и наших сыновей в самое опасное место, – проговорил он, оборачиваясь к жене.

Сорхатани, потянувшись, коснулась его щеки.

– Нынче безопасных мест нет, – тихо сказала она.

Коридоры уже заполнились людьми, топот спешащих ног становился все ближе. А снаружи, за стенами города, спокойно спали тумены, не подозревая об угрозе.

Хачиун вел свою лошадь по измятой, вытоптанной копытами траве стана, прислушиваясь к людскому шуму вокруг. Несмотря на ночную пору, путь он держал не один. Вместе с ним ехали три десятка личных телохранителей, готовых в случае чего дать бой. Никто теперь не разъезжал по станам в одиночку, ведь до новолуния рукой подать. Светильники и факелы, треща бараньим жиром, метали тревожные отсветы на каждом пересечении проездов, и за Хачиуном сейчас пристально следили темные группы воинов.

Просто удивительно, как сгустилась в воинских станах атмосфера подозрительности, став почти осязаемой. На пути к шатру брата Хачиуна уже трижды останавливали для объяснений. Наконец впереди показалась знакомая повозка. На входе в шатер два светильника бросали дрожащие, неровные клинья рыжеватого света, колеблемые ночным ветерком. Хачиун заметил наведенные на него из темноты луки. Тут на дощатый настил, позевывая, вышел Хасар.

– Поговорить надо, брат, – сказал Хачиун.

– Прямо сейчас, среди ночи? – потягиваясь, простонал Хасар.

– Да, именно сейчас, – сердито подчеркнул Хачиун.

Говорить что-либо еще при таком количестве ушей он не намеревался. Хасар тут же уловил настроение брата и уже без пререканий кивнул. Стоило ему тихонько свистнуть, как из темноты на условный сигнал тут же появились воины в полном боевом снаряжении, придерживая на ходу ножны сабель. Хачиуна они проигнорировали и подошли к своему командиру, молча обступив его кольцом, готовые внимать приказам. Хасар приглушенно что-то им говорил.

Хачиун терпеливо дожидался. Затем воины, склонив головы, разошлись. Вскоре один из них подвел Хасару коня – норовистого вороного жеребца, который то и дело недовольно взбрыкивал и всхрапывал, пока его седлали.

– Возьми с собой своих людей, – посоветовал Хачиун.

Прищурившись, Хасар в неверном свете огней разглядел тревогу на лице брата. Пожав плечами, он махнул рукой ближним нукерам. Из темноты тут же высыпали с четыре десятка воинов, сон которых давно уже был прерван прибытием вооруженных людей, остановившихся вблизи командира. Похоже, даже Хасар предпочитал не рисковать в эти ночи тревожного ожидания новолуния.

До рассвета было еще далеко, но при общем неспокойствии в стане перемещение такого количества всадников будило всех, мимо кого они проезжали. Отовсюду слышались голоса, где-то зашелся плачем ребенок. Хачиун с мрачным видом ехал возле брата – оба в молчании направлялись к Каракоруму.

В эту ночь ворота освещались тусклым золотом факелов. Стены в темноте казались серой тенью. На их фоне поблескивали западные ворота; дубовые, окованные железом, они были явно заперты. Хасар, подавшись в седле, напряженно вгляделся.

– Прежде я их закрытыми не видел, – бросил он через плечо.

Не раздумывая, он дал жеребцу пятками по бокам, пустив его вскачь. Остальные воины примкнули к нему так слаженно, будто действие происходило на тренировочном круге. Шум стана, перекличка голосов – все утонуло в глухом стуке копыт, всхрапывании коней, позвякивании металла и доспехов. Впереди постепенно вырастали западные ворота Каракорума. Теперь там можно было разглядеть ряды вооруженных людей: они стояли к конникам лицом, словно вызывая их на бой.

– Вот потому я тебя и разбудил, – сказал Хачиун.

Оба, и Хасар, и Хачиун, приходились великому хану братьями, и дядьями – его сыновьям. Сами они были именитыми военачальниками, известными в народе и уж тем более в войске. При их приближении к воротам подернутые сумраком ряды людей ощутимо всколыхнулись. Конные воины, обступив своих командиров, взялись за рукояти мечей. Воины с обеих сторон были напряжены, как натянутая тетива. Хачиун с Хасаром, переглянувшись, неторопливо спешились.

Они стояли на пыльной земле, долыса вытертой идущими через ворота повозками. На себе они чувствовали мрачные взгляды выстроившихся впереди всадников. У этих людей не было ни знаков отличия, ни стягов и бунчуков. Все равно что разношерстное воинство прежних времен, когда Хачиун с Хасаром были еще молоды, а не единый народ.

– Вы все меня знаете! – внезапно рявкнул Хасар поверх их голов. – Кто смеет стоять у меня на пути?

От звука этого голоса, что, бывало, властно раскатывался над полями сражений, люди нервозно дернулись, но не отозвались и не потеснились.

– Что-то я не вижу у вас ни знаков туменов, ни бунчуков с указанием рода и звания. Или вы просто бродяги,