Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Эти отсросчки вызвали раздражение помещицы, продавшей за немалую цену эти земли как пустые немецким колонистам, а те, в свою очередь, требовали выезда нежелательных для них людей. Была вызвана полиция, однако исправник колебался и пытался начать переговоры. Ему удалось договориться, чтобы всем, кто не подписал соглашения с помещицей, были предоставлены другие участки в ее огромном имении, бесплатно выделен лес на строительство и возмещено посевное зерно. Однако в итоге чиншевики все как один отказались и от этого, считая, что они у себя дома, и проигнорировали решение убраться прочь.

Именно такой момент, когда происходит смена патриархальных, сословных, вековых общественных отношений новыми, капиталистическими, при которых господствует власть денег, можно назвать переломным. Крестьяне охотно помогали царской полиции выселять чиншевиков. Они предоставили приставу телеги и вместе с полицией грузили имущество непокорных, сопротивлявшихся чиншевиков. Осознав, что добровольный отъезд из своих домов будет означать на практике потерю всего, что они считали своей собственностью, чиншевики «начали сопротивляться укладке имущества, кричать, браниться и даже вооружаться кольями, причем произошла общая свалка, во время которой была сбита с ног женщина, которая доселе больна».

Ввиду такого развития событий на место прибыл сам губернатор Грессер; он попросил исправника еще раз поговорить с чиншевиками, а сам принял делегацию, которую попытался призвать к порядку. Кроме того, он вынудил представителя помещицы Кушера пообещать чиншевикам, что им выделят пахотные земли за 4 версты от их места поселения по 2 рубля за десятину и что они смогут собрать урожай с засеянных полей. Чиншевики согласились, но как только губернатор отъехал, они отказались от предложенного. Когда 15 мая исправник вернулся, все мужчины укрылись в лесу, оставив в домах женщин и детей.

Так как за развитием событий следила целая округа, а примеру этих чиншевиков могли последовать и другие, для исполнения судебного приговора было выслано 50 донских казаков, а также сотня крестьян, чтобы сломить сопротивление. В следующем рапорте генерал-губернатору от 30 июня 1872 г. Грессер описал эту ужасную операцию.

После ареста семи ранее прятавшихся чиншевиков была составлена общая опись имущества (экземпляр был приложен к отчету), а затем всех начали принуждать выйти, приказывая ехать, куда заблагорассудится, на предоставленных 30 телегах. Предупредили, что семьи, которые откажутся выйти, будут силой погружены на телеги, вывезены за 15 верст и оставлены посреди дороги. Те же, кто согласится выехать добровольно, получат два дня, чтобы разобрать разрушенные дома, забрать вещи и скот. 16 семей согласились выехать. 10 семей оказали сопротивление и, как описано выше, были принудительно вывезены. Губернатор не знал, где они могли находиться.

За три дня – 24, 26 и 27 мая – были разобраны все дома чиншевиков, чтобы помешать возвращению тех, кто прятался. Кушеру, который собирал строительный материал, оставили десяток казаков. Управляющий отказался оказать денежную помощь беднягам, по его словам, «вследствие виновности самих же чиншевиков». Лишь четыре немецких семьи дали им 170 рублей под расписку.

Это ужасающее самоуправство не должно было иметь ничего общего с истинными шляхетскими традициями и прежде всего свидетельствовало об ослеплении каждой из сторон, искавшей козла отпущения. Российская сторона обвиняла мещанина Феликса Боровского, бывшего однодворца из соседнего местечка Адамовка, потому что он, мол, защищал и подстрекал мятежников, призывая дождаться решения Сената и отказаться от любых новых соглашений, прекратив при этом выплату арендной платы. Этого человека, знавшего грамоту, было решено признать основным виновником событий и наказать. Дондуков-Корсаков добился от министра внутренних дел приказа о его высылке в Ковель, на границу губернии. Пострадавшая сторона в поиске виновников остановила свой выбор на… евреях. И действительно, управляющий Кушер был евреем. Именно его действия, по мнению жены Боровского Хелены, привели к тому, что ее несчастного мужа «в кандалах, словно разбойника или вора, выслали под полицейским надзором через всю губернию из Житомира в Ковель»1151. Домой Боровский вернулся лишь в декабре 1873 г.

Решительный протест чиншевиков отличался большей организованностью по сравнению с крестьянскими бунтами. Определяющим было то, что в какой-то степени образованные организаторы убедили чиншевиков в том, что они действуют согласно закону. Ф. Боровскому на тот момент было 60 лет. Очевидно, он учился до 1830 г., когда на Украине еще существовали польские школы, подведомственные Виленскому учебному округу. В том же 1872 г. полиция нашла еще одного добровольного советчика непокорных чиншевиков сел Чайковка и Текляновка в имении польского помещика Михайловского (Радомышльский уезд). Они тайно собирались у Петра Забродского, которому поручили отвезти их требования в столицу, дав на дорогу 60 рублей1152. Нам предстоит убедиться в том, что вера в эффективность подобных действий свидетельствовала о наивности просителей. Это было также свидетельством трагичности ситуации, в которой оказались люди, уверенные в своем праве на землю. Они никак не могли понять, что право, на которое они опирались, было ликвидировано в 1840 г., а его действие продолжалось в течение сорока лет лишь благодаря инертности и бессилию царских властей и еще существовавшей толерантности польских помещиков.

По сходной схеме развивались события в селе Колки Луцкого уезда Волынской губернии, где конфликт вспыхнул в 1873 г. Он длился два года и отличался особой жестокостью. Чиншевики заявили польскому помещику Кожуховскому о своем несогласии на увеличение чинша за землю, которую они считали «своей неотъемлемой собственностью». Кожуховский обратился в суд, который признал право помещика. Волынская палата подтвердила этот вердикт, а Сенат уточнил его: «Колковские мещане подлежат выселению, если не войдут в соглашение с владельцем»1153. Из полицейских архивов следует, что это решение было выполнено лишь частично: становой пристав столкнулся с таким отчаянным сопротивлением, что смог выгнать лишь несколько семей.

Остальные послали «делегацию» в Петербург во главе с Михалом Силичем, который после возвращения заявил, что сам царь пообещал рассмотреть их ходатайство, позволил изгнанникам вернуться, сломать печати на дверях и жить в своих домах. Когда же один из чиншевиков, А. Торбач, усомнился в словах Силича, толпа схватила его, побила, заковала в кандалы и провела по всему местечку, приковав затем к стене его собственного дома. Волнения, охватившие толпу, были настолько сильными, что попытки полиции поймать Силича оказались напрасными1154.

В конечном итоге 27 мая 1874 г. волынский губернатор решил взять дело в свои руки и отправился в местечко в сопровождении батальона пехоты. Однако чиншевики заявили, что «выселяться или входить в какие-либо условия с владельцем они не желают и что приход войск их вовсе не напугает». Они повторяли, что их предки жили здесь испокон веков и платили одну и ту же сумму чинша. В отчете за следующий год Грессер пытался объяснить Александру II необходимость ведения переговоров, благодаря чему ему удалось убедить помещика Кожуховского предложить взбунтовавшимся более приемлемые условия. Затем он попытался уговорить чиншевиков подписать новые соглашения, но «на все это они остались непреклонны и потому пришлось, выселив их еще раз, во избежание нового возвращения, с согласия и по просьбе помещика, ломать бывшие жилища»1155.

Начались воистину дантовские сцены. Солдаты под командованием полковника Устругова стали ломать 230 из 270 деревянных домов (цифра занижена, если принять во внимание приводимые далее данные губернатора), в свою очередь, полиция согнала жителей на поле, откуда, как сообщалось в полицейском рапорте, они «с плачем и воплями уходили из местечка». Некоторые чиншевики, глядя на то, как уничтожают дома, были готовы пойти к помещику и согласиться на предложенные условия, но их удерживали жены, которые напоминали им о чувстве достоинства: «…каждый раз жены, употребляя даже насилие, возвращали своих мужей, запрещая им входить с владельцами в условия под предлогом, что он закрепостит их».

Волынский губернатор, присутствовавший при этом, следующим образом описал происходящее царю: «Тяжело и грустно было видеть, как падали эти, по большей части весьма прочно и крепко выстроенные постройки, слышать плач и стоны сотни семейств, остающихся без всякого крова и пристанища, и … [понимать,] что над ними совершена вопиющая несправедливость. Всех выселенных в то время из местечка Колок чиншевиков было более 300 дворов и до тысячи человек. Все они в настоящее время разбрелись по различным местам, но благосостояние их конечно надолго, а быть может навсегда окончательно подорвано и во всяком случае не один из этих прежде зажиточных и полезных граждан в настоящее время является безусловно вредным в крае пролетарием»ны сотни семейств, остающихся без всякого крова и пристанища и все-таки в полном убеждениии, под предлогом, что1156.