Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Отказ от самого простого решения обрекал бывшую шляхту на более чем сорокалетние бедность и конфликты.

Нежелание предоставить землю однодворцам, находившимся в частных имениях, объяснялось прежде всего сложностью контроля над ними, еще большей, чем в казенных землях. Безаку, как никому другому, были известны совсем иные планы Министерства внутренних дел относительно однодворцев, поскольку он сам принимал участие в их разработке. В записке от 14 октября 1867 г., подписанной им вместе с виленским коллегой, особый акцент делался на политическую неблагонадежность этого польского элемента. Возвращаясь к старым клише, Безак писал, что бывшая шляхта «представляет самый вредный и недовольный элемент в крае, который всегда был и теперь остается готовым материалом для всякого революционного движения и из которого по преимуществу пополнялись, во время давних беспорядков, мятежнические шайки».

Несмотря на то что, как известно, это было неправдой, стереотипные представления вновь набрали силу под пером царского чиновника1136. 8 января 1868 г. в Петербурге состоялось совместное и «достаточно бурное» заседание Главного комитета об устройстве сельского состояния и Департамента законов Государственного совета, где было принято решение об «уничтожении званий граждан и однодворцев, как напоминающих собой бывшее в Крае польское владычество». Было решено отменить отличавшее их от других групп положение, а также ликвидировать устаревшее название польской шляхты1137. Отныне эти люди, в зависимости от административного местонахождения, должны были быть причислены либо к крестьянству, либо к мещанству; стоит при этом напомнить, что существовавшие на Правобережной Украине местечки напоминали в большинстве своем села.

Действительно, шла ли речь о реформе? Конечно нет. Согласно давнему методу Бибикова, исчезло название, но в действительности все продолжало существовать, как было до этого. Очередное переименование не внесло перемен в положение этих людей. Присоединение к крестьянскому сословию не значило, что однодворцы могли воспользоваться наделением землей, предусмотренным для бывших крепостных. Напрасно царское правительство прилагало усилия к смене этикетки, поскольку уже вскоре стало очевидным, что эта группа людей и в дальнейшем продолжала отличаться характером использования земли от тех, с кем ее хотели слить. Чиншевое владение, неизвестное в России и чуждое украинским крестьянам, настолько сильно укоренилось в сознании шляхты, что стало камнем преткновения всех планов по ассимиляции. Этот архаичный способ пожизненного или длительного землевладения и стал с этого времени важной чертой отличия бывшей шляхты от крестьянства. В скором времени это отличие нашло отражение и в языке. Бывшую шляхту стали называть в российских документах чиншевиками: Obiit однодворец, чиншевик natus est1138.

Земля как капитал

Несмотря на то что с административной точки зрения упомянутая группа перестала существовать, в действительности она не только не исчезла, но и так раздражала власти, что петербургские сановники опять, как и при Екатерине II, Александре I, Николае I, стали мечтать о ее устранении путем переселения. Однако, как и ранее, средств на проведение такой акции недоставало, поэтому власти ограничились поддержкой добровольных выездов. 19 февраля 1868 г. Государственный совет сообщал товарищу министра внутренних дел А.Б. Лобанову-Ростовскому о необходимости дополнить соответствующий закон статьей, которая давала бы «желающим» возможность переселяться на восточные рубежи империи. Поскольку это предложение не вызвало интереса, Безак 28 июня 1868 г. предложил министерствам внутренних дел, финансов и государственных имуществ расширить меры по поощрению, чтобы предоставить однодворцам (название, по всей видимости, въелось в память) возможность на особых привилегированных условиях выезжать в Новороссию, Крым или на Кавказ. В ответ Министерство государственных имуществ согласилось «помочь» переселенцам, отправлявшимся в Тавриду, а Комитет министров ратифицировал соответствующее положение 13 января 1869 г. Однако вскоре стало очевидно, что чиншевики, уверенные в своих правах на землю, которой владели, не имели ни малейшего желания, за исключением одиночных случаев, оставлять насиженные места1139.

В то время как проблема чиншевых владений продолжала приобретать все больший экономический и социальный вес, царские власти еще долго продолжали предаваться национально-политическим спекуляциям. Единственной пользой от смены названия стала возможность, если так можно сказать, производить магические манипуляции. Впрочем, в стране, где показуха (например, потемкинские деревни) ценилась выше, чем действительность, с помощью бумажных махинаций можно было создать видимость исчезновения целой социальной группы. Важнее для властей было стереть политические признаки и символы прошлого. Генерал-губернатор приказал тщательным образом отмечать все, хоть и редкие, случаи проявления шляхетского патриотизма. Но на самом-то деле проблема была совсем в ином. Царской администрации понадобилось 15 лет, чтобы понять свою ошибку. Пока же отмечалось, что 15 августа 1867 г. однодворец Ян Сливинский из Бердичева заключен на два месяца за то, что в нетрезвом состоянии в корчме оскорбил императора, пожелав ему смерти1140. 12 декабря 1870 г. однодворец из Ямполя Людвик Зажицкий, католик, в ответ на требование старшины из Шумска вести разговор на русском языке заявил, что польский язык не запрещен, и его не интересуют царские указы, так как вскоре Польское государство воскреснет, а потому никто не может запретить говорить по-польски. После двухмесячного заключения он был посажен под домашний арест1141.

10 ноября 1870 г. неграмотный 19-летний однодворец, причисленный к кременецким мещанам, убеждал четырех крестьян (они поспешили донести на него), что в скором времени они вновь будут отрабатывать барщину у польских помещиков, которые вернут себе прежние права. Это было сказано, когда этот юноша вместе с несколькими другими однодворцами действовали в интересах своего русского помещика Воронина, забирая скот, который крестьяне незаконно пасли на помещичьей земле. Однако эти обстоятельства не имели значения, поскольку недопустимым было само упоминание о польском прошлом, за что этого однодворца посадили под домашний арест в Овруче1142.

Желание стереть какие-либо намеки на польское прошлое достигло кульминации в работе «этнографическо-статистической экспедиции в Западно-Русский край», псевдонаучные результаты деятельности которой в том, что касалось польского вопроса, были опубликованы в 1872 г. П.П. Чубинским, будущим автором украинского национального гимна (!). Комиссия возвела «польский вопрос в Малороссии» в разряд фольклорной диковинки, отнесшись к нему иронически и снисходительно и представив смехотворный показатель численности польского населения. Более или менее точными были лишь данные о количестве подтвердивших благородное происхождение польских дворян (67 366), остальные же группы поляков чудесным образом растворились: в трех губерниях члены экспедиции нашли лишь 6400 мещан, 13 200 однодворцев и 5060 крестьян, т.е. всего 91 тысячу поляков. В написанной в июле 1875 г. и опубликованной в «Вестнике Европы» статье М.П. Драгоманов показал, насколько абсурдными и далекими от действительности были эти цифры. Так, из неполных приходских списков было известно, что в этих губерниях проживает 389 100 католиков, по данным же полиции, их было 412 тысяч1143. Но кого интересовала правда, когда официально отрицалось существование бывшей шляхты. Долгое время польской прессе в Российской империи (как в Варшаве, так и в Петербурге) запрещалось приводить другие цифры. Когда в 1882 г. Александр III дал разрешение на издание в столице империи польской газеты «Kraj», то издателям не оставалось ничего другого, как еще раз объявить, что в юго-западных губерниях проживает всего 91 тысяча поляков!1144

Однако устроенная для поимки шляхты западня не могла оставаться закрытой, ее распирало изнутри. Глубину и остроту проблемы чиншевиков можно понять, лишь рассмотрев ее в контексте общей проблематики земельного вопроса, о чем уже шла речь в предыдущих главах. Так же как этот вопрос предопределял взаимоотношения между украинскими крестьянами и польскими помещиками или между русскими и польскими помещиками, так и отношения последних к своим чиншевикам можно объяснить лишь ростом цен на землю в конце XIX в.

Напомним, что «патриотизм» поляков, которые считали сохранение собственных землевладений своей «национальной обязанностью», был продиктован прежде всего экономическими причинами. Если в 1861 – 1914 гг. площадь их земельной собственности уменьшилась относительно ненамного, то произошло это в результате осознания как ее рыночной стоимости, так и абстрактной ценности, связанной с развитием национального самосознания1145. Не следует забывать и о демографическом взрыве после отмены крепостного права: известно, что в 1860 – 1897 гг. крестьянское население всей империи выросло на 58 %. Везде это приводило к росту спроса на землю, что, в свою очередь, способствовало тому, что сдача земли в аренду становилась все более выгодной. Естественно, в этой ситуации владельцы были заинтересованы в том, чтобы свободно распоряжаться своей землей, передавая ее в аренду тем, кто больше заплатит. Поэтому чиншевые владения с арендными наследственными соглашениями на продолжительный или пожизненный срок стали непреодолимым препятствием в новых экономических условиях помещичьего капитализма. Кроме того, старая система чиншевых наделов препятствовала и свободному отчуждению земли в случае ее продажи, а между тем стоимость земли в империи постоянно росла. В 1854 – 1858 гг. 1 десятина земли стоила 13 рублей, в 1868 – 1872 – 20, в 1893 – 1897 – 47, в 1903 – 1905 – 93 рубля, а в 1914 г. достигла 163 рублей. Таким образом, цены за полвека выросли на 615%1146. С. Беккер убедительно показал, что рост цен на землю не имел ничего общего ни с производительностью труда, остававшейся достаточно низкой, ни с ценой на зерно, которая постоянно падала в связи с международной конъюнктурой. Такие цены диктовал исключительно земельный голод среди крестьянства. Все советские и американские исследователи, связывавшие наступавшее обнищание помещиков лишь с уменьшением площадей земельной собственности, ошибались, поскольку рост стоимости земли полностью компенсировал потерю площадей для тех, кто сумел их сохранить1147. Кроме того, известно, что в исследуемых губерниях крестьянам досталась небольшая часть земель. Изменилось только соотношение между крупными собственниками – русскими или польскими, при этом обе стороны были заинтересованы в ликвидации всей «средневековой» чиншевой собственности, препятствовавшей мобилизации всех земельных угодий для использования в новых капиталистических условиях.