Путешественница - Диана Гэблдон

Видимо, это были упомянутые отцом Фогденом платья Эрменегильды. Бесшумно ступая босыми ногами, я двинулась вперед, чтобы посмотреть их. Комната содержалась в чистоте, пыли не было и в помине, однако не было и того неуловимого духа, которым отмечено присутствие человека. Здесь никто не жил.

Платья были прекрасны: шелк и бархат, муар, атлас и муслин. Даже безжизненно висевшие на вешалках, они обладали блеском и красотой, присущими коже живых существ, словно в них каким-то чудом задержалась частичка ушедшей жизни.

Я потрогала один корсаж: пурпурный бархат, расшитый серебряными анютиными глазками; каждый цветок с жемчужиной посередине. Она была небольшого росточка, эта Эрменегильда, и худощавого телосложения: в корсажи некоторых платьев под кружева были искусно вшиты объемные вкладки, зрительно увеличивавшие бюст. Комната была удобной, хотя и не роскошной, а вот платья великолепными – в таких не стыдно было бы появиться и при дворе в Мадриде.

Эрменегильды не стало, но комната и по сию пору казалась обитаемой. Я потрогала на прощание переливчато-синий рукав и на цыпочках удалилась, оставив наряды досматривать их сны.

Лоренца Штерна я нашла на веранде позади дома, выходившей на крутой, поросший алоэ и гуавой склон. Вдалеке виднелся лелеемый в лазурной колыбели моря островок. При моем появлении Штерн галантно встал, встретив меня легким поклоном и удивленным взглядом.

– Миссис Фрэзер, позвольте выразить восхищение тем, как вы стали выглядеть. По правде сказать, на вас одеяние отца Фогдена сидит не в пример лучше, чем на нем.

Штерн улыбнулся мне, ореховые глаза расширились, выражая восхищение.

– Полагаю, избавление от грязи украсит любого, – отозвалась я, усаживаясь на предложенный им стул. – Кажется, здесь есть какой-то напиток?

На шатком деревянном столике стоял кувшин. Сконденсировавшаяся на нем влага собиралась в капли, стекавшие вниз. Выглядел этот сосуд соблазнительно, тем более что меня давно мучила жажда.

– Еще сангрии? – предложил Штерн.

Он налил нам обоим по небольшой чашке и, пригубив свою, удовлетворенно вздохнул.

– Надеюсь, вы не сочтете меня невоздержанным, миссис Фрэзер, но после месяцев скитаний по диким землям, где нечего было пить, кроме воды да жуткого рома, который в ходу у рабов… – Он блаженно прикрыл глаза. – Амброзия!

Я была склонна с ним согласиться.

– Э… отец Фогден…

Я замялась, подыскивая подходящее слово, чтобы охарактеризовать состояние нашего хозяина. Как оказалось, не стоило утруждаться.

– Пьян, – откровенно заявил Штерн. – На ногах не стоит, язык не ворочается. К закату он почти всегда в таком состоянии.

– Понятно, – пробормотала я, удобнее устраиваясь на стуле и потягивая вино. – И давно вы знакомы с отцом Фогденом?

Штерн задумчиво потер рукой лоб.

– Несколько лет.

Он взглянул на меня.

– Скажите, а вы, случайно, не знакомы с Джейми Фрэзером из Эдинбурга? Я понимаю, имя распространенное… О, так вы знакомы?

Я не произнесла ни слова, но меня, по обыкновению, выдало лицо, как бы старательно я ни готовилась соврать.

– Джейми Фрэзер – мой муж.

В глазах Штерна вспыхнул интерес.

– Надо же! – воскликнул он. – Это такой здоровенный детина с…

– …с рыжими волосами, – подхватила я. – Да, это Джейми!

Кое-что пришло мне на память.

– Точно, он говорил мне, что встречался в Эдинбурге с натурфилософом и имел удовольствие беседовать с ним на разнообразные увлекательные темы.

Больше всего меня удивляло то, что Штерн называл Джейми настоящим именем. Большинство тех, с кем он имел дело в Эдинбурге, знали его или как контрабандиста Джейми Роя, или как почтенного печатника из тупика Карфакс, мистера Александра Малькольма. Разумеется, доктор Штерн с его сильным немецким акцентом не мог быть англичанином, о котором говорил Томпкинс.

– О пауках, – оживленно сказал Штерн. – Да, о пауках и пещерах. Мы встретились в… э…

Он замялся, потом закашлялся и ловко вывернулся.

– …в питейном заведении. Вышло так, что одну из… хм… тамошних горничных судьба свела с крупным экземпляром Arachnida – паук свалился на нее, когда мы с ней, хм, беседовали. Испугавшись, она вскочила и выбежала в коридор с бессвязными криками.

Штерн отпил большой глоток сангрии, что, видимо, должно было способствовать освежению воспоминаний.

– И только я поймал экземпляр и поместил его в морилку, как вдруг в комнату влетает мистер Фрэзер, наставляет на меня какое-то оружие и говорит…

На этом месте Штерн поперхнулся, закашлялся и стал стучать себя по груди.

– Эх. Не находите ли вы содержимое этого кувшина слишком терпким, миссис Фрэзер? Подозреваю, что старуха положила туда многовато лимонов.

Я подозревала, что мамасита не преминула бы добавить туда цианида, будь он у нее под рукой, но на самом деле сангрия была прекрасной.

– Не заметила, – ответила я, смакуя напиток. – Но продолжайте. Итак, Джейми появился с пистолетом и сказал…

– Ох. Признаться, я точно не помню, что именно было сказано. Кажется, имело место небольшое недоразумение, вызванное сложившимся у него ошибочным впечатлением, будто восклицание леди было связано с какими-то моими действиями или словами, а вовсе не с паукообразным. К счастью, я смог продемонстрировать ему это существо, которое повергло леди в бегство, – кстати, мы так и не смогли убедить ее вернуться в комнату, – и причина ее испуга стала очевидной.

– Понимаю, – сказала я, прекрасно представляя себе всю эту сцену, за исключением одного, имевшего первостепенное значение пункта. – Вы не припомните, что на нем было надето? На Джейми?

– Надето? – Лоренц явно растерялся. – Право же, затрудняюсь ответить. Вроде бы он был одет в уличное платье, а не в домашнее, но…

– Все в порядке, я просто спросила, – заверила я Штерна.

Слово «одет» было именно тем, что я хотела услышать от него.

– Итак, он вам представился?

Штерн нахмурился и запустил пальцы в свои густые черные кудри.

– Не могу сказать с уверенностью. Припоминаю, иногда, по ходу разговора, леди обращалась к нему как к мистеру Фрэзеру. Дело в том, что наша с ним беседа затянулась допоздна, мы оба нашли друг друга интересными собеседниками, и в какой-то момент он предложил мне обращаться к нему по имени. – Он сардонически поднял бровь. – Надеюсь, вы не сочтете это фамильярностью с моей стороны, несмотря на краткость нашего знакомства?

– Разумеется, нет! – сказала я и, желая сменить тему, продолжила: – Кажется, вы говорили о пауках и пещерах? При чем тут пещеры?

– В связи с историей о Роберте Брюсе, которую ваш супруг был склонен считать апокрифической. В отношении того, что вдохновило его добиваться трона Шотландии. Предположительно Брюс скрывался от своих преследователей в пещере и…

– Да, мне эта история известна, – прервала я его.

– Джейми придерживался того мнения, что пауки нечасто поселяются в пещерах, служивших местами человеческого обитания. Мнение, с которым я в основном соглашался, с той лишь поправкой, что особенно большие пещеры, какие, например, имеются на этом острове…

– А здесь есть пещеры? – удивилась я и тут же устыдилась собственной глупости. – Ну конечно, должны быть, раз здесь обитают пещерные рыбы вроде тех, в источнике. Однако я всегда думала, что Карибские острова имеют коралловое происхождение и в них, как мне кажется, пещер быть не может.

– Такое возможно, хотя и не слишком вероятно, – рассудительно ответил Штерн. – Однако остров Эспаньола – это не атолл, его основа имеет вулканическое происхождение с добавлением кристаллических сланцев, древних отложений, содержащих останки ископаемых организмов, и больших залежей известняка. Известняки по большей части карстовые.

– Что вы говорите?

Я налила еще чашку пряного вина.

– О да.

Лоренц поднял с пола веранды свою котомку. Вытащив тетрадь, он вырвал лист бумаги и скомкал его в руке.

– Вот, – сказал он, раскрывая ладонь.

Бумага самопроизвольно распрямилась, но лишь частично: поверхность бугрилась, возвышения перемежались впадинами.

– Вот он каков, этот остров. Помните, что говорил отец Фогден о маронах, беглых рабах, нашедших убежище в этих горах? Если им удается скрываться от преследования, то уж, поверьте, никак не от недостатка желания и стараний со стороны бывших хозяев вернуть их. На этом острове есть места, куда, смею предположить, еще не ступала нога человека, ни белого, ни черного. И в этих таинственных горах находятся еще более таинственные, неведомые пещеры, о существовании которых если кто и знал, то лишь давно сгинувшие туземцы, исконные обитатели этих мест. Мне довелось увидеть одну такую пещеру, – задумчиво продолжил он. – Абандауи, так называют ее мароны. Они считают это место зловещим и священным, но почему, я не знаю.

Воодушевленный моим вниманием, он отпил еще сангрии и продолжил свою лекцию по натурфилософии.