Аквилон. Трилогия - Саша Токсик

Картина прояснялась. Заражение началось ровно три дня назад, тем, когда Семёныч видел чужака. До этого всё чисто. После сплошная зараза.

«Плохая вода!» — комментировала Капля каждую заражённую пробу. — «Больные! Злые! Фу-фу-фу!»

Стопка бутылок росла на столе, как крепостная стена.

Надежда работала методично, как часовой механизм. Опустить щуп, подождать три секунды, вынуть, осмотреть. Её движения были отточены до автоматизма.

Семёнов сидел, сгорбившись над журналом. Перо в его руке скрипело по бумаге, размеренно, монотонно.

— Партия номер триста двенадцать, — бубнил он себе под нос. — Розлив четырнадцатого числа, утренняя смена… Чисто. Партия триста тринадцать, розлив четырнадцатого, вечерняя… Тоже чисто.

Когда проверки наконец закончились, а Семёнов и Митрич ушли, оставив нас в кабинете купца вчетвером, пришло время подводить итоги. Картина вырисовывалась обнадёживающая.

Добролюбов откинулся на спинку стула. Старое дерево жалобно скрипнуло под его весом. Он провёл ладонью по лицу, медленно, словно стирая невидимую паутину. В уголках глаз собрались морщинки усталости, но в самих глазах боролись два чувства: облегчение и отчаяние. Странная смесь эмоций человека, который получил отсрочку приговора, но не отмену.

— Три тысячи двести бочек, — пробормотал он, глядя на исписанные столбцы цифр. — Это… — он замолк, губы беззвучно шевелились, производя подсчёты. — Это почти двести тысяч рублей.

Волнов присвистнул.

— Ничего себе! — он откинулся на своём стуле, чуть не опрокинувшись. — Целое состояние!

— Половина состояния, — поправил его Добролюбов. — Вторая половина отравлена и подлежит уничтожению. Тысячу сто бочек в канализацию… восемьдесят тысяч рублей в никуда.

Он помолчал, глядя в пространство. Потом встряхнулся, словно стряхивая оцепенение.

— Но и того, что осталось, хватит, чтобы покрыть расходы. Уйти из дела не с позором, а с честью.

— А дальше что? — спросил Волнов, как-то по свойски, по-дружески. — Долги раздашь, а потом? Скважина-то заражена. Новое производство не запустишь. Воду не разольёшь. С чего жить будешь?

Добролюбов поник.

— Да, ты прав. — Голос стал тихим, бесцветным. — Без чистой воды я не производитель. Я… никто. А новую скважину бурить мне никто не позволит. Все участки перспективные выкуплены. И деньги нужны огромные — тысяч пятьдесят минимум, на исследования, анализы, бурение. Которых у меня не будет после всех выплат.

Добролюбов закрыл глаза, откинул голову. На лице проступила вся усталость последних дней.

— Так что Мергель всё равно победит. Не сразу, так через месяц-другой. Когда у меня кончатся деньги, а новые заработать будет не на чем, он снова придёт с предложением. И я буду вынужден согласиться. На его условиях.

Горечь в голосе была почти осязаемой. Я знал это чувство беспомощности перед неизбежным. В прошлой жизни приходилось наблюдать, как рушатся судьбы.

Но с Добролюбовым этого не случится. Я не позволю.

— Василий Петрович, — начал я осторожно. Голос прозвучал неожиданно громко в тишине конторы. — Что, если я скажу, что есть способ сохранить не только ваши запасы, но и сам завод?

Добролюбов медленно повернул ко мне голову. На лице мелькнуло раздражение — быстрое, острое, как укол иглы.

— Молодой человек, я ценю вашу поддержку, но давайте будем реалистами. — Голос звучал устало, с той вежливой твёрдостью, которой отшивают навязчивых просителей. — Скважина отравлена. Это медицинский факт, подтверждённый вашими же приборами. Чудес не бывает.

— А если бывают?

Добролюбов криво усмехнулся.

— Не шутите так со мной, прошу вас. Я вижу, вы и доктор Светлова — люди выдающихся способностей. Ваши приборы спасли мне часть состояния, и я благодарен. Но в моём положении такие шутки… — он запнулся, подыскивая слово. — Это жестоко.

Я молча поднялся. Стул скрипнул, отъезжая назад. Прошёл к столу с пробами, где высились ряды бутылок. Чистые слева, заражённые справа. Граница между жизнью и смертью предприятия.

Взял одну из колб с заражённой водой. Ту самую, которую Надежда проверяла первой. Вода в ней была мутной, с маслянистыми разводами на поверхности. Вытащил из неё пробку. По конторе поплыл противный гнилостный запах.

Поставил колбу на стол, точно в центр светового круга от лампы. Мутная жидкость словно впитывала свет, оставаясь непроницаемо грязной.

— Это не шутка, — сказал я спокойно.

Надя удивлённо подняла брови. Это не входило в наши предварительные договорённости. Более того, о моих истинных способностях она ничего не знала.

Волнов подался вперёд, чуть не опрокинув стул. Трубка в его зубах погасла, но он не замечал.

Я поднял руку над колбой. Медленно, немного театрально, каждое движение должно было врезаться в память. Растопырил пальцы, накрывая горлышко ладонью. Не полностью, а так, чтобы все могли видеть воду через просветы между пальцами.

«Данила убьёт этих злюк?»

«Да, малышка, вода станет чистой».

Внутренним зрением я погрузился в микромир колбы. То, что обычным людям казалось просто грязной водой, для меня раскрывалось во всей своей сложности. Миллионы водных элементалей метались внутри. Их естественная структура была искажена, изуродована чем-то пока неизвестным. Энергия русалочьего камня из тестера пробудила их, и сейчас они хотели пищи. Хотели пожирать энергию того, в чьём теле окажутся.

Я начал работу. Но не так, как в повозке контрабандистов или на «Ласточке», где действовал быстро и грубо. Здесь нужен был спектакль.

Мягко коснулся верхних элементалей. Не вырвал энергию, медленно вытягивал как яд из раны.

Энергия потянулась в мой магический резерв. Теперь он был куда больше, чем на «Ласточке». Я легко проглатывал их, а они лопались словно зерна молодого гороха на зубах.

«Ура! Так их! Исчезните, злюки!»

Каплю ужасно возмущало существование этих зараженных элементалей, словно оно противоречило самой природе водной стихии

Вода в колбе начала меняться. Едва заметно, но Надежда это уловила. Она ахнула, прижав ладонь ко рту.

— Что происходит? — прошептал Волнов.

Трубка выпала у него изо рта, стукнулась о стол и рассыпав пепел.

Я не ответил, поглощая элементалей слой за слоем Элементали теряли энергию и лопались сотнями, тысячами. Вода светлела на глазах, мутная серость отступала

Добролюбов встал. Резко, словно подброшенный пружиной. Глаза были широко раскрыты, в них плескался первобытный ужас человека, столкнувшегося с невозможным.

— Не может быть, — выдохнул купец. — Это… это невозможно. Я никогда не слышал о подобном.

Крохотные элементали боролись отчаянно. Но после поглощения Стража, битвы с пиявками и с неправильной русалкой Пелагеей, они для меня были не больше, чем крохотные зёрнышки энергии.

Главная битва происходила не здесь. Люди, собравшиеся сейчас в кабинете — мои преданные сторонники. Каждый из них знал фрагмент правды и доказал, что ему можно доверять. Пришла пора для настоящего чуда.

И чтобы убедить их придется использовать немного спецэффектов.

Мягкое голубоватое сияние поднялось из глубины колбы. Я оставил немного энергии внутри, заставив воду светиться.

«Красиво!»