Опасная граница: Повести - Франтишек Фрида

Лес превратился в сплошное хлюпающее болото, мох и хвоя пропитались водой, словно губка. Кое-где снег еще не сошел, в основном на северном склоне Вальдберга, но уже напоминал кашу. А по ночам слегка подмораживало — зима все еще не сдавалась, хотя от деревьев пахло весной. На опушках появились косули и олени, выискивавшие молодую поросль. Они настороженно поворачивали свои увенчанные коронами головы при каждом звуке, даже самом слабом.

Контрабандисты опять принялись за работу. Ходили они через день. Изредка на германской стороне их поджидала Марихен и переводила через границу. Для нее это были прогулки, которых она всегда ожидала с нетерпением. Она не боялась ночных переходов, так как была знакома с чешскими таможенниками и с германской пограничной охраной. Иногда она останавливалась с патрульными у пограничных камней, разговаривала, смеялась, в то время как Кречмер и Ганс пересекали границу в другом месте, километром дальше. Только Кучеру Марихен избегала. Правда, она отвечала на его приветствия, когда они встречались в деревне, но довольно сдержанно, будто это был совсем чужой человек.

— Что я тебе сделал? — спросил он ее однажды, когда девушка выходила из магазина Кубичека.

— Ничего. — И она грустно посмотрела куда-то мимо него.

Кучера теперь страдал от одиночества больше, чем когда-либо. Он скучал без рыжеволосой дочери контрабандиста, она все время стояла у него перед глазами. Конечно, он в любое время мог утешиться с Ирмой, она бы с радостью согласилась, но всеми его помыслами владела эта рыжеволосая гордячка с карими глазами, в которых порой сверкали зеленые огоньки.

— Почему ты на меня сердишься, Марихен? — спросил он ее в другой раз, когда они опять встретились в деревне.

— За что мне на тебя сердиться?

— Ты какая-то странная, — сказал он упавшим голосом.

— Зато вы все одинаковые! — взорвалась она. — В каждой девушке видите только...

— Что видим?

Она не ответила.

— Продолжай, продолжай, — настаивал он, — говори, какие мы, если ты знаешь наперед, что каждый из нас представляет собой в действительности. По-твоему, все парни негодяи и думают только о том, как бы уложить девушку в постель?

Марихен опять ничего не ответила и пошла к дому. Он догнал ее, и с минуту они молча шли рядом. Она несла тяжелую сумку с покупками. Кучера хотел было помочь ей, но она отказалась.

— Люди говорят, что ты гордячка, нос задираешь, ждешь принца на белом коне.

— Это все, что ты обо мне знаешь? — холодно спросила она.

— Марихен... — с несчастным видом произнес он, и вся его злость мигом улетучилась. — Почему ты так холодна со мной?..

— Наверное, потому, что я гордячка.

— Нет, ты не гордячка, ты просто сама не знаешь, чего хочешь.

Она остановилась и посмотрела ему в глаза. Кучере показалось, что на губах у нее мелькнула улыбка, но он не был в этом уверен.

— Спасибо, что проводил, но дальше я пойду одна, не обязательно, чтобы вся деревня видела...

— Что видела? — прервал он ее.

— Я не хочу, чтобы говорили...

— Что говорили?

— Противный, все время к словам цепляешься! — взорвалась она.

— Да я просто не знаю, как с тобой разговаривать.

— Видимо, ты не с той стороны начинаешь, — сухо сказала Марихен и пошла вперед.

Он смотрел ей вслед, пока она не исчезла за домами, потом тяжело вздохнул. Куда теперь идти? Домой? Искать утешения в книгах? Или пойти к кому-нибудь из сослуживцев? Еще никогда он не чувствовал себя таким одиноким. Конечно, можно пойти в трактир, посидеть за кружкой пива и понаблюдать, как Ирма снует меж столов, улыбнуться ей, а затем подождать ее в коридоре, чтобы она снова жадно впилась ему в губы. Надо бы заранее спланировать так, чтобы провести с ней целую ночь. Он не слишком скучал по ней, он только хотел убить в себе эти навязчивые мысли о рыжеволосой девчонке, заносчивой и недоступной... Нет, он не будет назойлив. Она, быть может, подсмеивается над ним, дураком, просто играет. Павлик, говорят, тоже за ней увивался. Она пришла к нему на свидание, но на этом все и кончилось. Причем вел он себя с ней, как сам признавался, вполне пристойно. Почему же она так поступает? Встречаясь в лесу с таможенниками, она улыбалась, казалась милой и меновой, но стоило кому-нибудь из них остаться с ней наедине, как она напускала на себя строгий, неприступный вид.

Тропинки при каждом шаге сочились влагой. На березах побелела кора, словно они только что приняли душ и теперь грелись под теплым весенним солнцем. На ивовых ветках появились белые головки сережек. Тонкие ветки оживали, становились коричневыми. В последние дни воздух был настолько прозрачный, что казалось, будто до дальних холмов рукой подать.

Кучера еще раз встретил Марихен в эти первые весенние дни. Он и Карбан столкнулись с ней прямо у пограничных камней.

— Где ты была, Марихен?

— У подружки в Зальцберге.

— Почему ты не придумаешь какое-нибудь другое объяснение?

— А чем плохо это?

— Ты одна идешь или с отцом?

— Я всегда хожу одна, пан начальник. Вы хорошо знаете, что я никому не нужна. — Она с легкой усмешкой посмотрела на Кучеру.

Тот отвернулся и стал поддевать ногой камешки, чувствуя на себе ее взгляд. Что ей нужно? Еще раз позлить его?

— Если ты не перестанешь болтаться по моему участку, я отберу у тебя разрешение на переход границы.

— Да ведь вам без меня скучно будет, — улыбнулась девушка.

Кучера вновь почувствовал на себе ее взгляд. «Провоцирует», — с горечью подумал он.

— Я прикажу тебя арестовать! — строго заговорил Карбан.

— Для этого у вас нет оснований, и вы об этом знаете так же хорошо, как и я.

— Мы отведем тебя в контору, составим протокол, может быть, даже устроим личный досмотр. Например, по подозрению, что ты под платьем проносишь контрабандные кружева. Я думаю, мой коллега согласится лично обыскать тебя... — подтрунивал над девушкой старший таможенник.

— Зачем же вести в контору? — поддержал его Кучера. — Обыск можно произвести прямо здесь, на месте. — И, направив на девушку карабин, он сказал: — А ну, милейшая, быстренько руки вверх!

— Каким ты был сумасшедшим, таким и остался! — неожиданно взорвалась Марихен, потом резко повернулась и исчезла в лесу.

Кучера рассмеялся, по смех его звучал совсем не весело.

— Что между вами произошло? — спросил Карбан.

— Да ну ее к черту! Ненормальная какая-то, — зло ответил Кучера.

— Это потому, что она не легла к тебе в постель?

— Пан начальник, неужели вы думаете, что я...

— Подожди, не перебивай, — прервал его Карбан. — Марихен хорошая девушка. Кречмер не разрешит ей увлечься парнем, у которого нет серьезных намерений. Я знаю ее с детства, она еще ни с кем по-настоящему не встречалась.

— Рыжая, а нос задирает, словно королева.

— Если она тебе не нравится, оставь ее в покое, а себе найди другую... Вон сколько девушек вокруг...

К утру ветер сменил направление. Пошел снег. Сначала он падал робко, нерешительно, а потом повалил большими хлопьями. Ветер усилился, и разыгралась настоящая вьюга, которая бушевала весь день и всю ночь. Она ломала сухие сучья на деревьях, жутко выла в печных трубах, бросала снег в окна.

Кучера лежал в постели с Ирмой. Дочь трактирщика уже спала, ее длинные черные волосы разметались по подушке. Завывавший на улице ветер нагонял на молодого таможенника грустные мысли.

2

Кубичек в течение нескольких дней уговаривал контрабандистов сходить в Зальцберг. Опять наступило потепление и снег в лесу превратился в вязкую кашу. Во время последней вьюги его выпало очень много, поэтому ходить по лесу было тяжело. Они решили подождать, пока он сойдет окончательно. Весна уже стучалась в дверь.

— Ребята, да вы, никак, испугались мокрого снега? Изнежились вконец. Я еду завтра в Прагу, и мне нужен товар. Если я не поставлю его вовремя, знаете что будет?.. Много не берите, лучше сходите два раза. Для вас ведь это прогулка — всего несколько километров... Ей-богу, если бы у меня не болело сердце, я бы взял рюкзак и сам пошел, — в который раз говорил контрабандистам Кубичек.

— Выпало много снега. Здесь, в деревне, он растаял, а в лесу сугробы метровые. Снег мокрый, тяжелый — это хуже, чем по грязи идти, — возражал ему Кречмер.

— Подождем пару дней, а там посмотрим , — сказал Ганс.

Через несколько дней установилась благоприятная погода. Ночью подморозило, и тропы стали потверже.

В тот вечер, когда они отправились в путь, видимость была довольно хорошей. В разрывы между тучами выглядывала луна, озаряя все вокруг своим серебристым светом. Стоял легкий мороз, и снег скрипел под ногами. Сильный северо-западный ветер стремительно гнал по небу облака. Пока контрабандисты шли по лесу, все было хорошо. Они слышали, как ветер завывал в кронах деревьев, как яростно шуршал он ветками, однако внизу было тихо. Но стоило им выйти на открытое пространство, на зальцбергские луга, как ветер безжалостно обрушился на них.