Опасная граница: Повести - Франтишек Фрида

В деревне полно парией, которые ею интересуются, но все это никчемные люди. Делать они ничего не умеют, да и не хотят, лишь раз в неделю бегают в управу за пособием по безработице. Для таких ворота их дома закрыты накрепко. Самой Марихен пока никто не нравится. На танцах она, правда, никогда не сидит, но те парни, которые ее провожают, гроша ломаного не стоят. Пару раз потанцуют и уже начинают уговаривать выйти на улицу немного проветриться... Тут надо держать ухо востро, а то и не заметишь, как грянет беда.

Марихен — невеста богатая. Тетка из Праги в своем завещании ее щедро одарила. Но стоило ему заговорить, что надо бы готовить приданое, что ей скоро девятнадцать и пора думать о замужестве, как вспыхивала ссора: «Папа, ты с ума сошел, я еще долго не выйду замуж. Разве нам плохо вместе? Я не хочу, чтобы ты занимался сводничеством. Я уж как-нибудь выберу сама себе мужа...»

Он поправил ей подушку, снова предложил фруктов и конфет, а потом начал рассказывать, как они с Гансом хозяйничали, как взялись жарить шницели, да перепутали солонку с сахарницей и узнали об этом, только отведав произведение своего кулинарного искусства. Ну и, конечно же, вынуждены были запить все это водкой. А когда подсчитали, во что обошелся им обед, то пришли к выводу, что за эти деньги можно было бы неплохо посидеть у Рендла.

Время посещения близилось к концу. Он пообещал, что в следующий раз приведет с собой Ганса, и стал прощаться. Но только он поднялся, как в палату вбежал запыхавшийся молодой человек и протянул Марихен букетик подснежников. Цветы были нежные-нежные, с еще нераспустившимися бутончиками. Молодой человек поздоровался с Кречмером и улыбнулся Марихен. Контрабандисту показалось, что он где-то видел этого парня. Неизвестные знакомства пугали его. Он точно знал, что у Марихен нет парня, что она не ходит на свидания. По вечерам она сидела дома, а если и уходила, то к какой-нибудь подружке. На танцы Кречмер сопровождал ее сам и хорошо знал, что она никому не отдавала предпочтения. И вот у ее постели стоял незнакомый молодой человек с букетиком подснежников, а по бледному лицу дочери разливался румянец.

— Спасибо, что не забыл обо мне. Я очень люблю подснежники...

Кречмер прислушался. Они говорили по-чешски, обращаясь друг к другу на «ты». Значит, они давно знакомы. Почему же он до сих не знал об этом? Почему Марихен скрыла это от него? Наверное, парень из города. Но ведь раньше у дочери не было от него тайн. Она во всем доверяла ему. Боже мой, где же он видел этого вихрастого парня? И вдруг до него дошло. Как же он сразу его не узнал? Правда, гражданский костюм изменил молодого таможенника до неузнаваемости. А в тот раз, когда они перевели инженера Бюргеля, он все крутился возле Марихен. «С ним надо быть поосторожнее, — подумал Кречмер беззлобно, — Но если у парня серьезные намерения...»

— Марихен, так я пошел, — сказал он. — В среду зайду вместе с Гансом.

Она бросила на отца быстрый взгляд, видимо, даже не понимая, о чем он говорит. Контрабандисту это было неприятно, он сразу почувствовал себя лишним.

— Так я пошел, — рассеянно повторил он, топчась у кровати.

— До свидания, папа, — ответила она, даже не посмотрев на него.

— До свидания.

— До свидания, пан Кречмер, — попрощался таможенник.

— До свидания, пан...

— Кучера.

Кречмер неловко поцеловал Марихен в щеку и погладил по золотистым волосам. В дверях он еще раз обернулся и кивнул ей на прощание. Но она уже смотрела на светловолосого парня.

— Где ты нашел подснежники?

Он сбивчиво поведал ей, как безрезультатно блуждал по лесу, пока Карбан не подсказал, где следует искать ранние цветы.

— Подожди, я покажу тебе, где они растут, — пообещала она.

Он не отрываясь смотрел на нее. Она была бледная, осунувшаяся, крапинки веснушек четко проступали на белой коже, под глазами обозначились темные круги, а губы потрескались от жара.

— Я ужасно выгляжу, да? — неуверенно спросила она, заметив испытующий взгляд Кучеры.

— Ты выглядишь замечательно! — с воодушевлением сказал он.

— Ну, уж это явная неправда, — улыбнулась Марихен, но ей было приятно. Она увидела его сияющий взгляд, растерялась, и румянец вновь заиграл на ее бледном лице.

Вошла санитарка. Она многозначительно посмотрела на часы и бросила укоризненный взгляд на Кучеру. Тот начал торопливо объяснять Марихен, почему не приходил раньше, и намекнул, что, если она захочет, он возьмет в среду отгул и придет ровно в два часа.

— Я буду очень рада, — искренне сказала она.

— Ты на меня не сердишься больше?

Она отвела глаза.

— Я много об этом думала, — заговорила она через некоторое время не очень уверенно. — Я хотела бы встречаться с парнем, который меня бы понимал, был хорошим, надежным другом. Все остальное придет... Я не могу встречаться с человеком, если у меня нет с ним ничего общего, понимаешь?

— Ты умная девушка.

— Иногда даже слишком, — улыбнулась она. — Обо мне говорят, будто я гордячка, но это неправда. Я просто не такая, как все. Я знаю, что над такими девушками ребята подсмеиваются...

— Я понял тебя, — сказал он тихо, потом вытащил из кармана шоколад, конфеты и положил все это на тумбочку.

— Вы хотите, чтобы она испортила себе желудок? — послышался голос санитарки, вновь с укоризной посмотревшей на часы.

Вздохнув, он поднялся и погладил Марихен по волосам:

— Ну пока, до среды.

— Приходи вовремя.

— Не беспокойся, приду, — сказал он уже от дверей.

Санитарка шла следом за ним, намереваясь помешать ему, если он захочет вернуться.

5

Кубичекова так сжала пальцы, что даже суставы захрустели. Марта стояла возле старого сейфа, возвышавшегося в углу комнаты, словно неприступная крепость. Кубичек замахнулся на дочь, и девушка испуганно втянула голову в плечи.

— Оставь ее, Иоганн! — сказала Кубичекова.— Все равно кулаками этого ты из нее не выбьешь.

— На каком ты месяце? — спросил он у дочери.

Марта не ответила, а только сверкнула на него глазами, в которых плясали бунтарские огоньки. Она вовсе не выглядела ни жалкой, ни виноватой, как обычно бывает в таких случаях.

— На третьем, — ответила за нее мать.

Кубичек выругался. Ему бы надо тут же, на месте, наказать девчонку, но гнев его не был столь силен, чтобы поднять на дочь руку. Он скорее сожалел, что она так легкомысленно испортила себе жизнь. Кубичек давно планировал ее брак с сыном Бидермана, оптового торговца сукном, а теперь все его планы рухнули. Он не мог понять, почему дочь оказалась такой неосторожной. Господи боже мой, кто же вскружил ей голову? Он посмотрел на жену. Ее круглое лицо казалось беззаботным, но когда он пригляделся внимательнее, то заметил на нем даже удовлетворение. Неужели она рада, что все так обернулось? В нем вдруг вспыхнул гнев, обращенный теперь больше на жену, готовившую что-то за его спиной. Ей бы горевать по поводу потерянной чести дочери, сложностей, которые связаны с этим несчастьем. Он хотел было взорваться, но услышал, как жена захрустела сомкнутыми пальцами, увидел, что она нахмурила лоб, закрыла глаза и высунула кончик языка. Он знал ее уже тридцать лет и изучил, что все эти признаки означают: она размышляет в этот момент о чем-то очень серьезном. Ему стало легче. Жена прошла огонь и воду и умела находить выход из безвыходных на первый взгляд ситуаций.

— Ну что? — нетерпеливо пробасил он.

— Марта выйдет замуж, — ответила Кубичекова. Она опять захрустела пальцами, но лоб у нее уже разгладился и кончик языка исчез. Она казалась совсем спокойной.

Дочь недоверчиво посмотрела на мать. Она знала, что отец планировал выдать ее за молодого Бидермана, в семье открыто говорили об этом. Но Марта прямо-таки ненавидела этого парня с прыщавым лицом и выпученными глазами и не могла даже представить себе, что с ним ей придется прожить всю жизнь, что он будет когда угодно прикасаться к ней своими вечно потными, отвратительными руками. Она поняла, что мать что-то придумала и решение это будет приемлемым для обеих сторон.

Марта бросилась к ней и обняла ее:

— Мамочка, ты всегда лучше всех меня понимала!

Мать лишь вздохнула, погрузила руки в черные волосы дочери и слегка дернула за них:

— Перепутала ты нам карты, девочка, но что поделаешь! Ты хоть любишь его?

— Люблю.

— А он?

— И он меня любит, — призналась девушка.

— Черт возьми, да кто же он такой? — возмутился отец. Ему казалось, что он здесь просто лишний. Женщины о чем-то между собой договаривались, а его и не замечали вовсе.

— О, господи! — вздохнула Кубичекова. — Неужели ты еще не догадался? Ведь об этом вся деревня знает.

— Черт побери, кто же это? — рассердился коммерсант.

— Дурдик, таможенник.