Пусть будет гроза - Мари Шартр

Ратсо остановилась у крошечного освещенного ангара. Перед зданием имелся пологий бетонный скат. Когда я поставил на него ногу, под ботинком захрустело, как будто земля здесь была усыпана песком или стеклом.

Прежде чем выбраться наружу, я отправил СМС матери: «Мне лучше». Пусть не беспокоится.

Ратсо открыл багажник и достал оттуда множество мешков – всё, что насобирал за время нашей прогулки по городу и до нее. Я стоял, прислонившись к машине, и наблюдал за ним. Он вынул из мешков десятки бутылок из-под пива, виски, вина и даже из-под водки. Все они были пустые. Я чувствовал, что уверенно стою на волне и она несет меня куда-то, сам не знаю куда.

– Это такое как бы мое место, – поделился Ратсо. – Точнее, Мое Место, – поправился он.

Я кивнул.

– Ты часто сюда приезжаешь?

– Не меньше пары раз в неделю. Но в этом же нет ничего противозаконного? Люди, у которых я живу, в курсе дела и не возражают. «Раз тебе это в радость», так они говорят. Помогли заплатить за тачку и вообще очень ко мне добры.

На слове «добры» он пожал плечами, как будто это было что-то за пределами его понимания. Да оно и прозвучало в его устах как некая аномалия.

– Даже не стали орать, когда меня отчислили из той школы. Я прямо обалдел. Они старые. На ужин обязательно кормят меня овощами, понимаешь, о чем я? Носят тапочки и каждый вечер смотрят игру «Верная цена». Они лучше всех угадывают цену. 0 точностью до доллара определяют, сколько стоят пылесосы, тостеры и всякие такие штуки, каких я себе и вообразить не мог, типа миксера, который одновременно еще и фен! По утрам старуха готовит мне завтрак с вареньем, прикинь! – признался он, явно удивленный таким обхождением.

Я хотел было сказать ему, что вообще-то варенье – неотъемлемая часть того, что называется как бы нормальной жизнью, но сдержался.

– Как их зовут? – спросил я.

– Старик и старуха, – спокойно ответил Ратсо.

– Нет, ну а по имени-то как?

– А, это я не знаю. Старик и старуха. Мне так нравится, им подходит.

– Да ладно! Наверное, им было бы приятнее, если бы ты называл их по имени, тебе не кажется?

– Нет, не кажется. Они довольны, когда я с ними так. Они нормальные, никогда на меня не сердятся. Даже когда я делаю всякое… Ну, всякие тупые вещи, со злости. Это у них такая застарелая привычка – брать к себе ребят вроде меня.

– Давно ты у них живешь?

– Полтора года, – ответил Ратсо, откашлявшись.

Из левого кармана джинсов донесся короткий сигнал. Телефон. Наверняка это был ответ от матери, но я не хотел сразу читать сообщение.

– Поможешь? – спросил Ратсо, протягивая мне один из пакетов.

– Ладно, а что надо делать?

– Расставляй бутылки на земле, плотно друг к другу.

– Надеюсь, ты стрелять в них не будешь? Потому что я этого не люблю, сразу тебе скажу. Мне это не интересно. Я уж лучше назад поеду, пусть даже к этим тупым уткам, – предупредил я его.

– Чего? Ты совсем, что ли? Не буду я стрелять. Просто расставь их на земле, в четырех метрах от стены, и все.

Я понимал, что Ратсо вряд ли осознаёт, насколько для меня опасно подобное упражнение. С таким же успехом можно было попросить меня оторвать себе ногу. Типа: «Заберитесь вот в этот плетеный сундук и что хотите сделайте, только чтобы ничего не торчало».

Я прислонил костыль к дверце машины, с трудом нагнулся к крайнему пакету и стал одну за другой вынимать оттуда бутылки. Я как будто снова оказался на тренировке по баскетболу, когда тренер заставлял нас выполнять упражнения, казавшиеся мне беспредельно трудными, – отжимания, пресс, растяжка. Я помню, как ужасно страдал тогда, но теперь многое отдал бы за то, чтобы снова пережить это ощущение. Есть виды страданий, непохожие на другие, потому что они почти прекрасны. Как бы мне хотелось снова испытать муки из прошлого!

– Так, ну а дальше? – спросил я, не скрывая беспокойства.

– Подожди две секунды. Мне надо подготовиться.

– Ну почему ты сразу не можешь объяснить? Меня это бесит!

– А вот как раз и успокоишься! Это для того и нужно.

Я бросил на него свирепый взгляд.

Ратсо выстроил линию из пустых бутылок длиной в несколько метров. Как будто создавал перформанс в духе современного искусства.

– Сейчас покажу тебе ритуальный танец индейцев, – объявил он. – Это как пляска дождя* – когда вызывают дождь, чтобы получить хороший урожай. Понимаешь? Только у меня это называется пляска бутылки. Сначала чертишь руками полукруг и соединяешь ладони над головой. Потом молишься и начинаешь бегать вокруг бутылок, размахивать вот так руками и взывать к небу.

Изумленно вытаращив глаза, я повторил за ним движения. Полукруг руками дался мне с трудом, я потерял равновесие и чуть не упал.

С тех пор как я познакомился с Ратсо, со мной происходили какие-то непонятные вещи, но, как ни странно, меня это устраивало. Только вот что же, интересно, можно вызвать, если бегать вокруг бутылок?

Ратсо резко остановился, посмотрел на меня с хитрым прищуром и вдруг согнулся пополам и зашелся от хохота.

– Ты во что угодно поверишь, ха-ха-ха! Пляска бутылки! И ты правда поверил? С ума сойти! Видел бы ты себя!

Он смеялся надо мной, а я так и стоял: ладони сложены над головой, нога болтается как неприкаянная. История про пляску бутылки была такой нелепой, что от удивления я и в самом деле ему поверил. И опять выставил себя полным идиотом.

– Черт, Ратсо, нуты придурок! Что за бред! – воскликнул я в бешенстве.

– Но ведь ты смог отложить свою палочку, чтобы станцевать мой танец!

– Если тебе так хотелось выставить меня дураком, мог бы придумать что-нибудь поумнее!

– Да ладно тебе! Ну-ка возьми, – сказал он, протягивая мне пустую бутылку. – Это Мое Место. Я бы тебя сюда не привез, если бы это было просто… если бы мне просто захотелось над тобой приколоться.

Издали доносились шум озера, плеск воды и ветер, перебирающий стебли травы. Вроде бы ничего особенного, а мне опять становилось хорошо. Может, от слов Ратсо о том, что он сюда часто приезжает. Здесь повсюду чувствовались его незримые следы. В воздухе и на земле.

Несмотря на пляску бутылки, я продолжал ощущать между нами некую связь. Легкие обиды дружбы не портят. А даже наоборот – помогают, вот что странно.

Я стоял лицом к озеру, погрузившись в свои мысли, и тут услышал звон разбитого стекла. В первую секунду