Деревня, хранимая Богом - Валентина Батманова

– Это, конечно, не перина, но зато можешь спать спокойно, грызунов в ней нет.

Землянка для беженцев

Когда Кирилл проснулся, в комнате никого не было, а на столе стоял завтрак. В миске, изготовленной из обрезанной большой пластиковой бутылки, парились початки молодой кукурузы.

– Ешь, не стесняйся, – подзадорила его Вера, входя в комнату. – Да пусть нас простит местный фермер за мелкое воровство. – И, повернув голову в сторону спящего брата, добавила: – Я до восхода солнца сбегала на кукурузное поле и наломала двенадцать самых крупных кочанов. Фермер все равно уже начал косить ее на силос.

Когда половина початков была обгрызена, девушка поставила на стол маленькую кастрюльку с чаем и со смехом предложила:

– А теперь, господа беженцы, давайте попьем бандитского чая.

– Почему бандитского? – переспросил Кирилл.

– А потому, – пояснил проснувшийся Олег, – что мы его стырили из бандитского схрона в сарае Нины Павловны. Да я тебе об этом уже рассказывал.

– Что-то припоминаю, – схитрил Кирилл, прихлебывая напиток из гнущегося от горячей воды пластикового стакана. – Я думаю, не грех у богатых позаимствовать на пропитание, даже если им это не очень нравится.

– Твои планы не изменились? – поинтересовалась Вера у Кирилла, убирая со стола остатки завтрака.

– Скорее нет, чем да, – уклончиво ответил гость. – Сейчас пойду на кладбище, наведу порядок на могиле матери, а потом в станицу к тетке.

– Тогда бери лопату и бутылки для воды, – скомандовала Вера. – По пути покажу, где растут молодые деревца туи. По дороге одно выкопаем и посадим у могилы. Туя хорошо растет и не требует за собой большого ухода. – Девушка подперла дверь деревянным брусом. – А ты чего копаешься? – спросила она у Олега. – Я думала, что ты уже у пруда раков ловишь. Бери с собой Шамиля и вперед. Мы-то уже позавтракали, а он кукурузу не ест.

– Сейчас поеду, – буркнул брат, подкачивая шины велосипеда. – Раки еще не проснулись.

Олег каждое утро ездил на рыбалку и брал с собой кота. В пруду крупной рыбы давно не водилось, но пескарей было вдоволь. Норма Шамиля была три-четыре рыбешки на завтрак. К утренним прогулкам кот уже привык и потому с нетерпением терся о ноги Олега. Подкачав шины и усадив его в корзину, мальчик покатил к пруду. А Кирилл с Верой отправились на кладбище.

Привести могилу матери в порядок и посадить возле нее молоденькую тую много времени не заняло. Вдвоем они быстро управились с работой. Вера собрала большой букет полевых ромашек и поставила их в изготовленную из пластиковой бутылки вазу. Молодые люди собрались уже уходить, как Веру окликнула Елизавета Николаевна, которая поливала на могиле Вакулинчихи невысокую, лежащую ковром, траву.

– Ты чего здесь делаешь, Верочка?

– Да вот помогала парню привести в порядок могилу его матери, – кивнула на стоявшего с лопатой на плече Кирилла девушка.

– Помню, помню, – закивала головой бабка Елизавета. – Месяц назад схоронили тут учительницу. Очень хорошая была женщина, – горестно вздохнула бабка. – Говорят, что ученики, которых она учила иностранному языку, почти все поступили в институты. – Она внимательно посмотрела на Кирилла, поинтересовалась: – А ты кто же ей будешь?

– Я ее сын.

– Это хорошо, что не забываешь могилку матери, – одобрительно улыбнулась бабушка. – Я ведь тоже работала в школе. Преподавала химию. Но вот уже двенадцать лет как на пенсии. – Она подошла ближе и, близоруко щурясь, спросила: – От чего мама умерла?

– Сердце не выдержало, – тяжело вздохнул Кирилл. – Остановилось прямо во время урока.

– Вон оно как, – неопределенно проговорила бабка. – В жизни всяко бывает.

Долго стояли молча. Каждому было о чем подумать, вспомнить. Первой молчание нарушила Вера.

– А вы что делаете на кладбище? – поинтересовалась она у Елизаветы Николаевны.

– Я вот тоже пришла привести в порядок могилу соседки, – показала она на могильный холмик Вакулинчихи.

– Бабушка, а почему ваша соседка похоронена за кладбищем? – поинтересовался Кирилл.

– Похоронили тетку Ольгу за кладбищем по ошибке, – горестно вздохнула бабка Елизавета. – Когда ее нашли утром повешенную на спинке кровати, то подумали, что она сама на себя руки наложила по приговору нечистой силы, якобы обитающей в ее землянке. По обычаю хоронили за кладбищем, без креста и отпевания. А дня через три после похорон из района приехал следователь. Все внимательно осмотрел и однозначно сказал, что тетку Ольгу повесили бандиты. Они искали у нее деньги и золотые изделия. Думали, что раз к Вакулинчихе приезжают богатые бизнесмены и чиновники, то и всякого добра у нее много. Ошиблись. Не было у тетки Ольги никаких богатств. И с нечистой силой она не водилась, а лечила людей, помогала им молитвами. Разве там, где живет нечистая сила, стоят иконы? А у нее стоял большой иконостас и возле него и днем и ночью горела лампада. Кое-кто из наших, деревенских, из любопытства следил за теткой Ольгой по ночам, потом утверждал, будто она в полночь с какой-то посудой ходит на перекресток двух дорог и что-то там колдует.

Я как-то спросила у Вакулинчихи: чего это она по ночам шастает на перекресток?

– Хожу туда ночью, чтобы вылить дурную воду, которая остается после умывания лица и рук человека, что лечился у меня, – ответила она.

Такая вода, по утверждению тетки Ольги, должна выливаться до восхода солнца и в определенное место, чтобы не навести порчу и болезни другому человеку. А то, что она ведьма, это выдумки деда Ивана. Этот старый хрыч до сих пор не может забыть своей обиды на мою бывшую соседку.

– Какую обиду? – не удержался от вопроса Кирилл. Дети расселись возле бабки Елизаветы и внимательно слушали ее рассказ.

– Во время войны это было. На Ольгиного мужа Семена пришла похоронка. Вот Иван и приударил за красивой вдовой, а она дала ему от ворот поворот. Когда Ольгу за воровство увозили на машине в район, так он даже радовался. А радоваться то было нечему. Остались без матери трое деточек. Старшему Григорию было одиннадцать лет, Тамаре, моей одногодке, десять, а маленькому Семену всего восемь лет исполнилось. Помню, дед Иван носился по всей деревне и распускал сплетни, что Ольга, дескать, специально так поступила, чтобы избавиться от детей. Она, с его слов, якобы набрала полное ведро ячменных колосков и пошла прямой дорогой навстречу участковому.

Все это были дедовы выдумки. Ольга была неопытная, молодая и красивая женщина. О том, что на нее положил глаз участковый, знали многие. А она и ему не поддавалась. Это взбесило капитана милиции. Как же это так, какая-то голодная оборванка отказывает сытому и холеному красавчику? И он устроил на нее настоящую охоту.

– Елизавета Николаевна, а что, капитан, действительно был красавчик? – смущенно спросила Вера.

– Какой там красавчик, – замахала руками женщина. – Это бы настоящий уродец. И до капитана он дослужился благодаря своим подлым поступкам. Мне тогда было всего девять лет, но до конца своей жизни не забуду, когда однажды он пришел в нашу землянку, загнал нас всех в угол и стал ждать возвращения с поля нашей мамы. А когда та вернулась с работы, стал вытаскивать у нее из-под кофты и юбки свеклу и морковку, которую она спрятала, чтобы нас накормить. Мы перепуганные сидели на полу возле кровати и наблюдали, как он издевается над мамой.

– Народ на фронте кровь проливает, – кричал «шиляк», так между собой называли в деревне участкового Шилякова Владимира Михайловича, – а ты здесь занимаешься воровством. – Он бросал овощи в ведро. – Ты арестована. Собирайся, поедем в район.

Мать упала на колени, обхватила руками хромовые сапоги милиционера и заголосила: «Владимир Михайлович, прости меня, ради детей прости, ради мужа моего, который воюет на фронте, ради девяностолетней свекрови». Потом расстегнула телогрейку, сняла с шеи черный шнурок с золотым крестиком и сунула в руку участковому. Тот как-то сразу подобрел. Достал из кармана складной ножик, перерезал шнурок и бросил его на пол. А крестик положил в карман гимнастерки.

– Ладно, – сказал он примирительно, – на этот раз прощаю. Ради детей прощаю. Но еще раз попадешься, на прощение не рассчитывай.

– Мне, тогда совсем маленькой девочке, – продолжала рассказывать Елизавета Николаевна, – долго мерещился кривоногий недоросток-милиционер в синих галифе и хромовых сапогах. Уже став взрослой девушкой, часто задумывалась, почему моя мать, такая крепкая женщина, не пришибла тогда этого негодяя. Ведь он был ростом чуть выше маминого пояса. Позднее поняла, что этот маленький уродец представлял в то тяжелое время в нашей деревне власть. Когда настоящие мужчины воевали на фронте с немцами, этот коротышка, наделенный большими полномочиями, воевал с голодными женщинами.

– И вы все это терпели? – возмутилась Вера. – На него нельзя было пожаловаться?