Неверный муж (СИ) - Коваль Лина

М. Андреев: «Ты там дар речи потеряла?»

Распереживался-то как, Матвей Анатольевич. Дышите глубже.

«Не волнуйся. Я ничего ей не расскажу».

М. Андреев: «Ты так добра. Только попробуй».

Раздраженно откладываю телефон и пристально рассматриваю девушку напротив.

Она… славная. Конечно, если я буду сравнивать ее с собой, то выявлю кучу своих недостатков. Вроде естественных мимических морщин или недостаточно узкой талии, которая, к слову сказать, вполне меня устраивает. Но ведь вопреки этому всему… её муж именно меня забыть не может настолько, что решился изменять?

- Вика, я хочу поговорить с тобой, - сообщает Ева напряженно. Отклонившись на спинку дивана, складывает руки на груди.

Изображаю дежурную улыбку, чувствуя, как вдоль позвоночника прокатывается противный холодок. А что, если она уже обо всём в курсе?

- Говори, - отвечаю глухо.

- Ты давно знаешь моего мужа?

Поднимаю взгляд наверх, будто бы подсчитываю годы. Выдерживаю паузу и с деланным спокойствием отвечаю:

- Несколько лет.

- Что с ним произошло? – спрашивает Ева, понижая голос. Чуть наклоняется ближе, чтобы сократить расстояние между нами.

- Ты о чем?

- Я хочу ему помочь, - удручающе вздыхает. – Матвей - очень хороший человек, но будто не живой. Не знаю, как тебе сказать. Он ест, спит, ходит на работу. Вроде бы все хорошо. Но у него что-то случилось здесь, в вашем городе. И я чувствую, что дело в этом.

- Так почему не спросишь напрямую?

- Он не отвечает или отшучивается, - расстроенно качает головой. - У него практически нет друзей, кроме его партнера. Кирилл, кажется. Матвей не общается с родными. С отцом судится уже год.

- Судится? – удивленно округляю глаза.

- Да. Его папа ведь был депутатом. В то время почти всё имущество и бизнес записал на мать. Сейчас Матвею по закону полагаются пятьдесят процентов, но отец оспаривает вступление в наследство. Они друг друга просто терпеть не могут.

Ну здесь я логически всё понимаю.

Андреева-старшего я тоже ненавижу. До такой степени, что при его упоминании мои ногти больно впиваются в кожу даже через пару лет.

По тому, как у Евы дрожат руки и срывается голос, четко прослеживается, что её беспокойство о муже, какое-то по-детски искреннее что ли.

Она мне даже нравиться начинает, поэтому протягиваю руку через стол и сжимаю хрупкую теплую ладонь.

- Мы не общались с Матвеем близко, Ева, - успокаивающе произношу. – Но, мне кажется, если тебя это тревожит – лучше поговорить непосредственно с ним.

- Да я пробовала.

Она вдруг прикрывает глаза, будто что-то вспоминает и на выдохе продолжает:

- Просто я его так люблю…

Всё мое спокойствие снова куда-то улетучивается. Я тоже, черт возьми. Я тоже его люблю…

- … и уважаю, - добавляет Ева. – Очень уважаю. Мой муж - лучший человек на земле. Если бы не он, меня бы давно не было.

В ее глазах вдруг отображается печаль.

- Как вы познакомились? – спрашиваю отстраненно, делая вид, что мне очень интересна курица в салате.

- Ох, - нервно мнёт салфетку Ева. – Матвей мне жизнь спас.

- Ого, даже так, - удивляюсь.

- Да, в прямом смысле снял с моста. Я хотела спрыгнуть в Москву-реку.

- Какой ужас, - качаю головой и прикладываю ладони к горящим щекам.

- Ты, наверное, не знаешь, но Матвей - мой второй муж.

С интересом рассматриваю её лицо. Если честно я в шоке от этой информации.

- Мой первый муж – Керим. Он дагестанец. Мы познакомились, когда мне было всего семнадцать. Это была любовь с первого взгляда.

Ева отворачивается в сторону окна и задумчиво продолжает:

- Семья Керима мусульманская. Сначала они меня не приняли, пытались всячески нас поссорить, но ничего не вышло. Мы поженились. Первый год нас не трогали, это было самое счастливое время. Керим пылинки с меня сдувал. Но потом его мать принялась постоянно выспрашивать, почему я не могу забеременеть? Начала водить меня сперва по больницам, потом по каким-то старухам, знахаркам. Что только не пробовали… Массажи, паровые ванны, лечение... В итоге меня признали бесплодной. А Керима заставили взять вторую жену.

- Боже, двадцать первый век на дворе. Такое еще бывает?

- К сожалению, да, - проговаривает Ева и закусывает губу, так словно сейчас расплачется.

- Эй, - быстро вскакиваю с места, обхожу стол и обнимаю ее за плечи.

Чувствую себя последней тварью. Я сплю с ее мужем, при этом нахожу наглость утешать. Она словно стеклышко хрупкая, нежная. Уши закладывает, когда представляю ее с Матвеем. О чем я думаю вообще?

- И он согласился? Твой Керим? – спрашиваю, отклоняясь. – Согласился жениться еще раз?

Убито кивает и всхлипывает:

- У них не принято перечить старшим. Он… просто-напросто не мог отказать.

- И что сделала ты?

- Я... ушла от него. Заявила в сердцах, что обязательно выйду замуж и рожу от любимого мужа ребенка. А самой жить не хотелось до такой степени, что пошла на тот мост.

Ее рука вдруг зацепляет мою, а голос срывается.

- Ты любила когда-нибудь, Вика? Любила? Вот так, чтобы жить не хотелось? Чтобы хоть в реку, хоть под машину, хоть куда? Лишь бы не чувствовать эту дыру в сердце.

Горько вздыхаю, кружа глазами по милому личику. Неправду говорят, что за своей болью чужой не видишь. Я все чувствую.

Освобождаю ее ладонь и пересаживаюсь на место, чтобы хоть немного взять себя в руки. Неторопливо перебираю приборы рядом с тарелкой, зачем-то аккуратно расставляю соль, перец и салфетницу, а потом тихо отвечаю:

- Любила. Очень. Но у меня не было права всё это сделать с собой.

- Почему?

- Потому что я была беременна, - отвечаю на выдохе.

Глава 20. Виктория.

Ева на слова о моей беременности реагирует покачиванием головы и воздушной улыбкой.

- Да, я видела твоего сына, Вика. Марк, кажется. Матвей очень хорошо к нему относится. Классный парень. И такой взрослый.

- Ага, - подтверждаю, не пытаясь ее поправить.

Если честно, про беременность сообщила на эмоциях. Делиться чем-то сокровенным с женой своего любовника – это что-то за гранью. Даже для меня.

За столом образовывается неуютная тишина. Такое бывает, когда сказано слишком много слов в сердцах. Еве тоже некомфортно, это чувствуется по тому, как лихорадочно она теребит салфетку. Наверное, раскаивается, что наговорила лишнего про свой первый брак.

- А как у вас с доктором? Встречаетесь? – узнаёт она, лукаво сузив глаза.

- Мы нечасто видимся в последнее время, - ухожу от ответа, прячась за чашкой кофе.

Отодвигаю практически нетронутую тарелку с салатом, и жестом прошу у официанта счет.

Ева воодушевленно смотрит в мое лицо.

- А я сейчас часто Ярослава Александровича посещаю. Он вообще вселил в меня надежду. Курс лечения расписан аж до Нового года. Надеюсь, уже к следующему нас будет трое.

Кисло ухмыляюсь. Где я так нагрешила, чтобы всё это выслушивать?

- Желаю, чтобы всё случилось как можно раньше, - произношу, делая вид, что проверяю сообщения в мессенджере.

Черт, да где этот официант со счетом?

- Раньше не получится, - говорит Ева и, заговорщицки понижая голос, добавляет: - В процессе гормональной терапии секс противопоказан.

Медленно поднимаю на нее изучающий взгляд. Жена Матвея так непосредственна и доверчива, что не по себе становится.

Всё-таки сукой быть в этом мире проще. Реальнее оцениваешь многие вещи.

Что ты за человек, Матвей Андреев?! В тысячный раз задаю вопрос, в кого ты превратился?

Решил, пока с женой секса нет, развлекаться со мной?!

А как все выкрутил, а? «Не могу тебя забыть, кроет от каждого взгляда. Жить спокойно не получается!»

Мерзкое похотливое животное!

Злость поднимается волнами. Одна за другой. Смывает все грани и затворы. Почему-то наши среды сейчас видятся чем-то мерзким и грязным. Словно это очередной щедрый плевок в меня.