Музыка как шанс. Победить рассеянный склероз - Влад Колчин

Я был в азарте и корчил «рожу» болезни. Кому и что можно было тогда объяснить? Что я так превращаюсь в «тамагочи», но «врагу не сдается наш гордый «Варяг» и всплакнуть?

Конечно же, нет. Я знал, что все происходящее сейчас для меня важно, и что бы ни произошло, будет важным всегда, я каждый день чувствовал себя победителем и дразнил болезнь по дерзости своей натуры.

Чем-то это было сродни той истории, когда в юности я «налетел на заточку».

Кстати, да. Любителям мистики…

Случилась эта забавная история, когда мне было семнадцать лет.

Мне приснился странный сон, который к утру, казалось, был забыт. А поздним вечером того же дня, так сложилось, что мы с друзьями припозднившись, несли по улице доски для какого-то строительства. Сейчас уже не помню, кто и что собирался строить. Помню только, что нас остановил крик сзади: «Стоять! Куда мои доски понесли?» Подвыпившей компании, которая шла позади нас, видимо показалось это смешным.

Доски были не столько тяжелые, сколько нести их было неудобно. Это раздражало. Ума было в голове совсем чуть, я был молод, еще более глуп, чем сейчас, и воспринял подобное обращение к себе оскорбительным.

Обернувшись, я поддержал беседу: «А ты че их пометил? Тобой не воняло».

Разумеется, такое любопытство обычно приводит к тривиальной драке. Тогда я был в хорошей спортивной форме. Сафа (так звали вопиющего) был пьян и агрессивен. Без особого труда уйдя от одного пьяного удара, потом от другого, во мне разыгрался азарт, но я лишь скорчил ему рожу – отвечать ему было нельзя. В моей компании были подростки младше меня и братишка, за его спиной – парни крупнее и старше. Когда комедия пошла на убыль, решили разойтись миром, без обоюдного урона.

– Все-все, спокойно, все выдохнули, – вмешались друзья Сафы, разглядевшие и узнавшие в потемках меня.

– Да все нормально, разошлись, – согласился Сафа.

Конфликт уже затухал, когда я заметил, что он полез в карман куртки. «Нож!» – промелькнуло в голове. Именно эту сцену я видел предыдущей ночью. В доли секунды я вспомнил свой сон. И рефлекторно, выбросив в сторону удара руку, выгнувшись, шагнул в право. Удар предназначался в живот, но пришелся в левый бок. Крови было много, но жизненно важные органы были не задеты.

Потом кто-то из его приятелей повис у него на руке, кто-то удерживал меня, в общем, нас растащили, и инцидент этой ночи был благополучно исчерпан.

По сути, это была всего лишь царапина, но она позволяла моему брату Шурику в течение месяца разносить по району историю, повышающую в его глазах собственный авторитет, призывая к всплеску пассионарного движения в среде себе подобных. «У меня братана порезали!» – возмущенно гордился братом Шурик.

– Стрелу им забить! Разбор по беспределу!

Смотрящего! – вторили ему отзывчивые пассионарии.

– Карету мне, карету! – требовал Чацкий….

– В Москву, в Москву! – вторили три сестры…

Ну или нет. Последних вроде не было. Шума и без них хватало.

Вскоре акт возмездия состоялся без моего участия. Когда об этом узнал Решат, Сафу поймали и, пристегнув к батарее, произвели внушения различной степени тяжести резиновой дубинкой, незатейливой системы, в простонародье именуемой как «аргумент».

Вот и теперь во мне торжествовала мальчишеская дерзость. Я корчил гримасу болезни, проживая свою жизнь не как больной, и чувствовал, что это для меня важно. Теперь я почему– то знал, что не лягу. В какой-то степени я испытывал самолюбование. Да, пожалуй. Странное животное – человек. Какая разница, что придает сил.

Я и не думал об этом.

Аида мне как-то сказала на одном из сеансов:

– Ну, уж не знаю, как там, но я тебя в инвалидном кресле не вижу.

Поздним вечером, придя в студию на очередную ночную сессию, я застал комичную картину:

Посреди комнаты отдыха, находящейся на первом этаже студии сидел Славик в компании двух насупившихся гоблинов и стоящей на столе бутылки водки.

Кто такой Славик? Славик – это персонаж, остро необходимый каждому творческому коллективу, способный осуществлять административные и охранные функции данного коллектива, всего того, что этому коллективу принадлежит, и даже того, что коллектив хотел бы, чтобы ему это принадлежало. Решать проблемы тесно сопряженные с искусством, а именно: доставка группы к месту концерта, размещение, сопровождение, вызволение из полицейского плена автомобильных прав трубача, при необходимости – самого трубача, поиск трубача вместе с правами после вызволения из плена, нахождение трубача, транспортировка к месту признания трубача. В общем-то, что не подвластно музам в группе «ДДТ» ложится на широкие плечи Славика. Способный сгрести в кучу восемь с половиной человек, Славик незаменим при сдерживании неадекватных поклонников и их намерений. Я думаю, справедливым будет определить Славика как домовой группы «ДДТ».

– Да ты не понял! – внушал гоблину Славик, убедительно нависая над ним в образе сверхгоблина. Мы все разные и в этом наша ценность.

Тон внушения не оставлял возможности возражать утверждению Славика и гоблин угрюмо кивал головой.

Я не присутствовал при открытии этой, очевидно не первой бутылки, но тема разговора и внешний образ присутствующих, расположили меня к Славику. Так мы подружились.

Окружающим было видно мое болезненное состояние. Его было уже трудно скрыть. Все чаще звучали вопросы. И наконец, мне пришлось рассказать.

Угрожающий на вид и добряк внутри – Славик, вдруг произнес:

– Моему Корешу тоже рассеянный склероз поставили. Полгода назад операцию в Москве сделали в клинике Пирогова. Пришлось в Челябе квартиру продать, но вроде улучшения есть.

С палкой ходил, теперь с парашютом прыгает.

Без особого энтузиазма для себя, но все-таки я отметил факт движения медицины в этом направлении. Когда-нибудь… Наверно… Когда у меня будет лишняя квартира в Челябинске… Половина квартиры в Питере… Ну, или одна шестнадцатая ванной комнаты от квартиры в Москве…

Все это представлялось весьма туманным, но сигнал был учтен.

Потом Славик дал мне номер телефона своего друга, по которому я впоследствии позвонил…

После того, как прекратились наши отношения с Лилей, женский вопрос стал для меня закрыт.

Врать и притворяться было противно. Эмоциональные силы на женщин кончились. А уж о решении женских проблем и говорить было нечего.

Только музыка.

Поскольку активничать в сфере постоянного поиска музыкантской работы энергии не хватало, деньги на запись быстро закончились. Просить взаймы я никогда не любил. И взяв за девиз отцовское гордое: «Штыком коли, прикладом бей!» – пошел в студию, намереваясь встретить там Шевчука.

Мне повезло. В этот день репетиция у музыкантов группы «ДДТ» была, и ее лидер Юрий Шевчук на ней присутствовал. Войдя в дверь, я сразу столкнулся с Пашей Борисовым. Мы были знакомы с ним давно. Неоднократно играли джаз вместе и, более того, испытывали обоюдную, душевную симпатию друг к другу.

– Ты чего здесь?

– Да вот пресмыкаться пришел.

– На тему?

– Время на студии нужно, альбом дописать.

Бесплатно.

– А-а, он на кухне, проходи.

Я прошел в комнату, где застал флагмана российского рок-движения в окружении своих музыкантов, которые в свою очередь были моими добрыми приятелями. Мы поздоровались. Я не стал тянуть кота за удовольствия и сразу перешел к своей теме:

– Юрий Юлианыч, мы альбом пишем на вашей студии. Деньги закончились, просьба простая: нужны пару смен бесплатно.

– Ну-у-у… – протянул певец. – Я же не могу через голову директора группы решить этот вопрос, – дипломатично перевел он стрелки на сидевшего рядом директора.

Повисшая пауза как будто устраивала обе стороны переговорщиков.

– Ну хорошо, я дисочек оставлю с уже записанным. Вы включите на досуге, посоветуйтесь.

Все молча покивали головами. Я положил диск на стол и попрощался, ни на что особенно не рассчитывая. На следующий день позвонил гитарист группы «ДДТ», Леха Федичев, который записывал звук на альбоме.

– Хотел после репы уехать сразу, но мы все навалились и заставили послушать, сказал: «Не пошлая музыка, надо дать парням время». Диск, кстати, с собой забрал.

Так мы продолжили работу.

Потом были долгие месяцы сведения уже на другой студии. Студия «Мелодия» была не менее дорогой для меня тогда. Как раз по этой причине альбом провисел в воздухе еще полгода.

Саксофонисты, как известно, играют стоя.

Я же на своих концертах сидел. Быстрая утомляемость не позволяла выстоять на ногах даже одно отделение. О двух – нечего было и мечтать.

Помню, как однажды, мой друг, контрабасист Сашка Бесчастный, привезя меня домой, после выступления на джазовом пароходе, предложил:

– Давай я тебе дудку домой занесу.

– Не, я сам.

А поднявшись в квартиру и падая на диван, подумал:

– Все, край.

А после – гомерически смеялся, вспоминая – сколько раз я уже думал, что этот самый «край» именно сейчас: когда приходил в студию и искал глазами – где бы можно было прилечь на пятнадцать минут, потому, что дорога отнимала все силы. А когда в таком состоянии подходишь к микрофону, с ужасом понимаешь, что голова не соображает, а в наушниках уже звучит фонограмма, и у тебя всего два дубля, потому что студийного времени остается час, а нужно записать еще гитариста. Когда выходил на сцену, натягивая на лице улыбку, излучая видимость счастья.