Семь цветов страсти - Елена Арсеньева

— Девочка, мне кажется, тебе надо попробовать себя на сцене, — робко посоветовала мать, нанося очередной визит дочери и догадываясь, наверно, о ее похождениях. Дикси убрала с журнального столика бокалы с недопитым вином и пачку чужих сигарет. В комнатах было нарядно и чисто, но Дикси чувствовала, что сам воздух здесь насыщен сексом. Она опустила глаза.

— Я несколько запоздала в своем женском развитии, мама. Сейчас быстренько наверстаю и возьмусь за ум… Есть интересные предложения от киношников… Хочется путешествовать, возможно, заняться изучением истории искусства, как дед.

— Вот это хорошая мысль, детка, — поддержала Пат. — Навести Сесиль… Или вообще умчись за три моря!… Я так мечтала посмотреть мир!.. Как много всякого не сбылось!.. Знаешь, ведь твой отец был моим единственным мужчиной…

— Ужасно! — непосредственно отреагировала Дикси на признание матери и тут же спохватилась. — Ты рано записываешь себя в старухи — эта прическа классной дамы, костюмы… Можно подумать, что ты дочь Маргарет… — Дикси поправила стянутые в тугой пучок волосы матери. — А у Эрика, мне кажется, что-то в жизни сломалось… Что-то обозлило его, заставляя быть добродетельным занудой. Знаешь, меня всегда преследовало чувство, что он делает все кому-то назло.

— Догадываюсь, Дикси… Отец ждал сыновей, а я смогла подарить ему единственную дочь. — Патрицию бросило в жар от непроходящего чувства вины.

— Да, не очень-то удачный у тебя вышел подарок! — Дикси обняла и поцеловала мать. — Но я ведь произрастаю, процветаю, приношу плоды! У тебя дочь — кинозвезда! Умберто на волне удачи и собирается снимать продолжение. — Дикси выдала свою главную надежду и тайну. Она делала ставку именно на эту роль и боялась, что Кьями пригласит другую актрису. И тогда она уже никогда не встретится с Аланом, да и вообще вряд ли вернется в кино.

— Вот это здорово, дорогая! Работа с Кьями — твой шанс, и ты его получишь, я верю, дочка.

Патриция ушла, так и не решившись поговорить с Дикси насчет предстоящего Рождества. Ей хотелось подготовить к светлому празднику примирение и собрать всех дома за нарядным столом — Сесиль и Маргарет, а главное, конечно, Дикси и Эрика.

Относительно примирения с отцом у Дикси иллюзий не было — они, в сущности, давно были чужими и теперь испытывали от разрыва лишь облегчение. Жаль только мать — ускоренными темпами очаровательная Патриция превращалась в скучную престарелую даму. А ведь ей всего лишь сорок пять…

В день своего рождения, 23 декабря, Дикси проснулась от телефонного звонка.

— Поздравляю тебя, детка! — зазвенел колокольчиком голос Пат, полный весенней радости. — С тобой хочет поговорить отец.

Дикси встряхнулась, отгоняя сон и сомневаясь в том, что правильно поняла мать, но в трубке зашуршало, и непривычно мягкий голос Эрика как ни в чем не бывало произнес:

— Дочка, мы ждем тебя. Пожалуйста, не затягивай визит до вечера — дом ломится от подарков и вкусных вещей.

— Я скоро приеду, папа… — прошептала впавшая от неожиданности в оцепенение Дикси.

Она находилась в странной задумчивости все праздники, не в силах совместить раздваивающиеся чувства: все было именно так, как мечталось с детства и как не могло быть в реальной жизни! День двадцатилетия, Рождество, елка, подарки, Сесиль и Маргарет, мирно беседующие у камина, Патриция, надевшая памятный браслет с бриллиантовой змейкой, Эрик…

Он пил шампанское, обнимал жену, хвастался своей дочерью и шутил! Эрик рассказывал анекдоты, раздавал подарки и явно любовался дочерью! Дикси постоянно щипала себя за руку, прогоняя наваждение. Но мираж не желал исчезать…

Пробравшись под утро в спальню дочери, Патриция зашептала:

— Девочка, послезавтра мы уезжаем! Эрик затеял «медовый месяц»… Уже две ночи мы спим вместе… — Она засмущалась, как гимназистка, поправляя новый нарядный пеньюар.

— Что?! — Дикси села в кровати и замотала головой. — Я не понимаю… Не понимаю! Медовый месяц?

— Он увозит меня в Альпы. Мы поедем на автомобиле, останавливаясь в маленьких отелях, как было во время свадебного путешествия… Мы навестим Париж, Вену, Зальцбург!

— Мама, что случилось? — Дикси уставилась на мать. — Кто-то из нас сошел с ума…

— Да-да, именно! Но какое счастливое безумие!.. — Пат разрыдалась на груди дочери, и та по-матерински покачивала ее, ласково поглаживая по голове.

…Весь день перед отъездом был сплошным великолепием. Казалось, под самый Новый год наступила бурная весна — вмиг расцвели все парки и скверы, засияло сказочно ласковое солнце. Патриция и Дикси посетили очень дорогой косметический салон, где Патриция провела почти половину дня, и не напрасно. Она помолодела лет на пятнадцать, вернув ту прическу, которую Дикси помнила с детства, — мягкие падающие на плечи волны светло-каштановых волос. Ее лицо сияло, и трудно было понять, кого благодарить за это — мастера-косметолога или все же Эрика, захотевшего возродить в своей увядающей супруге былую уверенную в своих женских чарах красавицу.

Вместительный «пежо», приготовленный Эриком для поездки, был забит чемоданами Пат. Под руководством Дикси она обновила свой гардероб, запаслась целой коллекцией курортной одежды — от костюмов для лыжных прогулок до вечерних платьев на случай интимного ужина в ресторане.

У готового к путешествию автомобиля Пат крепко прижала к груди дочь и шепнула:

— Я буду звонить, детка.

Эрик осмотрел свой дом, у подъезда которого стояли Маргарет, Сесиль и Дикси. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление, и подошедшей к нему Дикси показалось, что голос отца дрогнул. Он судорожно вздохнул, проглатывая сжавший горло комок.

— Ну вот и все, Дикси… Не люблю покидать дом… Будь умницей, дочка, и… Прости, если я был не тем отцом… Ну, не таким, как тебе бы хотелось…

Губы Эрика коснулись лба дочери, и Дикси обняла шею отца, прижимаясь к его прохладной, пахнущей горьким одеколоном щеке. В одно мгновение пронеслись мысли, что делает она это впервые и что отец сказал ей сейчас самое главное. Он, всегда считавший дочку не тем ребенком, которого бы хотел иметь, понял, что был далеко не лучшим отцом. Он догадался, что Дикси тоже могла страдать!

— С Богом, дети! — Сесиль перекрестила вслед отбывающий автомобиль и закрыла глаза. Она не хотела, чтобы растерянно моргающая, вконец обескураженная Маргарет увидела ее слезы.

…Шел первый день 1981 года. В доме царила тишина — все ходили чуть ли не на цыпочках, говорили вполголоса, словно боясь спугнуть чудо. И опасались смотреть друг другу в глаза — Сесиль, Маргарет, Дикси. «Наверно, каждая из нас думает, что сбрендила», — догадалась Дикси, избегавшая, как и бабушки, обсуждать загадку перемен в семействе Девизо.