Семь цветов страсти - Елена Арсеньева

— Потрясающе! Просто удивительно, что мы сидим где-то в непроходимых джунглях и будем сниматься у самого Кьями! — попыталась она скрыть свое смущение и строго посмотрела на парня. — А ты шустрый!

— Вспыхиваю как порох! Просто балдею от всего этого. — Ал провел ладонью по ее груди, обтянутой тонким трикотажем, чуть задержавшись на выделившихся вдруг сосках.

Дикси торопливо отпрянула.

— Все возвращаются! Убери руки!

До сих пор они находились в автобусе одни, не считая шофера, дремавшего за стеклянной перегородкой. Вита разливала кофе коллегам, разморенным жарой и сонливостью в зеленой тени дерева. Но вот прозвучала команда, и люди неохотно потянулись к автобусу, отбрасывая окурки и дожевывая бутерброды.

Дикси инстинктивно одернула майку и, внезапно покраснев, опустила глаза. Произошло нечто важное, сугубо интимное, то, что она считала невозможным демонстрировать окружающим: едва знакомый парень до головокружения волновал ее.

— Ну нет, малышка, мы не станем прятаться. — Ал обнял ее за плечи. — Я знаю, что ты свободна, это сразу чувствуется. Мне тоже бояться некого. И вообще, может, я уже репетирую? — Он снова прильнул к губам девушки, вдавливая ее затылок в бархатный подголовник. Внутри у Дикси что-то оборвалось — она полетела в звенящую, мерцающую искрами бездну, чувствуя, что никогда уже не будет прежней…

— Браво, детки, браво! — В проходе стоял Умберто, поправляя очки, cкользящие по блестящему от пота носу. Затем он промокнул лоб большим смятым носовым платком и неторопливо спрятал его в карман, ожидая, пока его герои разомкнут объятия. — Вижу, вас уже не надо знакомить. Начало хорошее. Кажется, дело у нас пойдет на лад…. — Умберто с улыбкой посмотрел на пылающую Дикси. — Ты запомнила, детка, как это было? Ну, как смотрел, прикасался, дышал? Ничего не упускай, все собирай в свою актерскую копилку. Знаешь, ведь эти вещи дорого стоят… — Он потрепал Ала по плечу. — И что это тебя все с зубной пастой или стиральным порошком снимали, ума не приложу…

Люди в автобусе перестали галдеть, прислушиваясь и пытаясь сообразить, что означали слова Старика — упрек или одобрение? Только Соломон Барсак, наблюдавший эту сцену печальными иудейскими глазами, понял, что Умберто несказанно рад. Безошибочное чутье мастера уловило то, что не могли увидеть другие, не наделенные сверхчувствительностью к прекрасному. Перед Умберто Кьями предстала не просто охваченная скоропалительной страстью беззастенчивая парочка. В потемневших глазах девушки, в бесстыдной жадности парня Старик увидел естественность чуда, то таинственное могущество бытия, о котором он думал только что, созерцая с холма буйство тропической природы. Умберто Кьями теперь знал, что ему опять повезло — судьба дала своему любимчику шанс пропеть на пороге семидесятилетия «лебединую песню».

«Разрази меня гром, если Старик провалит фильм», — решил Соломон Барсак, подводя итоги своим наблюдениям.

Уже в полдень Дикси целиком принадлежала Алану. Он вошел в душевую кабину совершенно обнаженный и, ни слова не говоря, прильнул к мокрой девушке. Ее спина прижалась к ребристому пластику, в низ живота, упорно ища вход, тыкалось нечто твердое и горячее, а сверху, разбиваясь о загорелые плечи парня, падали водяные струи. Захватив ладонями ягодицы девушки, Ал слегка приподнял ее, Дикси сцепила на шее парня руки и обвила ногами узкие бедра с яркой незагорелой полоской на бронзовой коже. Тонкие перегородки кабины вздрагивали от ритмичных ударов, шумела вода, ослепительно сияло стоящее прямо над головами огненное солнце… Стоны совокупляющихся оказались настолько громкими, что у жилых фургончиков насторожились распаковывающие багаж люди.

— Ну и горячая парочка нам попалась! Плевать они хотели, что я в соседней кабине моюсь… — перебросив через плечо полотенце, объяснила ситуацию подошедшая Вита. — Прямо гориллы в клетке!

Дикси заметила странные взгляды, которыми встретили ее появление члены группы, но ничего не поняла: все случившееся с ней в этот день было окутано дурманом сновидения. Жар в крови, туман в голове, пьянящие ароматы неведомых цветов создавали ощущение горячки, бреда. Опасный вирус настиг Дикси — ее охватила лихорадка тропической страсти.

Вечером, торопясь поймать невероятный, разлившийся на полнеба багровый закат, Умберто отснял пейзажную сцену с мелькавшей среди зарослей болотных трав полуобнаженной «дикаркой».

— Красиво получится, думаю. Я наснимал все окрест — паутинок, паучков, цветочков, ручейков — тут прорва натуры так и лезет в камеру, — сказал Сол, cворачивая аппаратуру. — Только зачем девочке этот фиговый листок из леопарда? Пусть будет голенькая, я сниму через фильтр, в тенях и травинках, так что сразу и не разберешь что к чему.

— Ты прав, Сол. Пусть из самой плоти джунглей рождается смутный образ, намек, тень. То ли стебель, то ли цветок, то ли разыгравшееся воображение, — поддержал его Умберто. — А потом — бац! Живое человеческое тело, воплощенный идеал. Дочь земли, воды, ветра… Ведь все это должно оглоушить парня. Трезвомыслящий, рациональный американец, все перевидавший в свои двадцать пять, и вдруг — видение, эротические галлюцинации…

Алан, наблюдавший съемки со стороны, отбросил потухшую сигарету, которую уже давно нервно пожевывал.

— Меня и так оглоушило, — объяснил он Старику, путая итальянские и английские слова.

— Уж это можно понять. — Умберто с улыбкой кивнул в сторону Дикси, рассматривающей свою босую ступню. — Ей не так-то легко приходится: с мягких ковров — и в самое пекло… А ведь босиком по колючкам бегала, не жаловалась. Повезло нам с тобой, парень. — Умберто вздохнул и подтолкнул Ала к девушке. — Помоги-ка малышке вытащить занозу, ковбой.

Участники киногруппы расположились в специально оборудованных фургонах: маленькая комната с зарешеченными оконцами в стене и в потолке предназначалась для двоих. Вернувшись после съемок, Дикси заметила, что место Виты, разделившей с ней спальню, опустело — исчез чемодан и развешанные на стене платья. Тут только она догадалась, что демонстративный уход соседки — последствие дневного эпизода. Увы, она перестала контролировать себя и замечать окружающих. Заняв с новой приятельницей смежные кабинки душа, Дикси не подумала о том, что совершила половой акт практически в присутствии постороннего человека. Уход Виты, смешки и значительные взгляды других киношников свидетельствовали о том, что Дикси ведет себя предосудительно.

«А черт с ними!» — отмахнулась она от неприятных мыслей. В стократ важнее то, что произошло сегодня: Дикси стала самой собой. Смысл бытия, его радостей, наслаждений открылся вдруг и ошеломил. Все так потрясающе просто и невероятно загадочно! Главное на этой земле было, есть и будет во веки веков извечное слияние самца и самки, двух половинок живого мира, cтремящихся к совершенству единения. Секрет состоит в том, чтобы найти пару.