Век Екатерины Великой - София Волгина

Екатерина сознавала, что не блещет красотой, но притом понимала, что людей привлекает в ней нечто большее, чем красота. Сие становилось все более заметно ей. Вот даже и немолодой граф Гюлленборг заметно волновался, беседуя с ней. Екатерина решила прислушаться к совету графа, поскольку тосковала от одиночества невероятно. Романы все были перечитаны, и она подумывала попробовать почитать из предложенного Гюлленборгом.

Больше месяца, пока судьба Петра Федоровича колебалась между жизнью и смертью, государыня неотлучно находилась подле него. В Санкт-Петербург Елизавета Петровна вернулась из Хотилова в начале февраля, вместе с Великим князем. Наследник вырос, но лицом стал неузнаваем: все черты его огрубели, лицо распухло, было видно, что оно останется с заметными рябинками. Но и распухшее лицо, и огрубевшие черты, и заметные следы оспы, – было такой мелочью, ведь наследник был жив и здоров.

Наконец он предстал пред Екатериной в полный рост, в парадном мундире и со шпагой, с широкой победной улыбкой на лице. Екатерина, все сие время переживавшая за него, выбежала встретить его у порога и на радостях с разбегу крепко обняла его. Разомкнув объятья, чуть отстранившись, она заметила, что он сильно вырос, и все в нем стало вполне прилично, кроме лица. Стоя в шаге от него, она разглядела, что сделала болезнь. Распухшее лицо в огромном парике выглядело отталкивающе. Кажется, Петр понял чувства свой невесты. Проведя вместе еще немного времени и ответив друг другу на несколько вопросов, они разошлись, каждый по своим делам. Вернувшись к себе после встречи с ним, Екатерина упала без сознания, и ее долго не могли привести в себя. Никто не мог понять, в чем дело. Что явилось причиной глубокого обморока Великой княжны?

Екатерина уговаривала себя, что к некрасивости можно привыкнуть. Не станет же она всякий раз падать в обморок при виде него. Размышляя так, она не переставала лить слезы: сможет ли она выносить Великого князя всю жизнь? Страшно подумать… Надобно быть очень сильной и терпеливой, а иначе… Господи! Скорее бы решился вопрос с ее браком. У Екатерины впервые появились мысли о возможном возвращении домой. И ежели случится такое, она не станет сильно сожалеть: уж слишком нареченный стал ей неприятен.

На следующий день, перед самым завтраком, пересилив себя, она прошла в половину наследника. Он стоял в дверях, на выходе. Екатерина с трудом заставила себя мельком взглянуть ему в распухшее лицо.

– О, принцесса! С добрым утром! – весело воскликнул Петр, целуя ей руку. – Никак вы решили меня навестить в столь раннее время? А что за обморок случился с вами намедни? Не мое ли по-страшневшее лицо так вас напугало?

– Доброе утро, Петр Федорович! Отнюдь. Сама не ведаю, как сие могло случиться. Как спалось в первую ночь после возвращения?

– Спалось прекрасно! И самочувствие неплохое. Еще немного, и я полностью «оклемаюсь», как говорит моя любимая тетушка.

– Весьма радостно слышать сие. Вы изволите идти на завтрак? Тогда пойдемте вместе, ежели вы не против.

– Конечно, не против. Хотел поблагодарить за письма, которые вы слали мне во время моей хвори.

– Слава Богу, вы победили ее! – Екатерина слегка пожала ему руку.

Великий князь насмешливо проследил за ее жестом, но сам никак на него не ответил.

– Победил – благодаря моей тетке. Она и мертвого бы заставила ожить!

– Слышала, она приказала поставить в Хотилово каменную церковь в честь вашего выздоровления.

– Церковь Михаила Архангела. Отпустила значительные средства…

– Как Ея Величество Елизавета Петровна щедра!

Петр хмыкнул, потоптался на месте, и, протянув ей руку, бодро предложил:

– Что ж, пойдемте. Государыня уже, верно, завтракает. Не будем заставлять ее ждать.

Елизавета Петровна и в самом деле уже сидела за столом с герцогиней Иоганной-Елизаветой и своими близкими подругами-фрейлинами. Все они переглянулись, когда увидели молодую пару, вошедшую, держась за руки.

Екатерина Алексеевна, немецкая принцесса, невеста наследника российского престола, прожила в России необычайно насыщенный и трудный, но незабываемый год. Впервые она увидела своего нареченного в день его рождения, который, к удивлению принцессы и ее матери, чрезвычайно пышно отпраздновали. На сей раз, после его болезни, празднование семнадцатилетия племянника императрицы прошло очень скромно. Елизавета Петровна изволила обедать токмо вдвоем с Екатериной. Великий князь из-за недавно перенесенной болезни не появлялся на публике ни в оный день, ни еще долго спустя. Во время обеда императрица ласково разговаривала с невесткой о ее будущей жизни в России, о свадьбе. Изволила признаться, что русские письма, которые Екатерина Алексеевна писала в Хотилово, доставили ей большое удовольствие, и что она ведает, как принцесса старается научиться хорошо говорить по-русски. Елизавета Петровна перешла с французского на родной язык, и Великая княжна отвечала ей на нем весьма неплохо. Императрица похвалила ее за хорошее произношение. Потом намекнула, что в последнее время Екатерина похорошела. Коротко говоря, во время всего обеда она токмо тем и была занята, что оказывала своей будущей невестке знаки своего доброго расположения.

– Как у вас с Великим князем складываются отношения? – спросила она между прочим, заглядывая ей в глаза.

Екатерина Алексеевна, смутившись, слегка пожала плечами.

– Я к нему отношусь с почтением. Мы с ним беседуем… – но дальше более нечего было сказать, и княжна беспомощно замолчала.

Императрица ободряюще кивнула ей.

– После оспы Петр Федорович, понятное дело, не похорошел. Но ничего, у нас на Руси говорят: стерпится – слюбится. А ты девица, ведаю, терпеливая. – Елизавета улыбнулась доброй улыбкой. – Паче того, сумеешь сделать из него что-нибудь путное.

У Екатерины выступили непрошенные слезы: слава Богу, хоть императрица прямо говорит о том, что знает о наследнике каждый.

Елизавета Петровна подняла свой бокал красного вина.

– Сейчас, милая Екатерина Алексеевна, давай выпьем за день рождения Петра Федоровича, и твоего будущего мужа.

Прощаясь, она привлекла к себе Екатерину, крепко обняла и, поцеловав в лоб, сказала:

– Не бойся, я тебя никогда не оставлю.

Екатерина вернулась домой весьма довольная и счастливая обедом с Ея Величеством Елизаветой Петровной. Все видевшие, как они обедали у трона государыни, поздравляли ее. Императрица велела снести к ней портрет Екатерины Алексеевны, начатый художником Луи Караваком, и оставила его у себя в комнате. Об оном факте милостивого отношения к ней императрицы Екатерине поведали на утро следующего дня.

Шел февраль, впереди был Великий пост, который императрица, как всегда, соблюдала и велела говеть первую неделю племяннику и княжне. Дабы ходить к обедне али к императрице, Екатерина с матерью проходили через покои Великого князя, находившимися рядом с комнатами Великой княжны, так что виделись они часто. А понеже виделись днем, то Петр Федорович приходил по вечерам к своей невесте всего на несколько минут и всегда был рад найти какой-нибудь предлог, дабы отделаться от визита и исчезнуть. Екатерина видела, что Великому князю было все равно, есть или нет на белом свете девица по имени Екатерина Алексеевна. Подобное отношение весьма задевало ее самолюбие, и она делала все возможное, дабы нравиться другим. Великая княжна обходилась с людьми доброжелательно, старалась помочь всем, кому была в силах помочь. Она никому не выказывала предпочтения, не допускала фамильярности, ни во что не вмешивалась, вела себя уравновешенно, была обходительной и вежливой, имела веселый и даже задорный нрав, поелику ей было приятно видеть, как окружающие ее люди все больше проникаются к ней симпатией и считают ее занимательной и умной особой. Все видели, что Екатерина всегда относилась к своей капризной матери с почтением. Императрице с легкостью выражала свою безграничную любовь и покорность, а Великому князю – глубокое уважение.

Немного времени спустя, после возвращения вместе с выздоровевшим наследником в Петербург, императрица направила Великой княжне русских девушек-фрейлин: двух сестер, княжон Анастасию и Дарью Гагариных, и девицу Марию Кошелеву, дабы, как она говорила, помочь ей выучиться разговорному языку. Екатерина осталась весьма довольна: все они были молодыми и резвыми девицами, старшей было около двадцати лет. Девушки обладали веселым нравом, потому целыми днями до ужина пели, танцевали и вели задушевные беседы, а после ужина Екатерина впускала их к себе, и они играли в жмурки и в разные другие соответствующие их возрасту игры. Они настолько сдружились, что через три месяца принцесса могла свободно – пусть с заметным акцентом – говорить на русском языке.

К началу весны Великий князь Петр Федорович полностью выздоровел и вернулся к прежней жизни, развлекаясь со своими слугами и гвардейцами, стоявшими у него в карауле. Среди знати чаще других у него можно было увидеть серьезного князя Федора Барятинского, веселого и находчивого князя Льва Нарышкина и молодых камер-лакеев братьев Чернышевых, коих Петр Федорович обожал. Государыня Елизавета видела все прегрешения своего племянника и никак не могла дождаться его свадьбы, назначенной на конец августа. Ей к тому же очень хотелось избавиться от легкомысленной матери Великой княжны, полагавшей, будто никто не видит ее попыток проникнуть в российские государственные дела.