Желание верить - Виталий Вавикин

Нет будущего. Нет прошлого. Все в настоящем. Память, фантазии, мечты. Джонсон-коп. Джонсон-любовник. Сейчас есть лишь огонь в глазах летящей вниз девушки. Много огня. Ивона вспыхивает подобно факелу. Ветер срывает лоскуты истлевшей одежды. Джонсон поднимает голову, а Ивона, превратившись в огромную птицу, взмахивает крыльями и улетает прочь…

История двадцать вторая. Отражение

Остров. Океан. Одиночество… Человек. Один человек. И никого вокруг…

Сначала он верит, что его спасут. Верит, что однажды увидит на горизонте парус, разожжет большой костер, и его заметят… Но паруса нет. И он один. И тогда человек перестает изучать море и начинает изучать остров. Искать тайны, понимать причины.

Он забирается на самые высокие горы и спускается в самые глубокие пещеры. Он исследует жизнь вокруг себя и составляет карты. Но однажды человек находит нечто удивительное. Оно спрятано в древней пещере, которая находится недалеко от самой красивой реки.

Рисунок выбит в камне. Человек смотрит на него и понимает, что творение это создано таким же, как и он сам. И это значит, что он не единственный, кто живет здесь. И человек начинает искать. С новыми силами, забыв о горизонте и белом парусе.

Но на острове никого нет кроме него. И тогда он снова возвращается к оставленному рисунку. Смотрит на него и пытается разобраться в череде дат и чисел. Наделяет их важностью. Приписывает к ним события. Пытается разобраться в значениях. Ведь все это неспроста. Ведь все это оставлено для него и только для него. И он уже видит в этих числах календари и пророчества. Вспоминает то, что было, и говорит:

– Да эти рисунки знают обо всем.

И он так сильно хочет верить, что понимает язык, на котором оставлено ему послание. Читает на нем и ждет последней даты, заканчивающей найденный им календарь. Ждет страшного пророчества, обещанного ему. Иногда боится. Иногда высмеивает свои страхи. Но все-таки ждет. Потому что он устал от одиночества. Устал жить один на этом крохотном острове, где не осталось тайн.

И вот когда наступает последний день, человек выходит на берег и ждет конца. Но ничего не происходит. Лишь волны выносят на берег старое зеркало. Человек поднимает его и видит свое отражение. И больше ничего.

И возвращается человек в свою пещеру и пишет под датой конца, что встретился с самим собой.

А после, много-много лет спустя, другой одинокий человек находит эту пещеру и ждет даты, когда он должен встретиться с самим собой. Ждет и пытается понять, что это значит. И дополняет календарь своими записями и наблюдениями. И разрастается история, оставленная в пещере. И новые одинокие люди пытаются понять ее смысл… И так было всегда. И так будет всегда. До тех пор, пока вертится наш мир…

История двадцать третья. Часы ночи (Так восходит солнце)

Когда тебе нечего делать, всегда можно предаться надеждам.

«Все. Конец», – думаешь ты, глядя на пару судебных приставов, застывших на пороге твоего дома. Мужчина и женщина. В дорогих костюмах, сшитых, скорее всего, на заказ. Наверное, с Земли. Да, там у тебя больше всего долгов. Хотя, может быть, и местные. На Марсе тоже несладко…

– Ты знаешь свой знак зодиака? – спросила как-то Кэнди.

Ты сказал:

– Нет.

Она выбросила мороженое в урну и побежала к информационной панели, чтобы вернуться, сообщив тебе, что ты – Овен.

– А Марс – это твоя планета! – хихикнула она. – Так что здесь у тебя все будет по-другому.

Но по-другому не вышло. Вообще ничего не вышло. Кэнди – и та укатила куда-то с местным собачником и парой кудрявых пуделей, не оставив даже записки. Лишь недокуренная сигарета дымилась в пепельнице, сверкая пурпурной помадой на белом фильтре, словно искушая тебя попытаться догнать ту, что только что ушла. Но ты просто лежал и слушал, как за окном урчит мотор старого «Плимута» и тявкают пудели на заднем сиденье. Какая разница? Что это меняет? Все когда-нибудь уходят. Все когда-нибудь кончается…

– Кэнди! – кричал ты, сбегая по лестнице. Но от Кэнди уже ничего не осталось. Пудели – и те были более внимательны, чем она, наложив на тротуаре две идентичные кучки дерьма…

– Нет. Все лучевое оружие закончилось, – сказал уличный торговец и предложил ржавый парабеллум.

– Он хоть стреляет? – спросил ты.

– Зато тяжелый, – пожал плечами торговец.

Ты взвесил его на ладони и кивнул.

– А история?

– Какая история? – спросил торговец.

– Ну, у каждого пистолета должна быть история.

– Девять миллиметров – вот его история, – оскалился торговец, вываливая на прилавок четыре патрона.

Ты заплатил ему триста кредитов и еще два скормил информационной панели за адрес собачника. Оставил ржавый «Мустанг» на тротуаре и постучал в дверь. Никто не открыл. Достал парабеллум и четыре раза от души саданул рукояткой по косяку, скалывая глянцевую поверхность.

«Бабах!» – громыхнул парабеллум. Вылетевшая из ствола пуля разбила фонарь, осыпав тебя градом осколков. В ушах зазвенело. Сердце вздрогнуло и остановилось. Четыре патрона лежали в кармане.

«Чертов торговец!»

Завывая сиреной, к дому подкатила машина служб правопорядка. Два лучевых пистолета нацелились тебе в грудь.

– Я не хотел ни в кого стрелять, – сказал ты офицеру в участке.

– Триста кредитов, – сказал он, – и я тебе охотно поверю.

– Пистолет отдай, – сказал ты, отсчитывая деньги.

– Гантель купи, и то пользы больше будет, – посмеялся он.

Ты вышел на улицу и поймал такси. Вернулся к дому собачника. Дождался ночи, разбил окно и пробрался внутрь. Ярко-красное платье Кэнди лежало на незаправленной кровати. То самое платье, которое ты купил ей в Прерии. Чуть выше – помада и косметичка. На зеркале над кроватью пурпурный отпечаток губ. На тумбочке журналы по содержанию редких видов собак. «Они что, читали их перед сексом? Черт!» Ты сел в кожаное кресло и закрыл глаза. Да. Самое время подумать и переосмыслить прожитое…

– Вы Сержи Плант? – спрашивает тебя мужчина в спортивном костюме. Вспоминаешь судебных приставов и думаешь, что день только начинается. – Выйдите, пожалуйста, из машины, – говорит мужчина.

– Сколько я вам должен? – спрашиваешь ты.

– Уже нисколько, – говорит он, садится в твой «Мустанг» и уезжает.

Стоишь в клубах пыли, вспоминаешь парабеллум и кричишь мужику, что в следующий раз пристрелишь его, если попробует сунуться к тебе. Но следующего раза не будет. В карманах восемнадцать кредитов и копия расписки, которую дали тебе приставы. Может, сбежать на Сатурн? Скармливаешь информационной панели два кредита и узнаешь стоимость билета.

– На кой черт мне твой парабеллум? – спрашивает уличный торговец.

Говоришь, что три дня назад он был его.

– И что?

– Забери назад, – говоришь и объясняешь, что нужны деньги на билет.

– Тридцать кредитов, – говорит он.

– Я брал за триста, – говоришь ты.

Он пожимает плечами. Возвращаешься в квартиру собачника. Холодильник пуст.

– Мог бы хоть пожрать оставить, – говоришь его улыбающейся фотографии.

Вспоминаешь Землю. Вот там у тебя была настоящая женщина и настоящая жизнь. Достаешь парабеллум. Да. А сейчас у тебя ничего уже кроме него нет. Если бы тебе хоть чуть-чуть повезло на Земле. Или здесь, в Прерии. Ведь ты же никогда не играл по-крупному. Да ты бы вообще никогда не сел за стол, будь альтернатива местным шахтам да рудникам на Земле! Но альтернативы не было. Никогда не было. И ни одна ставка не стала удачной! Черт! И все ушли. Даже Кэнди. С каким-то собачником… Чтоб ему пусто было!

Лежишь на кровати и смотришь брачные игры марсианских бульдогов. Думаешь о собачнике и улыбаешься. Его что, все это заводит?

«Сука!» – мысленно посылаешь привет Кэнди, и улыбка становится шире.

Если бы тебе повезло хоть раз, то все было бы иначе. Не так повезло, как в тот день, когда ты купил Кэнди это чертово красное платье, которое сейчас лежит рядом с тобой, а по-настоящему. Так, чтобы «раз» – и ты уже хозяин своей жизни. И все двери открываются, впуская тебя великолепного, и все женщины улыбаются тебе… Всего один шанс. Один маленький шанс…

Поднимаешься с кровати и, переполняемый надеждой, идешь в зал игровых автоматов. Черная полоса не может длиться вечно. Сегодня тебе повезет. Обязательно повезет…

Но снова везет кому-то другому. Прощай, Сатурн! Прощай, жестокий мир!

Идешь по ночному городу и думаешь о жизни. Может, собачник уже не вернется? Может, это и есть шанс? Продашь его дом. Погасишь долги. Или же ну к черту долги! Поедешь в Прерию, поставишь все на одно число, и пусть случай решает твою судьбу. А что потом? Потом можно будет выкупить дом собачника, рассчитаться с долгами и улететь на Сатурн. Терять-то все равно нечего!

Желудок урчит. Открываешь банку собачьих консервов и ешь. «А в общем и неплохо». Запиваешь консервы стаканом холодной воды. Кубики льда ударяются о зубы.