В гостях у турок - Николай Лейкин

— Леви треба, блгрски леви…

— Ну, а болгарскихъ денегъ у меня, братъ, нѣтъ. Вотъ развѣ маленькій французскій золотой?

И Николай Ивановичъ показалъ десятифранковикъ.

— Добре, добре… закивалъ мальчишка, схватилъ золотой, чашки изъ подъ кофе и исчезъ, побѣжавъ за сдачей.

— Не надулъ-бы какъ, пострѣленокъ, сказалъ Николай Ивановичъ.

— Ну, вотъ. Эдакіе деликатные люди! отвѣтила Глафира Семеновна.

А между тѣмъ раздался звонокъ.

— Надуетъ… бормочетъ Николай Ивановичъ. — Развѣ пойти самому за нимъ?

И еще звонокъ.

— Бѣжитъ, бѣжитъ мальчишка! кричитъ Глафира Семеновна, смотря въ окно.

Мальчишка вскакиваетъ въ вагонъ, бросаетъ серебряныя деньги на скамейку и стремится вонъ изъ вагона. Поѣздъ трогается.

— Ну, что? Не говорила-ли я тебѣ, что не надуетъ? проговорила Глафира Семеновна мужу.

— Погоди, надо прежде сосчитать деньги, отвѣчалъ Николай Ивановичъ и, сосчитавъ, сказалъ:- Сдачу принесъ, это точно, но за двѣ чашки кофею съ двумя булками четыре франка взялъ, а врядъ-ли это на самомъ дѣлѣ четыре франка стоитъ.

— Ну, что тутъ! Брось! Я очень рада, что перепала болгарскому мальчишкѣ малая толика, отвѣчала Глафира Семеновна.

Поѣздъ катилъ на всѣхъ парахъ.

XX

Поѣздъ мчался въ покрытыхъ снѣгомъ горахъ. Всходило солнце и освѣщало всѣми цвѣтами радуги снѣжныя вершины. Панорама видовъ была великолѣпная. Поднялись и проходили по Драгоманову перевалу. Супруги сидѣли у окна и любовались роскошными горными видами. Подъ вліяніемъ хорошей солнечной погоды съ легкимъ морозцемъ, роскошныхъ видовъ, мѣняющихся передъ глазами, а главное, любезности болгарскаго таможеннаго чиновника, Глафира Семеновна сидѣла въ восторженномъ состояніи и расхваливала болгаръ. Восторгъ ея не расхолодилъ и болгарскій кондукторъ, смѣнившій сербскаго кондуктора, пришедшій простригать билеты и также заявившій, что «если супруги желаютъ остаться одни въ купэ, то»…

— Получите, получите… воскликнула Глафира Семеновна, не давъ ему кончить фразу. — Николай Ивановичъ, дай ему динаръ, обратилась она, къ мужу.

— Лёвъ ужъ, а не динаръ. Лёвы здѣсь, отвѣчалъ мужъ. — Но я не понимаю, зачѣмъ здѣсь-то давать? Теперь день, спать мы не станемъ и часа черезъ четыре пріѣдемъ въ Софію.

— Дай, дай… Раньше кондукторамъ давали, такъ надо и этому дать. Дай ему даже два лёва.

Два лёва даны. Кондукторъ поблагодарилъ и сталъ удаляться. Глафира Семеновна посмотрѣла на него во слѣдъ въ свое золотое пенснэ и снова обратилась къ мужу:

— Ты не находишь, что онъ очень похожъ на итальянскаго пѣвца Котони?

— Кто? Кондукторъ-то? Вотъ ужъ ни сколько!

Подъѣхали къ станціи Сливница. На платформѣ стояли черномазые мужики и бабы въ пестрыхъ платкахъ. Бабы продавали молоко въ пузатыхъ глиняныхъ кувшинахъ. Глафира Семеновна и на нихъ начала умиляться.

— Ты посмотри, какія у нихъ добродушныя лица, указывала она мужу.

— Не нахожу. По моему такія-же, какъ у сербовъ, которыя тебѣ не нравились.

— Да что ты, что ты! У сербовъ лица носатыя, насупившіяся брови дугой и смотрятъ они изъ-подъ лобья, а тутъ веселый, открытый взглядъ, Нѣтъ, ты это говоришь для того, чтобы только противорѣчить мнѣ.

Глафира Семеновна купила даже у одной изъ бабъ кувшинчикъ съ молокомъ, заткнутый сѣномъ, но пить молоко не могла. Оно было или козье или отъ буйволицы, тянулось и, кромѣ того, припахивало навозомъ.

— Вотъ тебя добродушная баба и поднадула на молокѣ, подсмѣивался Николай Ивановичъ.

— Нисколько не поднадула. А я сама была виновата, что не спросила у нея, какое это молоко. Ну, да все равно, кувшинъ останется въ воспоминаніе.

За Сливницей начали спускаться изъ горныхъ ущелій въ равнину Софіи. Вотъ и Костинбродъ — послѣдняя станція передъ Софіей, о чемъ супругамъ сообщилъ болгарскій священникъ, вышедшій изъ своего купэ и остановившійся у окна въ корридорѣ. Глафира Семеновна стала быстро собирать свои вещи и увязывать ихъ въ ремни. Николай Ивановичъ подошелъ къ священнику, поздоровался и началъ наблюдать его. Кромѣ черной камилавки, священникъ этотъ ни по манерамъ, ни по одеждѣ, ничѣмъ не отличался отъ нашихъ священниковъ. Та-же ряса съ широкими рукавами, та-же манера держать руки на желудкѣ при разговорѣ.

— Какія дивныя мѣста-то мы проѣзжали давеча, сказалъ священникъ. — Какія неприступныя горы! Когда-то эти горы кишѣли разбойниками.

— Да на кого тутъ было нападать-то разбойникамъ? усумнился Николай Ивановичъ. — И при желѣзной-то дорогѣ очень мало движенія.

— На проѣзжихъ они не особенно много и нападали, но они цѣлыя села, цѣлые города держали въ страхѣ и брали съ нихъ дань.

Когда въ корридоръ къ нимъ вышла Глафира Семеновна, священникъ указалъ въ даль, виднѣвшуюся изъ окна, и сказалъ:

— А вонъ ужъ купола и минареты Софіи виднѣются. До освобожденія Болгаріи это все были турецкія мечети.

— Ну, а теперь превращены въ болгарскіе храмы?

— Нѣтъ, болгарскій народъ не особенно религіозенъ и не заботится объ увеличеніи церквей. Въ Софіи одна мечеть превращена въ тюрьму, другая въ интендантскій складъ, третья еще во что-то. Одна мечеть оставлена туркамъ для богослуженія.

Глафира Семеновна начала его разспрашивать, что въ Софіи есть достопримѣчательнаго для осмотра, на что онъ отвѣчалъ:

— Да ничего. Софія городъ, только еще начинающій возрождаться. А по моему, даже и не возрождаться, а зарождаться, хотя и помнитъ онъ императора Трояна. Въ старину онъ назывался по-болгарски Средецъ, но обширностью и богатствомъ никогда не отличался. Брали его нѣсколько разъ турки, брали нѣсколько разъ венгры — вотъ и все. Отъ римскаго владычества, впрочемъ, тамъ остались остатки стѣнъ. Вотъ по Витошкой улицѣ поѣдете, такъ остатки этихъ римскихъ стѣнъ тамъ, но интереснаго они изъ себя ничего не представляютъ. Улицъ хорошихъ въ Софіи только двѣ: Витошка улица, про которую я сказалъ, да Дондуковскій бульваръ.

— Стало быть, по вашему, въ Софіи и смотрѣть нечего? спросилъ Николай Ивановичъ.

— Какъ вамъ сказать?.. развелъ руками священникъ. — Смотрѣть все можно.

— Нѣтъ, я спрашиваю только про интересное.

— И интересъ зависитъ отъ точки зрѣнія. Вотъ съ нами въ поѣздѣ ѣдетъ одинъ англичанинъ, такъ онъ ѣдетъ въ Софію спеціально для того, чтобы посмотрѣть то мѣсто на улицѣ, гдѣ былъ убитъ Стамбуловъ — вотъ и все.

Софія совсѣмъ уже была близко. Минареты мечетей ясно выдѣлялись вдали. Поѣздъ убавлялъ ходъ.

— А гдѣ-бы намъ, батюшка, получше остановиться въ Софіи? спросила Глафира Семеновна священника.

— Въ Софіи теперь всѣ гостиницы хороши, всѣ заново отдѣланы. Остановитесь въ гостиницѣ Болгарія, въ гостиницѣ Одесса, Имперіалъ, Метрополь, у братьевъ Ивановыхъ въ номерахъ. Вездѣ хорошо и не дорого, если вы будете сравнивать съ русскими или заграничными цѣнами. Ресторанная ѣда тоже недорога. Понаѣхали вѣнскіе нѣмцы и всякихъ ресторановъ настроили и на вѣнскій манеръ кормятъ.

— Если ужъ по-вѣнски, то это совсѣмъ хорошо. Мнѣ вѣнская ѣда лучше парижской нравится, сказала Глафира Семеновна. — Въ Парижѣ можно по ошибкѣ что-нибудь такое съѣсть, отъ чего потомъ три дня не отплюешься, а въ Вѣнѣ этого случиться не можетъ.

— Гмъ… улыбнулся священникъ. — А развѣ приходилось скушать что-нибудь неподобающее?

— Просто она боится, что ей вмѣсто цыпленка подъ бѣлымъ соусомъ лягушку подсунутъ, а вмѣсто грибовъ — жареныя улитки, отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

Минутъ черезъ пять поѣздъ подъѣхалъ къ платформѣ станціи Софія. Въ вагонъ еще на ходу вскочили два молодца въ бараньихъ шапкахъ, бѣжали по корридору и выкрикивали:

— Дрехи! Чемодани! Багажи!

За ними вбѣжалъ тоже молодецъ въ фуражечкѣ съ надписью на околышкѣ: «Hôtel Metropol» и тоже выкрикивалъ:

— Отъ гостильница Метрополь! Добри одаи! Добри комнаты! Билиге циммернъ! Шамбръ мебле!

— Готель Метрополь! Сюда, сюда! Поманили его супруги.

Баранья шапка и фуражка съ надписью ухватились за ихъ ручной багажъ и потащили его изъ вагона.

XXI

Черезъ пять минутъ супруги Ивановы ѣхали уже въ приличномъ фаэтонѣ, направляясь отъ желѣзнодорожной станціи по Витошкой улицѣ въ гостиницу. На козлахъ фаэтона сидѣлъ кучеръ въ бараньей шапкѣ, стоялъ багажный сундукъ, а на сундукѣ торчалъ молодецъ въ фуражкѣ съ надписью «Метрополь». Фаэтонъ былъ загроможденъ подушками, баулами, кардонками и саквояжами супруговъ. Лошади неслись быстро. Направо и налѣво мелькали старые убогіе домишки въ перемежку съ новыми домиками вѣнской архитектуры. Движенія на улицѣ было куда больше, чѣмъ на улицахъ Бѣлграда. Спѣшили куда-то военные въ формѣ почти тожественной съ нашей офицерской формой, попадались бараньи шапки, шляпы котелкомъ, цилиндры, проѣхали три-четыре фаэтона съ дамами попарно и въ одиночку.

— Посмотри, здѣсь совсѣмъ другая жизнь, чѣмъ въ Бѣлградѣ, обратилась Глафира Семеновна къ мужу.