В гостях у турок - Николай Лейкин

— Пей чай-то… подвинула къ нему Глафира Семеновна стаканъ чаю, чай поданъ хоть и безъ самовара, но не скипяченъ и очень вкусно заваренъ.

— Слушайте, кельнеръ! Какъ васъ звать-то? Какъ ваше имя? спросилъ корридорнаго Николай Ивановичъ.

— Францъ, господине.

— Тьфу ты! Нѣмецъ. Въ славянской землѣ, въ исконной славянской землѣ и нѣмецъ-слуга. Слушайте, Францъ! Намъ этого кипятку мало. Принесите еще. Поняли? Кипятку. Оште кипятку.

И Николай Ивановичъ стукнулъ по чайнику съ кипяткомъ.

— Оште горѣшта вода? Тосъ часъ, господине.

Корридорный выбѣжалъ изъ номера и черезъ минуту явился оаять съ большимъ мѣднымъ чайникомъ, полнымъ кипятку.

— Глупые люди, — замѣтила Глафира Семеновна. — Согрѣваютъ кипятокъ въ чайникѣ, а выписать изъ Россіи самоваръ, такъ куда было-бы лучше и дешевле.

Черезъ полчаса супруги кончали уже свое чаепитіе, какъ вдругъ раздался стукъ въ дверь. Вошелъ корридорный и подалъ визитную карточку. На карточкѣ стояло: «Стефанъ Кралевъ, сотрудникъ газеты „Блгрское Право“.

— Сотрудникъ? Корреспондентъ? Что ему такое? — удивился Николай Ивановичъ.

Корридорный отвѣчалъ, что человѣкъ этотъ проситъ позволенія войти.

— Просите, просите, — заговорила Глафира Семеновна, встала изъ-за стола, подошла къ зеркалу и начала поправлять свою прическу.

Вошелъ еврейскаго типа невзрачный господинъ съ клинистой бородкой, въ черной визиткѣ, сѣрыхъ брюкахъ, синемъ галстухѣ шарфомъ, запшиленномъ булавкой съ крупной фальшивой жемчужиной, съ портфелемъ подъ мышкой и въ золотыхъ очкахъ. Онъ еще у дверей расшаркался передъ Николаемъ Ивановичемъ и произнесъ по-русски:

— Позвольте представиться, ваше превосходительство. Сотрудникъ мѣстной газеты „Блгрское Право“.

При словѣ „превосходительство“ Николай Ивановичъ всталъ, пріосанился, поднялъ голову и подалъ вошедшему руку, сказавъ:

— Прошу покорно садиться. Ахъ, да… Позвольте представить васъ моей женѣ. Жена моя Глафира Семеновна.

— Мадамъ… Считаю себѣ за особенную честь… пробормоталъ сотрудникъ болгарской газеты и низко поклонился.

Наконецъ всѣ усѣлись. Николай Ивановичъ вопросительно взглянулъ на посѣтителя и спросилъ:

— Чѣмъ могу вамъ быть полезнымъ?

Посѣтитель слегка откашлялся, поставилъ свой портфель себѣ на колѣни и началъ:

— Сейчасъ узнавъ внизу гостиницы о пріѣздѣ изъ Петербурга вашего превосходительства, рѣшаюсь просить у васъ на нѣсколько минутъ аудіенціи для краткой бесѣды съ вами. Позволите?

— Сдѣлайте одолженіе.

Николай Ивановичъ еще выше поднялъ голову, оттопырилъ нижнюю губу и сталъ барабанить пальцами по столу.

— Не скрою, что хочу воспользоваться бесѣдой съ вами для ознакомленія съ нею читателей нашей газеты, сидя поклонился посѣтитель.

— То есть пропечатать? Это зачѣмъ-же? спросилъ Николай Ивановичъ.

— Изволите ли видѣть… При настоящемъ перемѣнѣ режима въ Болгаріи и при поворотѣ жизненнаго теченія ко всему русскому, мы считаемъ каждую мысль, каждый взглядъ, повѣданные намъ русскимъ сановникомъ, достойными опубликованія.

При словѣ „сановникомъ“ Николай Ивановичъ не удержался и сдѣлалъ звукъ „гмъ, гмъ“. Но онъ боялся, что Глафира Семеновна выдастъ его и крикнетъ: „какой онъ сановникъ! Напрасно вы его принимаете за сановника!“ — а потому обернулся и бросилъ на нее умоляющій взглядъ. Глафира Семеновна сидѣла за другимъ столомъ серьезная и слушала.

— И такъ, позвольте мнѣ начать васъ немножко интервьюировать? продолжалъ сотрудникъ болгарской газеты.

— Пожалуйста, пожалуйста, кивнулъ ему Николай Ивановичъ.

— Вы въ Болгаріи въ первый разъ?

— Въ первый разъ.

— Какое впечатлѣніе произвела на васъ при вашемъ въѣздѣ наша обновленная Болгарія? Послѣ извѣстнаго поворота мы ее называемъ обновленной.

Сотрудникъ умолкъ, поправлялъ на носу очки и ждалъ отвѣта. Николай Ивановичъ не зналъ, что отвѣчать, и соображалъ. Наконецъ онъ произнесъ:

— Вы хотите что-нибудь о русскомъ вліяніи?

— Да, да… Что-нибудь въ родѣ этого. Какіе, напримѣръ, ваши взгляды на нынѣшнее положеніе Болгаріи?

— Какъ вамъ сказать… Меня вотъ, напримѣръ, удивляетъ, что при такомъ русскомъ вліяніи, какое существуетъ теперь, у васъ до сихъ поръ нѣтъ русскихъ самоваровъ въ гостиницахъ. Вотъ, напримѣръ, сейчасъ я заказываю чаю съ самоваромъ, и мнѣ отвѣчаютъ, что здѣсь въ Софіи въ гостиницахъ самоваровъ нѣтъ, и подаютъ вотъ этотъ дурацкій чайникъ вмѣсто самовара, мѣдный чайникъ у насъ въ Россіи всегда стоитъ на плитѣ. Согласитесь, что это странно! Неправда-ли?

И Николай Ивановичъ пристально посмотрѣлъ на сотрудника болгарской газеты, ожидая отъ него отвѣта.

XXIII

Сотрудникъ болгарской газеты въ свою очередь подумалъ, что ему отвѣчать относительно отсутствія самоваровъ въ болгарской гостиницѣ, и сказалъ:

— Видите-ли, русскіе самовары, по моему мнѣнію, отъ того въ Болгаріи не прививаются, что здѣсь вообще мало чаю пьютъ, и есть семьи, которыя совсѣмъ не знаютъ чаю.

— Да что вы! удивился Николай Ивановичъ. — Такъ что-же они пьютъ?

— Кофе, пиво, шипучую воду, простую ключевую воду съ вареньемъ. Наконецъ, состоятельные классы — вино. Мы имѣемъ прекрасное вино.

— Какъ во Франціи и Германіи?

— Да, какъ во Франціи и въ Германіи, ваше превосходительство.

— Такъ какое-же это русское вліяніе! Какой-же это поворотъ къ русскому, о которомъ кричатъ газеты! воскликнулъ Николай Ивановичъ. — По моему, ужъ подражать, такъ подражать! Сливаться, такъ ужъ сливаться во всемъ, даже въ мелочахъ. Да чай и самовары я считаю даже и не мелочью. За самоваромъ, обыкновенно; у насъ на Руси собирается вся семья, къ самовару приглашаютъ добрыхъ знакомыхъ и пріятелей. Самоваръ располагаетъ къ общенію, за чаемъ человѣкъ дѣлается добрѣе, любезнѣе и тутъ зарождаются лучшія мысли и… намѣренія. Вы меня поняли?

— Отлично понялъ, ваше превосходительство, кивнулъ сотрудникъ болгарской газеты. — И совершенно съ вами согласенъ. Это вполнѣ вѣрно съ вашей стороны. Такъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, и будетъ въ Болгаріи, когда эта младшая славянская сестра совсѣмъ сольется духомъ съ своей старшей сестрой. Но вѣдь у насъ пока только еще началось сближеніе.

— Пора, пора… — покачалъ головой Николай Ивановичъ. — Давно пора. И если вы пишете въ болгарскихъ газетахъ, то я совѣтывалъ-бы вамъ по скорѣй написать самую громоносную статью о самоварахъ, гдѣ вы должны настаивать, чтобы каждая гостиница Болгаріи выписала-бы изъ Россіи не менѣе трехъ самоваровъ.

— Постараюсь, — съ улыбкой поклонился сотрудникъ болгарской газеты, сдѣлалъ маленькую паузу и продолжалъ: — но я хотѣлъ-бы васъ спросить: какого мнѣнія вы держитесь относительно политическаго состоянія Болгаріи въ настоящее время?

— Политическаго? — протянулъ Николай Ивановичъ и не зналъ, что отвѣчать. — Политика, знаете, темное дѣло… Политика — это такая вещь… Впрочемъ, все это похвально, что вы теперь дѣлаете, похвально…

— Ну, а что говорятъ объ насъ у васъ въ высшихъ сферахъ?

— Да что говорятъ… Ничего не говорятъ. А o самоварахъ-то вы подумайте. Ахъ, да… спохватился Николай Ивановичъ. — А квасъ? А кислыя щи у васъ есть въ Болгаріи? Я вѣдь вотъ только сегодня утромъ пріѣхалъ и не успѣлъ еще ни съ чѣмъ ознакомиться.

— Нѣтъ, квасу и кислыхъ щей у насъ не дѣлаютъ, — отвѣчалъ сотрудникъ.

— Странно, по меньшей мѣрѣ странно! Вѣдь сближеніе-то начинается съ мелочей. Да такіе славянскіе напитки вовсе и не мелочи. Это вѣдь васъ турецкое иго отучило. Сначала турецкое иго, а потомъ Батенбергъ, Стамбуловъ съ своимъ западничествомъ. Скажите, стало быть, у васъ здѣсь въ ресторанахъ нельзя и ботвиньи потребовать? Вы знаете, что такое ботвинья?

— О, да… Я жилъ въ Россіи. Я учился въ Одессѣ, слушалъ тамъ лекціи въ университетѣ и сколько разъ ѣлъ ботвинью.

— Такъ неужели здѣсь нельзя получить ботвиньи? — еще разъ спросилъ Николай Ивановичъ.

— Нельзя. Здѣсь вѣнская кухня. Наши болгарскіе повара также учились у вѣнцевъ. А главное, здѣсь квасу нѣтъ.

— Но отчего же послѣ такого поворота ко всему русскому, вы не выпишете изъ Москвы хорошаго квасовара, хоть только для Софіи? Онъ и научилъ-бы вашихъ болгаръ квасоваренію.

Сотрудникъ пожалъ плечами.

— Какъ вамъ сказать?.. Дѣйствительно, у насъ многаго еще не хватаетъ.

— А вы укажите въ газетахъ. Вотъ вамъ и еще сюжетъ для громоносной статьи — квасъ. Конечно, это дѣло городской думы. Прямо требуйте у думы, чтобы былъ выписанъ изъ Москвы квасоваръ для городскаго хозяйства. Пусть городъ устроитъ школу квасоваренія. Вѣдь у васъ, я думаю, если ужъ такой антагонизмъ существуетъ, то и селянки на сковородкѣ получить въ трактирѣ нельзя?

— Нельзя, покачалъ головой сотрудникъ.

— Такъ вотъ вмѣстѣ съ квасоваромъ выпишите и хорошаго русскаго повара изъ какого нибудь московскаго трактира. Онъ научитъ, какъ и ботвинью стряпать, какъ и растегаи дѣлать, какъ селянки мастерить. Такъ вотъ я все сказалъ.