В гостях у турок - Николай Лейкин

— Молимъ васъ, отче, реките намъ, куда мы ѣдемъ по сей желѣзницѣ? Намъ нужно на югъ, въ Софію, а вокругъ снѣгъ…

— Въ Софію и ѣдете, чисто и внятно проговорилъ по-русски священникъ.

— Батюшка! Да вы хорошо говорите по-русски! воскликнули въ одинъ голосъ супруги.

— Еще-бы… Я учился въ Петербургѣ въ Духовной Академіи.

— Какъ пріятно! Боже мой, какъ пріятно! Такъ мы не ошиблись? Мы въ Болгарію ѣдемъ? Въ Софію? спрашивалъ у священника Николай Ивановичъ.

— Въ Софію, въ Софію.

— Но отчего-же сѣвернѣе въ Бѣлградѣ была весна, а здѣсь зима.

— Мы въ горахъ, въѣхали на горы. Находимся въ гористой мѣстности, а здѣсь всегда весна задерживается. Въ Болгаріи и именно въ Софіи васъ, быть можетъ, встрѣтитъ настоящая зима.

— Слышишь, Глаша? Вотъ хорошо, что ты захватила съ собой теплое пальто на куницахъ обратился Николай Ивановичъ къ женѣ.

— Я всегда хорошо дѣлаю. А вотъ не хорошо, что ты зря меня будишь. Я такъ отлично спала. а ты вдругъ: «Глаша, Глаша! Не туда попали! Бѣда! Не въ томъ поѣздѣ ѣдемъ»! передразнила мужа Глафира Семеновна и отправилась укладываться спать…

— Простяте, батюшка, что и васъ мы обезпокоили своимъ споромъ, сказалъ Николай Ивановичъ священнику. — Мы и васъ разбудили.

— Ничего, ничего, заснуть успѣю. Времени много.

— Ну, такъ покойной ночи. А меня кстати благословите.

И Николай Ивановичъ протянулъ передъ священникомъ пригоршни.

— Сыне, сыне… Здѣсь, кажется, не мѣсто…смѣшался нѣсколько священникъ, однако все-таки благословилъ Николая Ивановича и они разстались.

Николай Ивановичъ пришелъ въ свое купэ. Глафира Семеновна уже лежала.

— Дуракъ! Только понапрасну будишь, — проговорила она.

Онъ промолчалъ и легъ на скамейку. Вскорѣ онъ услыхалъ, какъ Глафира Семеновна начала посвистывать носомъ, а потомъ и самъ заснулъ.

Проснулся онъ отъ стука въ дверь. Глафира Семеновна полулежала, приподнявшись сфинксомъ, и спрашивала:

— Кто тамъ?

Огонь въ вагонѣ уже погасъ. На дворѣ свѣтало.

— Это тамъ? закричалъ въ свою очередь Николай Ивановичъ, открывая дверь купэ. — Чего нужно?

— Станція Пиротъ! Сербская граница! Паепорты позвольте! произнесъ довольно правильно по-русски полицейскій чиновникъ въ австрійскаго образца кепи и съ шнурами на плечахъ пальто.

— Вы сербскій?

— Сербскій

— Въ Бѣлградѣ ужъ у насъ смотрѣли паспорты…

— А здѣсь, на границѣ, еще надо посмотрѣть. Вѣдь у васъ въ Россіи на границѣ смотрятъ-же.

Николай Ивановичъ полѣзъ въ карманъ за паспортомъ.

XIX

Въ Пиротѣ, однако, поѣздъ задержали недолго. Сербскій полицейскій только записалъ паспорты, наложилъ на нихъ красный штемпель, и поѣздъ тронулся.

— Ну, слава Богу, поѣхали. Можно еще поспать, сказала Глафира Семеновна, легла и только заснула, какъ явился кондукторъ.

Оказалось, что онъ явился, чтобъ откланяться супругамъ и получить обѣщанный динаръ.

— Добре почилы ове ночае? спросилъ онъ супруговъ и сообщилъ, что онъ ѣдетъ только до слѣдующей станціи. — Въ Царибродъ блгарски кондукторъ буде, прибавилъ онъ и протянулъ руку.

Николай Ивановичъ далъ ему второй динаръ и спросилъ:

— На Царибродъ мытница (т. е. таможня)?

— Блгарска мытница, кивнулъ кондукторъ и удалился.

— Глаша! Не спи! Сейчасъ новое испытаніе будетъ. Въѣзжаемъ въ болгарскую землю. Таможня, сказалъ Николай Ивановичъ лежавшей женѣ.

— Слышу, слышу. Какой тутъ сонъ! Давно ужъ проснулась. Наказаніе эти таможни!

А поѣздъ останавливалъ уже ходъ и подкатилъ съ деревянному домику съ надписью: «Царибродъ». На платформѣ стоялъ болгарскій офицеръ и два солдата въ формѣ, напоминающей совсѣмъ русскую форму. Солдаты были даже въ фуражкахъ безъ козырьковъ, въ сѣрыхъ шинеляхъ русскаго покроя и съ револьверами у пояса. Кромѣ ихъ, на платформѣ были начальникъ станціи въ статскомъ платьѣ и, какъ у насъ въ Россіи, въ красной фуражкѣ, бакенбардистъ въ пальто и шляпѣ котелкомъ и нѣсколько бараньихъ шапокъ въ бараньихъ курткахъ шерстью вверхъ.

Все это тотчасъ же полѣзло въ вагоны. Чиновникъ въ шляпѣ котелкомъ оказался таможеннымъ чиновникомъ, бараньи шапки — его подчиненными. Войдя въ купэ супруговъ, онъ тотчасъ-же бросилъ взглядъ на двѣ громадныя подушки, улыбнулся и спросилъ по русски:

— Русскіе?

— Да, да… Самые что ни-на-есть русскіе… Ѣдемъ изъ Петербурга, отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

— Не везете-ли сигаръ, табаку, чаю? задалъ вопросъ человѣкъ въ шляпѣ котелкомъ. — Это все ваши вещи?

И прежде чѣмъ супруги успѣли отвѣтить что-нибудь, онъ уже началъ лѣпить на саквояжи и кардонки таможенные ярлычки, гласящіе «прѣглѣдано». Глафира Семеновна начала было открывать свои баульчики, чтобы показать, что въ нихъ, но онъ сказалъ:

— Не трудитесь, не трудитесь. Ничего не надо. — Есть у васъ что нибудь въ багажномъ вагонѣ?

— Ахъ, какъ-же. Сундукъ съ бѣльемъ и платьемъ.

— Тогда пожалуйте въ таможню. Надо и на него налѣпить пропускъ.

Чиновникъ поклонился и удалился.

— Вотъ учтивый-то таможенникъ! воскликнула Глафира Семеновна послѣ его ухода. — Даже и не вѣрится что-то, что это таможенный. Боже мой! Да еслибы они всѣ-то такіе были! И какъ прекрасно говоритъ по русски! Ну, я пойду въ таможню.

— Пусти, лучше я схожу, предложилъ Николай Ивановичъ.

— Нѣтъ, нѣтъ. Это такой элегантный человѣкъ, что съ нимъ даже пріятно. А ужъ если хочешь, то пойдемъ вмѣстѣ.

И супруги стали выходить изъ вагона.

— Позвольте ваши паспорты, на чистѣйшемъ русскомъ языкѣ обратился къ нимъ на платформѣ офицеръ.

— Боже мой! Какъ здѣсь въ Болгаріи хорошо говорятъ по-русски! Я не ожидала этого, проговорила Глафира Семеновна, улыбаясь офицеру.

— Не вездѣ, мадамъ. Это только здѣсь на границѣ, отвѣчалъ офицеръ, принимая изъ рукъ Николая Ивановича паспортъ, и прибавилъ:- Обратно получите въ вагонѣ.

При досмотрѣ сундука Глафира Семеновна еще больше очаровалась таможеннымъ чиновникомъ. Оказалось, что онъ не допустилъ ее даже открыть свой сундукъ и сейчасъ-же налѣпилъ таможенный ярлыкъ. Уходя изъ таможни, она расхваливала мужу даже бакенбарды чиновника, его глаза и называла даже аристократомъ.

— Ну, какой-же, милая, онъ аристократъ… возразилъ было Николай Ивановичъ.

— Аристократъ, аристократъ! стояла на своемъ Глафира Семеновна. — Только аристократы и могутъ быть такъ утонченно вѣжливы. А какая неизмѣримая разница съ носатымъ сербскимъ таможеннымъ, который у меня даже ветчину нюхалъ! Въ сырѣ что-то искалъ! Въ апельсинахъ подъ кожей контрабанду найти думалъ.

Супруги опять вошли въ вагонъ.

— А какъ пріятно въѣзжать-то въ такое государство, гдѣ такіе прекрасные чиновники! не унималась Глафира Семеновна.

— Ну, да ужъ довольно, довольно. Совсѣмъ захвалила, останавливалъ ее мужъ.

Вошелъ офицеръ и возвратилъ паспорты.

— Надо что нибудь заплатить за прописку? спросилъ его Николай Ивановичъ.

— Въ Болгаріи ничего не берется, былъ отвѣтъ.

— Ну, вотъ какъ отлично! А на сербской границѣ съ насъ взяли что-то четыре съ половиной динара.

— Да развѣ можно сравнивать Сербію съ Болгаріей! Вѣдь это день и ночь… вставила свое слово Глафира Семеновна, но офицеръ уже исчезъ.

— Погоди, матушка, хвалить-то, погоди… Вѣдь еще только носъ показала въ Болгарію, а что дальше будетъ — неизвѣстно, говорилъ мужъ.

— Нѣтъ, это ужъ сейчасъ видно, что болгары симпатичный народъ. Ты посмотри, какія добродушныя лица.

— А по моему, такія же усатыя, такія-же носатыя!

— Оставь пожалуста. Тебѣ только-бы прекословить мнѣ.

Въ корридорѣ вагона показался мальчикъ съ подносомъ, на которомъ стояли чашки, и предлагалъ кофе. Заглянулъ онъ и въ купэ супруговъ.

— Давай, давай сюда! поманила мальчика Глафира Семеновна. — Отъ такихъ учтивыхъ людей и кофей-то пріятнѣе выпить, прибавила она, взявъ чашку кофе.

Взялъ себѣ чашку и Николай Ивановичъ и воспользовался случаемъ, чтобы поручить мальчику заварить чаю въ металлическомъ чайникѣ.

— Кипятку сюда, кипятку. Горячей воды, толковалъ онъ мальчику. — Понялъ? Ну, айда! Пара на чай получишь.

Мальчишка помчался къ себѣ въ буфетъ подъ вывѣску «Гостильница» и сейчасъ-же вернулся обратно съ чайникомъ, сказавъ:

— Ухъ, горѣшта вода! (т. е. кипятокъ).

— Ну, вотъ спасибо тебѣ, спасибо, милый, благодарила его Глафира Семеновна. — И какой симпатичный мальчишка! Николай Иванычъ, его надо хорошенько наградить.

— Ну, вотъ тебѣ за это полъ-динара на чай.

Николай Ивановичъ далъ ему нѣсколько никелевыхъ монетъ, но мальчикъ, посмотрѣвъ на нихъ, сказалъ: «србски пара» и возвратилъ обратно.

— Да развѣ сербскія деньги вы не берете? удивился Николай Ивановичъ. — Вѣдь отъ тѣхъ-же братьевъ-славянъ.

— Леви треба, блгрски леви…

— Ну, а болгарскихъ денегъ у меня, братъ, нѣтъ. Вотъ развѣ маленькій французскій золотой?