Последняя сказительница - Донна Барба Игера

говорит Нила. – Для оценки воздуха необходимо провести ряд опытов. Исследование проведёт отряд зетт с нашим сопровождающим.

«И с этими мыслями ворона бросила сыр, а лисица его схватила. Y se acabó lo que se daba»[26].

– Как вы знаете, – продолжает Канцлер, – к нам присоединилась группа зетт.

Она показывает на Рыжего, Зетту-четыре и меня.

Все взгляды устремляются на меня. Я хватаюсь за поднос. Кровь стынет в жилах, но стараюсь не подать вида и вести себя непринуждённо. Хотя, кто его знает, как сейчас должна выглядеть естественность.

– Дроны не доставили подводные растения. Поэтому образцы придётся собирать вручную. Риск высок, за ними, а также за другими необходимыми образцами отправится отряд зетт.

Стаканы на подносе в моих руках дрожат. Не знаю, то ли меня пугает риск первой выйти на поверхность незнакомой планеты, то ли я радуюсь выходу из корабля.

Но мне особенно нравится, как она отправляет нас на встречу с опасностью, будто мы сами вызвались.

Ко мне подходит человек с широко раскрытыми глазами. Он часто дышит и берёт с подноса стакан с рубиново-красной жидкостью.

Жидкость в стакане дрожит. Он подносит стакан к губам, залпом его опустошает, чтобы не видели другие, и тыльной стороной руки вытирает рот. По руке бежит красный ручеёк. Мужчина счастливо улыбается, поднимает второй стакан, на этот раз зелёный, и смывает красный след.

Он поворачивается и тихонько, будто между прочим, говорит Брику:

– Ходят слухи, меня могут выбрать для завтрашнего сопровождения отряда зетт на поверхность.

Кажется, я нашла ворону.

Улыбка Брика тает.

– Да, Лен.

Он кладёт руку Лену на плечо.

– Нила определила, что от Коллектива отряд зетт будешь сопровождать ты.

– Ну конечно, – Лен смотрит на руку Брика на плече и берёт ещё один стакан.

У него дрожит голос.

– Я счастлив выполнить долг.

Он слишком поспешно ставит стакан на стол, и тоник брызжет вверх.

– Для Коллектива.

Брик смахивает зелёную каплю с лица и оглядывается, не заметил ли кто.

Нила поднимает стакан.

– Друзья! Наслаждайтесь вечеринкой. В ближайшем будущем придётся много работать, но труд приведёт нас к цели.

Она останавливается и смотрит на нас.

– Таким образом, мы исправим ошибки наших предшественников.

Я скриплю зубами, понимая, что под предшественниками она имеет в виду родителей и других пассажиров.

Канцлер Нила делает знак помощнику на другой стороне зала. Тот кивает и машет рукой перед дисплеем. Зал погружается во мрак, и моё зрение тоже. В воздухе раздаётся жужжание. Нас окружают голографические звёзды. Я быстро ставлю поднос на стол. Хотя они знают про мои глаза, меньше всего мне хотелось бы налететь на кого-нибудь в темноте и разлить разноцветный тоник. Я опираюсь спиной на колонну, надеясь, что никто не заметит.

В воздухе раздаётся гул, потом визг. Я узнаю его, так НАСА записывало радиоволны планет. Нила прикрывает глаза и глубоко дышит, словно медитирует под звуковые волны, как мелодии «Нью эйдж», что слушала Тиа Берта.

Звук вибрирует по телу. На фоне круговерти голографических звёзд бледные лица с красными от тоника губами мелькают, будто анемичные вампиры.

Женщина рядом со мной грустно улыбается, на подносе около неё – ряд пустых стаканов.

Нила встает рядом с Бриком за колонной. Из-за шума мне ничего не слышно, и я подвигаюсь ближе, надеясь, что в сером костюме в полумраке меня никто не заметит.

– Что касается Лена… Канцлер, что, если атмосфера нам не подходит? – перекрывая шум, спрашивает Брик.

– Воздух подходящий. Воду можно обработать, – отвечает она совершенно без каких-либо чувств.

Он тихонько выдыхает и качает головой, замечая то же, что и я.

– Да, но вдруг нам может повредить что-нибудь ещё? – спрашивает он. – То, что нельзя измерить? Теперь Лен, да и мы, возможно, воспринимаем всё не так, как раньше.

Она поворачивается и сурово на него смотрит. По её лицу плывёт звезда, пока она проходит, вены под кожей сияют синим.

– Какие бы решения ни принимал Коллектив давным-давно, они все только в наших интересах. Они стремились к тому, что мы представляем из себя сегодня. Единодушие требует жертв. Жертвы имеют свою цену.

Брик кивает, словно всё это знает и только ждёт, чтобы напомнили.

Я понимаю, что разговор идёт о переменах, которые с ними произошли. Лита всегда говорила, что в природу лучше не вмешиваться.

– Нам никогда не узнать наверняка, пока кто-нибудь не испытает это на себе, – спокойно говорит она. – Но если Коллектив не сможет жить на планете, мы её покинем.

Брик быстро наклоняется к ней.

– Покинем?

– Одна из других подходящих для жизни планет, которые мы обнаружили, находится на расстоянии двух единиц, – сообщает она, глядя в сторону.

Если триста восемьдесят лет составляют пять единиц… Я пытаюсь перевести дыхание. Две единицы длятся две жизни.

Брик смотрит в сторону, словно тоже вычисляет.

– Но это потребует…

Окружающие нас люди пьют тоник и показывают на проплывающие звёзды, не подозревая о решении, принятом об их жизни.

– Жертв, – говорит она жёстким голосом. – Да, именно этого и потребует. У нас долг перед Коллективом найти постоянный дом, где нам никто и ничто не будет угрожать. Мы обязаны и предыдущим поколениям, и следующим, даже если придётся провести свою жизнь в поисках во Вселенной.

Голова идёт кругом. Я прижимаюсь щекой к холодной колонне. По противоположной стене медленно летит спутник. Несколько человек с любопытством следят за ним.

Брик снова переводит взгляд на голографическое шоу.

– Конечно, Канцлер.

А что это значит для нас? Зетта-четыре, Рыжий и я всю жизнь будем у них на корабле прислугой? Родители застряли где-то в стазисе неизвестно на какой отрезок времени.

Но это не хуже, чем если окружающая среда на Сагане всех погубит.

Нила, может, и бессердечная, но она права: нужно удостовериться, что условия жизни на планете людям подходят. И, кажется, она сделает всё, чтобы защитить людей.

А я не могу больше ждать. Надо выбраться отсюда и разыскать маму и папу.

Глава четырнадцатая

Мы с папой выгружаем мешок с торфяным мхом, который просила мама. Поднимаем за концы, и папа делает вид, что мешок тяжелее, чем на самом деле.

– Не знаю, как бы я без тебя управился, – говорит он, и я чувствую себя взрослой, хотя толку от меня, девятилетней, понятно, чуть.

Мы проходим с ним через заднюю калитку. Мама с Хавьером спят посреди сада на постеленном на траве одеяле. Солнце быстро садится за горизонт.

Черепаха Торопыжка скатывается в норку рядом с дорогой, ведущей в пустыню.

Мы с папой бросаем мешок со мхом