Последняя сказительница - Донна Барба Игера

задача – не повторять ошибок прошлого и сделать мир лучше для детей и внуков. Примите наши различия и всё же найдите способ жить в мире».

– Теперь мы единый Коллектив без пороков прошлого. Нам не нужно создавать новую историю, потому что прошлое не существует. Наш первоисточник – сегодняшний Коллектив и новая планета. Коллектив преобразует новый дом, чтобы сделать его намного лучше.

Она поднимает стакан.

– За наши новые истоки!

Пространство наполняется голосами Коллектива.

– За новые истоки!

Я опускаю глаза. Даже если проснутся родители и другие пассажиры, Коллектива здесь очень много. Я опускаю голову на стол. Возвращается визгливая музыка. Вперемешку с нотами снова начинаются разговоры и смех.

– Зетта-один?

Я поднимаю голову и вытираю капельки пота с верхней губы. Передо мной Нила.

– Прошу прощения, Канцлер, я, вероятно, приспосабливаюсь к новой диете, – говорю я, не смея поднять глаза. – Я вернусь, чтобы помочь через несколько секунд.

– В этом нет необходимости, – говорит она. – Ваша работа на сегодня закончена. Отправляйтесь в свой сектор и отдыхайте.

Она хлопает меня по плечу, и я вздрагиваю.

– Если разведка на поверхности пройдёт нормально, по возвращении вас ждёт более важное дело, – продолжает она. – Полагаю, вам понравится работать в лабораторном комплексе.

Я вспоминаю первый день и трюм, где расположены шаттл и запасы. Лабораторий тогда ещё не было. Но помню, что Бен объяснил, что к посадке на Саган он и другие дежурные их приготовят, чтобы родители могли выполнять работу.

– Буду ждать с нетерпением, – говорю я, – чтобы служить Коллективу.

Она улыбается, и я тоже выдавливаю улыбку: пока она уверена, что я готова им служить, мне ничто не угрожает.

– Можете идти, – заканчивает она.

Ей не нужно повторять дважды. Вот он, мой шанс.

Я иду к лифту мимо Зетты-четыре, весело протягивающей поднос женщине, которая меняет пустой стакан на полный.

Войдя в лифт, я нажимаю на кнопку шестого этажа.

Я задумываюсь о словах Бена в первый день.

«Мне очень жаль, доктор Пенья. Дети будут на противоположной стороне корабля, как раз напротив». Пока лифт поднимается, я мысленно провожу черту от наших комнат до противоположной стороны. Но между детской стазисной комнатой и родительской, располагается половина Коллектива.

Выйдя из лифта, тщательно изучаю обстановку и вздыхаю. Если поймают, скажу, что заблудилась. Я прохожу мимо детской и продолжаю путь к задней части корабля, следуя на противоположной стороне зеркальным маршрутом, пока хватает сил. Планировка на той стороне такая же, как и на нашей, и вскоре я нахожу нужную комнату. Дверь открывается с таким же звуком.

Но вместо капсул для взрослых задняя стена комнаты – сплошные кровати в форме пчелиных сот, каждая покрыта тёплым одеялом для призрачной креветки. У каждой кровати лежит аккуратно сложенная одинаковая одежда.

Где же они?

Я продолжаю путь по коридору и обнаруживаю похожие комнаты, но стазисных капсул в них нет.

Вдали длинного коридора слышатся голоса. Я на секунду останавливаюсь и прислушиваюсь. Голоса приближаются.

Развернувшись, я бегу в противоположную сторону, оказываюсь в центре задней части корабля и, прислонившись к стене, крепко зажмуриваюсь, решая, как поступить. Можно пойти навстречу тем людям и убедить их, что я заблудилась. Или же продолжить поиск родителей. Я открываю глаза. Мне хватает нескольких секунд, чтобы привыкнуть к освещению. Я вижу дверь и под ней щель, из-под которой пробивается фиолетово-синий свет. Голоса становятся громче.

Открыв дверь, я вхожу в комнату. Мои шаги отдаются эхом от металлической платформы. Фиолетовый прожектор цвета океана, как фирменный знак корпорации «Плеяды», освещает лестничный колодец, спиралью спускающийся в темноту. Дверь закрывается, и тут же приближаются голоса. Я не дышу, пока люди не проходят мимо и голоса не стихают.

Я делаю ещё один шаг, и он отдаётся нескончаемым эхом. Я иду в самый жуткий для меня кошмар, сплошную тьму, и ни мама, ни папа, ни Хавьер не держат меня за локоть. Схватившись за перила, я шагаю вниз. С каждым шагом ступеньки одна за другой освещаются, пробуждая к жизни фиолетовое сияние. Воображение рисует, что сзади меня преследуют, и я стараюсь отвлечься, считая ступени. Никаких признаков этажей не видно.

– Сто сорок два, – шепчу я. – Сто сорок три.

Счёт меня успокаивает.

– Двести семнадцать, двести восемнадцать…

Эхо моих шагов становится всё отчётливей, и вдруг я понимаю, что стою на крохотной лестничной площадке лицом к двери. Я прижимаю ухо к косяку, медленно открываю дверь, вхожу в трюм, где мы были в первый же день, и тщательно осматриваюсь. Как и четыреста лет назад, у входа в дальнем конце примостился блестящий тёмный шаттл, похожий на жука.

Я смотрю вглубь и вижу лабораторный комплекс из плексигласа, о котором говорила Нила, построенный, наверное, ещё Беном. Продолжаю осматривать пространство, где в центре находились склады с металлическими контейнерами. Но их уже нет.

Вместо этого секция трюма заполнена рядами стазисных капсул. Я улыбаюсь и зажимаю рот ладонью. Где-то сотня капсул. Я обхватываю себя руками, чувствуя, что вот-вот расплачусь.

Нашла… Осталось определить, где моя семья.

Может, мне удастся украсть ложку для кога. Поднять головы мамы или папы и положить её на шею сзади. Они начнут просыпаться, и нужно будет откачать слизь из дыхательных путей. На стазисных капсулах есть приспособления. Труднее всего будет вытащить и вымыть родителей, ведь они такие слабые. Но если я вытащу хоть одного из них, потом он поможет мне достать другого и Хавьера. Я видела, как вынимали Рыжего. Наверное, тяжело?

Даже если Коллектив удалил воспоминания родителей, мама не забудет нашу охоту на фей. А папа вспомнит: «Кто там? – Петрикор». А Хавьеру я прочитаю «Мечтателей»…

Я спешу вдоль рядов капсул, и огни дорожек оживают, но вдруг до меня доходит, что ни одна капсула не светится. С каждым шагом сердце уходит в пятки – с каждой пустой капсулой. Их десятки, и все пустые и тёмные.

На каждой табличке с именем мигают оранжевые кнопки. Я наклоняюсь ниже и читаю: «Флинн». Догадавшись, что капсулы расположены в алфавитном порядке, я ищу первую букву своей фамилии. Рихтер, далее, Патнэм, Петерсон. Я глубоко дышу. Пекин. И наконец следующая…

Пенья. Как и остальные, капсула пуста. Я держу руку на груди и наклоняюсь над ней. Единственный признак, что она работает – мигающая оранжевая кнопка. Глубоко в душе что-то мне подсказывает – уходи. Не нажимай. Не нажмёшь, и это не станет настоящим… Но я застываю на месте.

Я закрываю глаза, набираю побольше воздуха, протягиваю руку и нажимаю на кнопку. Я смотрю на пустую капсулу и слушаю ровный