Адюльтер - Пауло Коэльо

Мне хочется встать на мосту Монблан с манифестом, напечатанным золотыми буквами, и вручать его каждому водителю и пешеходу. Там будет сказано так:

Убедительная просьба ко всем, кто намерен когда-нибудь работать для блага человечества: никогда не забывайте, что даже если тела ваши будут сожжены во имя Божье, ничего у вас не выйдет без Любви. Ничего!

И нет дара драгоценнее, чем отблеск Любви на нашей жизни. Вот это и есть тот истинный универсальный язык, что позволяет говорить нам по-китайски или на одном из индийских диалектов. В юности я много путешествовала, как и подобает всякой уважающей себя студентке. Повидала страны богатые и бедные. И чаще всего не владела местным языком. Но повсюду безмолвное красноречие Любви помогало мне быть понятой.

Послание Любви – в том, как я живу, а не в моих словах и не в поступках.

Апостол Павел в трех коротких стихах говорит нам, что Любовь состоит из многих других вещей. Так же как свет. Мы еще в школе усвоили, что если взять призму и подставить ее под солнечный луч, он окрасится в семь цветов радуги.

Так из каких же элементов состоит Любовь? Это те добродетели, о которых мы слышим ежедневно и которые доступны нам в любой миг.

Терпение: Любовь терпелива.

Доброта: Любовь благодушна.

Великодушие: Любовь не пылает ревностью.

Смирение: Любовь не тщеславится и не гордится.

Деликатность: Любовь не ведет себя неуместно.

Самоотречение: Любовь не преследует собственной выгоды.

Терпимость: Любовь не ведает ожесточения.

Невинность: Любовь ничего не толкует в дурную сторону.

Искренность: Любовь не тешится несправедливостью, но радуется истине.

Все это связано с нашим повседневным бытием, с «сегодня» и «завтра», с Вечностью.

И самая главная проблема в том, что люди обычно соотносят эти свойства и качества только с Любовью к Богу. Но как проявляется она, эта любовь? Через любовь к ближнему, к человеку.

Чтобы обрести мир на небесах, нужно отыскать любовь на земле. Без любви мы ничего не стоим.

Я люблю – и никто не в силах лишить меня этого. Люблю своего мужа, неизменно находя в нем опору. И думаю, что люблю еще одного мужчину – я знаю его с отроческих лет. И когда в один прекрасный осенний день я шла к нему, то чувствовала, как рушатся мои редуты и форты, и возвести их заново я не сумею. Да, я осталась без защиты, я стала уязвима, но не раскаиваюсь и не жалею.

Сегодня утром, пока я пила кофе, при виде мягкого света, проникавшего снаружи, я снова вспомнила это и в последний раз спросила себя – ты хочешь создать реальную проблему для того, чтобы уйти от проблем воображаемых? Ты в самом деле влюблена или всего лишь перенесла все неприятные ощущения последних месяцев на эту фантазию?

Нет. Бог не знает несправедливости и никогда не допустит, чтобы я влюбилась так сильно, если бы не было надежды на ответное чувство.

Меж тем любовь иногда требует, чтобы за нее боролись. Вот это я и сделаю. И в поисках справедливости должна буду без нетерпения и отчаяния удалить зло. Когда Марианна будет далеко, а Якоб – рядом, он сам будет мне благодарен по гроб жизни.

Или снова уйдет, но оставит во мне ощущение, что я боролась до конца, пока хватало сил.

Я – из породы новых женщин. Я пустилась на поиски такого, что не придет ко мне внезапно по доброй воле, по внезапному побуждению. А Якоб – женат и верит, что любой неосторожный шаг погубит его карьеру.

Итак, на что же мне устремить свои усилия? На то, чтобы разрушить его брак – и так, чтобы он сам не заметил.

* * *

Это будет моя первая встреча с торговцами наркотой!

Ибо я живу в стране, которая решила некогда изолироваться от всего остального мира и очень этим довольна. И когда решаешь поездить по городкам и деревням в окрестностях Женевы, сразу же становится ясно: машину там поставить негде, если только какой-нибудь знакомый не пустит тебя в свой гараж.

Мораль из этого следует такая: «Чужак, не приезжай к нам, ибо и вид на озеро внизу, и величавые Альпы на горизонте, и яркая пестрота полевых цветов весной, и золотистый тон виноградников осенью, все, все это – наследие наших предков, покой которых никто никогда не тревожил. Мы хотим, чтобы так было всегда, а потому – не приезжай к нам, чужак. Пусть даже ты родился и вырос в соседнем городке, ты нам неинтересен, нечего тебе у нас делать. Хочешь припарковаться – отправляйся в большой город, там полно стоянок».

Мы до такой степени отчуждены от мира, что до сих пор верим в возможность ядерной войны. И потому по закону каждое здание должно быть оборудовано убежищем на этой случай. Не так давно один депутат попытался было отменить этот самый закон, однако парламент воспротивился, рассудив так: ну да, атомный конфликт, может, и маловероятен, а угроза химического оружия? Мы обязаны защитить наших граждан. И вот по всей стране продолжают строить дорогущие бомбоубежища. Пока не грянул Апокалипсис, их используют под склады и винные погреба.

Меж тем через границу проникает такое, чему швейцарцы при всем желании превратить свою страну в островок мира и спокойствия противостоять не могут.

Например, наркотики.

Власти кантонов пытаются контролировать места продажи и закрывают глаза на тех, кто покупает. И хотя мы живем в земном раю, разве не давит на нас всех ответственность, сроки и скука? Наркотики повышают продуктивность и снимают напряжение. И потому, чтобы не подавать дурной пример всему миру, мы одновременно и запрещаем их и терпим.

Тем не менее именно в тот момент, когда явление начинает обретать больший масштаб, по волшебному совпадению какая-нибудь знаменитость или, как принято выражаться, «знаковая фигура» попадается на «дури», как это называется на нашем журналистском жаргоне. История попадает в газеты и на телевидение, имея целью послужить примером, дать острастку юнцам, а всему населению показать, что у правительства все под контролем и горе тому, кто преступит закон!

Происходит такое не чаще, чем раз в год. Но я не верю, что какая-нибудь важная шишка только раз в год решает нарушить рутинное течение своей жизни и отправляется в подземный переход у моста Монблан купить дурь у продавцов, которых всегда можно встретить там. Будь это так, те давно бы исчезли из-за отсутствия клиентуры.

Я спускаюсь в переход. Мимо снуют супружеские пары, стоят поодиночке подозрительные личности: они никого не трогают и до них никому нет дела. Оживляются они лишь в том случае, если появляется юная парочка, говорящая на иностранном языке, или респектабельного вида чиновник пересекает переход и тотчас возвращается, глядя прямо в глаза этим личностям.

Я тоже сначала дохожу до конца туннеля, покупаю бутылку минеральной воды и жалуюсь на холод человеку, которого никогда прежде не видела. Погруженный в свои мысли, он не отвечает. Тогда я иду назад – и вот они, эти торговцы. Встречаюсь с ними глазами, но в переходе сегодня на удивление людно. Время обеда, и люди сидят в фешенебельных ресторанах, которых в этом квартале множество, стараются заключить важную сделку или соблазнить туристку, приехавшую искать хорошую работу.

Выждав немного, прохожу мимо в третий раз. Снова устанавливаю, так сказать, визуальный контакт, и вот один из этих людей, едва заметно мотнув головой, дает понять, чтобы я следовала за ним. В жизни бы не подумала, что сделаю это, но таким уж странным, ни на что не похожим выдался нынешний год, что я перестала удивляться своим поступкам.

Напустив на себя беззаботный вид, иду следом.

Через две-три минуты оказываемся у Английского сада. Проходим мимо туристов, фотографирующих одну из женевских достопримечательностей – Цветочные часы. Минуем маленькую станцию, от которой, как в Диснейленде, ходит вокруг озера поезд. И наконец останавливаемся у парапета, смотрим на воду. Со стороны похожи, наверно, на мужа с женой, фотографирующих Жет-д’О, гигантский фонтан, достигающий порой стометровой высоты и давно ставший символом Женевы.

Он ждет, когда я скажу что-нибудь. Но я, хоть и демонстрирую полнейшее самообладание, не уверена, что мой дрогнувший голос не выдаст мою растерянность. Не дождавшись, молчание нарушает этот парень:

– Ширнуться, курнуть, колеса?

Ну, готово. Я пропала. Не знаю, что ответить, и торговец поймет, что имеет дело с новичком. Я не прошла испытание.

Он смеется. Спрашиваю, не думает ли он, что я из полиции?

– Да нет, конечно. Они бы моментально поняли, о чем я.

Объясняю, что это – впервые.

– Заметно. Такие дамочки, как вы, обычно не дают себе труда приходить сюда. Попросят дозу у племянника или у сослуживца. Потому я и решил привести вас на берег озера. Мы могли бы поладить по пути, на ходу, и я бы не потерял столько времени, но все же я хочу знать, что именно вам нужно – товар или совет?