Адюльтер - Пауло Коэльо

Спрашиваю, не хочет ли она сделать какое-нибудь заявление. И слышу в ответ: в качестве преподавателя философии Женевского университета – с удовольствием. Но в качестве жены переизбранного политика высказываться будет нелепо.

Мне кажется, что она меня провоцирует, и решаю отплатить той же монетой.

Отвечаю, что восхищаюсь тем, с каким достоинством она держится. Знает, что у ее мужа был роман с женой приятеля, но не устраивает скандала. Даже когда (незадолго до выборов) эта история попала в газеты.

– А зачем скандалить? Когда речь идет о сексуальных отношениях, где любви нет места, я всегда ратую за полную свободу.

Это намек? Мне трудно смотреть прямо в эти синие фонари ее глаз. Отвожу взгляд, но успеваю заметить, что она почти без макияжа – он ей без надобности.

– Я больше скажу, – добавляет она. – Это была моя идея – через анонимный источник известить вашу газету, а потом за неделю до выборов все разъяснить. История супружеской неверности забудется, а вот то, с каким мужеством он разоблачил коррупцию, не опасаясь, что шантажисты могут внести разлад в его семейную жизнь, люди навсегда запомнят.

Засмеявшись своим словам, она предупреждает, что это, как говорится, off record, не для протокола.

Отвечаю, что по существующим правилам журналиста об этом следует предупреждать прежде, чем сказать что-либо. И журналист может согласиться или нет. А просить о приватности после – все равно что пытаться вернуть листок, который упал в реку и уплывает по течению. Вода несет его по своей воле куда хочет.

– Но ведь вы примете мое условие, не так ли? Зачем вам порочить моего мужа?

Мы и пяти минут не проговорили, а уже обнаружилась между нами отчетливая враждебность. Давая понять свое недовольство, соглашаюсь не предавать это сведение огласке. Но пусть ее чудесная память запечатлеет навсегда – предупреждать надо заранее. Каждую минуту она узнает что-то новое. Каждую минуту она все ближе к своему торжеству. Да, именно своему, потому что жизнь, которую ведет Якоб, не приносит ему счастья.

Она не сводит с меня глаз. А я решаю вернуться к моей роли журналистки и спрашиваю, не хочет ли она что-либо добавить. Устроит ли она сегодня домашнее торжество для ближайших друзей?

– Разумеется, нет. Кто выдержит такие хлопоты?! Тем более что он уже избран. Праздники и ужины надо устраивать раньше, чтобы привлекать голоса.

Я, хоть и снова почувствовала себя круглой дурой, должна задать, по крайней мере, еще один вопрос.

Якоб – счастлив?

И тут вижу, что достигла дна колодца. Мадам Кёниг со снисходительным видом отвечает размеренно, как профессор на лекции:

– Ну, конечно, счастлив! Кому в голову придет думать иначе?

Эта женщина заслуживает четвертования.

Нас обеих одновременно берут на абордаж: меня – помощник победительницы, который хочет представить меня ей; Марианну – кто-то из гостей, подошедших поздравить ее. Говорю, что рада была познакомиться. Очень хочу добавить, что при случае не прочь была бы выяснить – не под запись, разумеется – что она имела в виду под «чувственными отношениями» с женой друга. Вручаю свою визитку – на тот случай, если понадоблюсь – и ничего не получаю в ответ. Но прежде чем успеваю отойти, она на глазах у всех ухватывает меня за руку и говорит:

– Я видела нашу подругу, которая обедала с моим мужем. И должна сказать: она вызывает жалость. Хочет казаться сильной, а на самом деле – слаба и хрупка. Притворяется уверенной в себе, а меж тем постоянно спрашивает себя, что думают другие о ней и о ее работе. Производит впечатление человека бесконечно одинокого. Как вы знаете, дорогая, мы, женщины, шестым чувством определяем, от кого исходит угроза нашему семейному очагу. Не так ли?

Чистая правда, отвечаю я с полнейшим безразличием. Помощник недовольно хмурится – победительница ждет меня.

– Но у этой женщины нет никаких шансов, – договаривает мадам Кёниг.

Протягивает мне руку и отходит, не удостаивая никакими объяснениями.

* * *

В понедельник я все утро упорно звоню Якобу. Ответа нет. Включаю антиопределитель номера, подозревая, что он видит его и не берет трубку. Пробую снова и снова – безрезультатно.

Связываюсь с его помощниками. Мне отвечают, что он чрезвычайно занят – и это на следующий день после выборов? Но мне надо поговорить с ним, отвечаю я, так что буду продолжать дозваниваться.

Применяю уловку, которую использую довольно часто: звоню по другому телефону, не значащемуся в списке контактов.

На втором звонке он отвечает.

Это я. Нам с тобой необходимо срочно встретиться.

Якоб отвечает, как воспитанный человек: сегодня никак невозможно, но он постарается выкроить время. Обещает перезвонить мне.

– Это твой новый номер?

Нет, я одолжила телефон. Потому что на мои звонки ты не отвечаешь.

Он смеется, словно речь идет о чем-то необыкновенно забавном. Я понимаю, что вокруг много людей: притворяется он, надо сказать, артистически.

Кто-то заснял нас в парке и намерен меня шантажировать, придумываю я на ходу. А я скажу, что виноват во всем он, Якоб, он меня заманил туда. И избиратели, думавшие, что такое с ним случилось только однажды и больше не повторится, будут горько разочарованы. Да, он выбран в Федеральный совет, но скандал может закрыть ему путь в министры.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

Отвечаю, что со мной все в порядке, и даю отбой. Прошу его смской сообщить, где и в котором часу мы завтра встретимся.

Я и в самом деле в полном порядке.

Как может быть иначе? Наконец мне есть чем заняться в моей томительно-скучной жизни. И мои бессонные ночи больше не будут заполнены вихрями растерянных, не подчиняющихся моей воле мыслей. Теперь я знаю, чего хочу. Теперь у меня есть враг, которого надо уничтожить, и цель, которой надо достичь.

Мужчина.

Это не любовь – впрочем, может, и она, но не в ней дело. Моя любовь принадлежит мне, и в моей воле предложить ее тому, кого понимаю, пусть даже он не ответит мне. Конечно, лучше было бы, если бы ответил, но если нет – ничего страшного. Терпение! Я не отступлюсь и буду упорно копать колодец, в котором нахожусь, потому что знаю: там, в глубине, – вода, живая вода.

Меня тешит эта мысль, только что пришедшая в голову, – я вольна любить кого угодно в мире. Я могу решить это сама, ни у кого не спрашивая позволения. Сколько мужчин когда-то любили меня без взаимности? И тем не менее преподносили мне подарки, ухаживали за мной, унижались. И никогда не досадовали на меня.

А когда встречали спустя несколько лет, у них в глазах еще сохранялся блеск так и не одержанной победы и желания до конца дней продолжать попытки снова и снова.

Если они действовали так, почему я не могу сделать то же? Интересно бороться за любовь безответную.

Иногда это совсем не забавно. Иногда остаются глубокие рубцы, неизгладимые отметины. Но это интересно – особенно для человека, который несколько лет назад стал бояться малейшего риска, начал временами испытывать ужас перед возможностью перемен – причем неуправляемых.

Нет, хватит. Больше я ничего не стану подавлять. Брошенный мне вызов меня спасает.

Шесть месяцев назад мы купили новую стиральную машину, и, чтобы установить ее, пришлось поменять трубы. А после этого – перекрыть пол и перекрасить стену. В результате ванная комната стала красивей, чем кухня.

Чтобы избежать такого контраста, отремонтировали кухню. Тогда заметили, что спальня какая-то несвежая. Когда привели ее в порядок, оказалось, что она контрастирует с кабинетом, где почти десять лет ничего не трогали.

Взялись за кабинет. И постепенно переустройство и обновление распространились на весь дом.

Я надеюсь, то же самое случится и с моей жизнью. Что мелкие поправки приведут к большим переменам.

* * *

Я потратила довольно много времени, изучая жизнь Марианны, которая предпочитает представляться «мадам Кёниг». Родилась она в богатой семье: отец был совладельцем одной из крупнейших в мире фармацевтических компаний. На выложенных в интернет фотографиях она предстает неизменно элегантной – и на светских вечеринках, и на отдыхе. И всегда одета к месту и ко времени – не лучше и не хуже, чем требуют обстоятельства. Она-то уж не поедет в тренировочных штанах в Ньон и не зайдет в платье от Версаче в молодежный бутик – не то что некоторые.

Вероятно, во всей Женеве и ее окрестностях нет более завидной персоны. Мало того что она унаследовала крупное состояние и замужем за очень многообещающим политиком, Марианна и сама сделала научную карьеру: она профессорствует на философском факультете. Написала две диссертации; ее докторская называлась «К вопросу о предрасположенности к реактивным психозам после выхода на пенсию» и вышла как монография в университетском издательстве. Две ее статьи были опубликованы в солидном журнале «Ле Ранконтр», где некогда печатались работы Адорно и Пиаже. Во франкоязычной Википедии ей посвящена страничка, которая, впрочем, уже давно не обновлялась. Там ее представляют как «специалистку по агрессивности, конфликтам и назойливости среди пациентов домов престарелых».