Оберег на любовь. Том 2 - Ирина Лукницкая

«Оказывается, на своей территории Димка абсолютно другой, совсем простой, спокойный, без всяких закидонов», – радовалось я. Да, видно, рано радовалась. Вдруг лицо его стало напряженным и бледным, и без всякого перехода он признался:

– А тебе идет красный купальник. Я как с пляжа вернулся, весь день только и делаю, что тебя представляю. В красном купальнике и на каблуках. Нет. Я с ума сойду от тебя!

– Дурак ненормальный! – в сердцах выкрикнула я и бросилась к двери.

– Точно, дурак. Язык мой враг. Опять не те слова подобрал, – взялся за лоб Димка. – Никак не найду, как с тобой обращаться. Прости… Полина, ну, пожалуйста. Не уходи. Какой же я кретин…

– Да пошел ты!

Я была раскалена и оскорблена до предела. Вот уж точно – большой змей! Коварный, хитрый, скользкий змей, который опять запросто обвел меня вокруг пальца. А так безобидно все начиналось. Приятное, ни к чему не обязывающее, дружеское общение. Щербет, братишка, сестренка… Усыпил мою бдительность, паразит, а сам со своими пошлыми фантазиями!

Я хлопнула дверью и выбежала на улицу, оставив юношу наедине с его бесплотными мечтаниями. Возвращаться домой в таком разъяренном виде с пламенеющим лицом было бы глупо: пришлось завернуть на берег, чтобы хоть немного остудиться. Я уселась на свободную скамейку, скрытую от глаз густыми зарослями шиповника, в стороне от излюбленного маршрута отдыхающих, непременно прогуливающихся после ужина, и, оказавшись в полном одиночестве, надолго задумалась… В какой-то момент мне стало немного жаль странного парня. Ведь ждал меня с намытой головой. Может, и правда не знает, как себя вести? Не обучен. Ну, где же тогда логика? С Диной своей он общается, судя по всему, давно, раз у них там давно все «схвачено». Конечно, удобно, когда своя «баба» под боком: видать, ему так сподручнее претворять в жизнь его эротические фантазии. Вот пусть бы и любовался своей Диной. «И флаг ему в руки», как сказала бы Алена. Подруга, бедная, из кожи лезет, чтобы усладить его, Димкин, взор, а он… Чего еще, дураку, надо? Вон, и красится она броско, и одевается просто роскошно, в отличие от меня и Алены. Еще и переодевается по двадцать раз на дню. К примеру, с утра в столовой я видела ее в стильных бархатных бриджиках, а на пляж девушка явилась в сарафане из полупрозрачного шелка. Ткань струилась и обвивала ее фигуру, как обвивает тончайшее полотно античную скульптуру. На мой взгляд, было очень даже красиво.

Обида на Димку постепенно таяла. Мне вдруг захотелось такой же сарафан, и непременно – чтобы Алексей увидел меня в нем. Интересно, вот если бы он признался мне, что хочет видеть меня в купальнике и на каблуках, я бы оскорбилась? Я попробовала представить себя Лешиными глазами в том самом экстравагантном виде, от которого снесло крышу у грешника-Димки, и нашла, что ничего пошлого в этом нет. Еще бы только купальник поновей, а не мой выгоревший, лаковые туфельки и помадой подкрасить губы. Я даже ясно увидела, как восхищенно вспыхнули глаза Алексея. Ему бы тоже понравилось. «Тоже! – резко оборвала я себя. – Я не должна сравнивать Алексея ни с кем! Никогда!!!»

Все, что связано с моим любимым, должно быть свято и неприкосновенно.

Расставались без слез. В полной уверенности, что на будущий год встретимся вновь, на нашей базе. Обменивались адресами. В эйфории клялись, что будем писать друг другу чуть ли не каждый день.

– Я реально буду скучать. В следующий раз хватай своего друга в охапку, и к нам! – возбужденно тараторила Алена.

– Правда, Полина. Нам надежные парни в команде нужны. Ведь на будущий год планируем по Тунгуске сплавляться… – вторил ей Костя.

С Аленой я расцеловалась. Костя крепко пожал мне руку.

Рассаживались по разным автобусам. Один шел в аэропорт, другой на вокзал.

– Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону… – шутливо пропел мне вслед Костя, но в глазах его мелькнула грусть.

Дима и Дина тактично стояли в сторонке. Ждали, видно, когда я запрыгну в автобус, чтобы без посторонних свидетелей распрощаться со старыми друзьями. Димка не поднимал глаз. А Дина не удержалась и зыркнула на меня злыми зелеными глазищами. Я не стала им мешать, последний раз махнула рукой Алене и Косте и влезла в ПАЗик вслед за своими родителями, почему-то споткнувшись о ступеньку – с расстройства, что ли?

В глазах чуть-чуть защипало. Вот еще! Договорились же, что следующим летом непременно увидимся. Я прошла в конец автобуса и уселась где-то там, в хвосте, намеренно выбрав противоположный ряд сидений, так, чтобы больше не видеть площадки с провожающими.

Все! На сегодня мне достаточно сцен прощания.

Нам предстояло лететь одним рейсом вместе с Димой и Диной. А я и забыла, что мы из одного города. Что ж, придется потерпеть их еще. Впрочем, зря я напрягалась: вместе этих двоих, как привычную неразлучную пару, я больше не видела. Каждый из них в самолете воссоединился со своими родными, а их семьи оказались в разных концах салона. Между собой молодые люди не общались, будто никогда не были знакомы.

Лайнер приземлился. В окошко иллюминатора я видела, как по трапу сбегает Димка, держащий на руках спящего толстого мальчишку в шапке с балаболкой, а сзади с неподъемными сумками спускаются его родители. Он не оглянулся. Ну и ладно. Больше, похоже, мы никогда не увидимся. У Димки все устаканится. Дина успокоится, перестанет злиться. Потом они поженятся, будут жить долго и счастливо и умрут в один день. А я про них очень скоро забуду. Я вдруг испытала двоякое чувство. Вроде бы, с одной стороны облегчение, что никого теперь больше не раздражаю, а с другой – сожаление, разочарование и даже чувство вины. Мне все казалось, что мы могли неплохо дружить с Димой и даже с Диной, если бы познакомились поближе. Возможно, если бы я была чуть откровенней и рассказала им об Алексее, все бы было по-другому.

Но пути Господни неисповедимы. Зернышко веры, которое однажды в меня заронила Генриетта в то, что в жизни ничего не бывает случайного: ни случайных встреч, ни случайных знакомств, проросло еще больше. Дело в том, что мы встретились с Димкой. И произошло это довольно скоро. Спустя всего каких-то четыре месяца после нашего отъезда с базы. Но об этом несколько позже.

А пока мне предстояло настроить себя на школу, ведь у порога уже маячил «День знаний». Этой осенью я и мои ровесники отправлялась первый раз в последний класс…

…«Когда это было?

Когда это было?

Во сне? Наяву? – плыла над моим ухом заводная мелодия, и в голове крутились до боли знакомые слова, —

Во сне, наявуПо волне моей памяти я поплыву»…

Сквозь дрему я слышала песню, но упорно продолжала цепляться за сон и качаться на сладких волнах утреннего забвения.

– Полина, вставай!

Я открыла один глаз и увидела Ирку, скачущую передо мной в жеваной пижаме с включенным переносным магнитофоном. Причем, моим! Вообще-то, доступ к нему сестре был строго воспрещен.

– Какого черта? Сделай потише! – раздирая второй глаз, я с трудом выбиралась из блаженных пут.

– Вставай! Сегодня же первое сентября! Тебе в школу, ты забыла? А я тоже сегодня первый раз после отпуска в садик иду! – хвастливо сообщила шебутная девчонка.

– Поздравляю, безумно за тебя рада, – я натянула на голову одеяло. – Все. Отстань. Будильник еще не звенел.

– Ну и что! Сегодня особенный день. Все люди должны вставать раньше будильника.

Боже, за что ты наказал меня такой беспокойной сестрой! Ира, в отличие от меня, была жаворонком. Накануне ответственных событий она всегда подскакивала ни свет, ни заря и поднимала на уши весь дом. Размышляя о повадках моей сестры, я полностью пришла в себя.

Да, пожалуй, она права, сегодня особый день. Впервые за последнее время я подумала об этом с подъемом. После переклички все мои тревоги улеглись. Будто там, на площадке перед школой, прошла генеральная репетиция первого учебного дня. Все было, как всегда. Никаких глобальных перемен. Класс не расформировали. Ученики никуда не делись. Учителя все те же. Закрепленный за нашим 9 «Б» родной кабинет остался прежним. Только панели из скучного серого цвета перекрасили в приятный светло-бежевый, да табличку на двери поменяли на 10 «Б». Теперь меня и моих товарищей распирала гордость при взгляде на нее. Выпускной класс – не баран начихал!

По пути я завернула в детский сад, сбагрила Ирку воспитательнице вместе с огромным букетом, который утром мне навязала мама. Терпеть не могу гладиолусы. По причине того, что они зацветают на исходе лета, когда все хорошее уже позади. А еще своей яркой напыщенностью гигантские колосья лишний раз напоминают, что вот-вот наступит сомнительный праздник – «Первое сентября».

Теперь уже налегке – в портфеле лежала лишь одна тетрадка – я, не спеша, направилась к цели. По дороге я почему-то очень волновалась, но еще больше гордилась собой, сознавая важность момента. Впрочем, для ученицы выпускного класса такое возбужденное состояние вполне объяснимо. Но, чем ближе я подходила к школе, тем сильнее колотилось сердце и пылали щеки. А уши горели так, будто я совершила что-то преступное. Мне подумалось: «Наверное, они сейчас под цвет комсомольского значка, что пламенеет на моем белом парадном фартуке». Быстренько перебрав в уме все свои последние деяния, я пришла к выводу – не грешна. Разве что отдала Ириной воспитательнице букет, предназначенный для классной? Так это ж благо! Вера Ивановна всегда нам говорит: «Ребята, милые, вы меня опять цветами завалили. Хоть цветочный магазин открывай. Понимаете, мне их ставить некуда. Приходится выбрасывать. Всегда плачу и выбрасываю, плачу и выбрасываю».