Кризис психоанализа - Эрих Фромм

Мы сможем сделать выбор только тогда, когда перестанем верить в предустановленную гармонию между двумя этими целями или, говоря традиционным языком религии, перестать верить, что интересы Бога те же, что и интересы кесаря. Существует множество фактов, показывающих, что Соединенные Штаты, как и весь западный индустриальный мир, не исключая, по моему мнению, Советский Союз, находятся в жестоком кризисе, не столько экономическом, сколько человеческом. Мы свидетели роста населения, разочарованности, беспокойства, отчужденности, а наше возрастающее потребление не дает нам чувства удовлетворения, освобождения от постоянного человеческого голода, но ведет нас лишь к стремлению получать материальное удовлетворение.

Есть ли выход из гуманитарного кризиса? Может, лучше бы нам стоило подумать, нужно ли нам производить дефекты в системе «человек» для того, чтобы совершенствовать мощную систему управления и экономическое производство? Я не сомневаюсь, что можно построить индустриальное общество, стремящееся к полному развитию человека, а не к максимальному производству и потреблению. Но это потребует радикального изменения нашей социальной структуры, всех наших целей, приоритетов производства и наших методов управления. Очень сомнительно, что мы сможем осуществить эти перемены и избежать опасности дезинтеграции. Но все же есть несколько факторов, дающих некоторую надежду. Во-первых, у нас есть материальные средства и техника, а также теоретические знания и интуиция, необходимые для гуманизации технологического общества. Во-вторых, налицо растущее требование осуществления такой гуманизации не только среди так называемых хиппи и радикальных студентов, но и среди тех американцев, которые помнят гуманистическую традицию, в ком живы сознание и тревога, которые больше и больше понимают, что наш образ жизни ведет к болезненному разочарованию. Я уверен, что возрастающее понимание, к каким последствиям ведет нас наш тип социальной организации и наше лишенное ценностей планирование, на деле может стать решающим фактором для выживания нашей цивилизации.

Эдипов комплекс: заметки по поводу случая маленького Ганса

[45]

К 1905 году Фрейд опубликовал свои «Три очерка по теории сексуальности». Данные, полученные при психоаналитических исследованиях взрослых, привели его как ученого к мысли о необходимости дополнить наблюдения ценными сведениями из жизни детей. В результате этого через четыре года он опубликовал «Анализ фобии пятилетнего мальчика», труд, наполненный интересными суждениями, доказывающими, по мнению Фрейда, патогенную роль эдипова комплекса.

Фрейд считал, что Ганс – «действительно маленький Эдип»[46]. Маленький Ганс получал огромное удовольствие, оставаясь в постели со своей мамой и посещая с ней ванную комнату. С другой же стороны, он видел в своем отце соперника. Сначала, в Гмундене, ему хотелось, чтобы отец ушел, а позднее, в Вене «…уже появилось другое содержание: чтобы подолгу был в отсутствии, был мертв. Исходящий из желания смерти отца и, следовательно, нормально мотивированный страх перед ним образовал самое большое препятствие для анализа, пока оно не было устранено во время разговора у меня на дому»[47].

По Фрейду, фобии Ганса были результатом его либидозного кровосмесительного желания своей матери, обостренного рождением его маленькой сестры. Это стало событием, из-за которого его удалили из родительской спальни и из-за которого уменьшилась доля материнского внимания к нему. К этому нужно добавить ненависть Ганса к отцу как к сопернику, боязнь кастрации с его стороны, желание маленького мальчика и дальше заслуживать любовь матери. Он желает смерти своему отцу и очень боится, что тот его кастрирует. Символически его ужас проявляется в страхе перед лошадью. Таким образом, страх, испытываемый мальчиком при виде упавшей лошади, – это выражение его пожелания смерти своему отцу. Его стремление постараться не видеть лошадь – это проявление фобии, развившейся как бегство от обоих страхов.

Несмотря на логичность и правдоподобие аргументов Фрейда и богатство собранного им клинического материала, все же возникают некоторые вопросы и сомнения. Первый вопрос: относились ли родители Ганса к ребенку действительно так безупречно, как об этом заявляет Фрейд? «Его родители, оба мои ближайшие приверженцы, решили воспитать своего первенца с минимальным принуждением, какое, безусловно, требуется для закрепления добрых нравов. И так как дитя развилось в веселого, славного и бойкого мальчишку, попытки воспитать его без строгости, дать ему возможность свободно расти и проявлять себя привели к хорошим результатам»[48]. И Фрейд добавляет к этому: «…судя по воспитанию, которое дают ему родители, из не го исключены наши обычные грехи воспитания»[49]. «Для родителей нашего маленького пациента с самого начала уже было ясно, что здесь ни насмешкой, ни строгостью ничего сделать нельзя…»

Но правда ли, что родители маленького Ганса использовали минимум принуждения и избегали «наших обычных грехов воспитания»? Фрейд как искренний мыслитель всегда представляет нам подлинные данные, достаточные для вывода, что его оценка родительского поведения ошибочна.

1. Родительский метод воспитания ни в коей мере не лишен угроз. Мать совершенно ясно угрожает ему кастрацией. «Если ты будешь делать это (трогать руками свой пенис), я позову доктора А. и он отрежет тебе твой widdler…» Она также грозит ему бросить его. Ганс. Мама говорила мне, что она больше не придет»[50]. 2. Ложь также входит в их воспитательный метод. Нужно еще добавить, что ложь ребенку никак не может быть невинным актом, как часто думают родители. Во-первых, ложь – это острая форма недоверия ребенку, особенно если он в состоянии это чувствовать, хотя он не может знать, что заявление взрослого ложно. Во-вторых, лгать ребенку – это еще один путь применения силы; у ребенка нет возможности узнать, какова истина; он вынужден верить в искренность своих родителей и не имеет возможности защищаться от неправды. Сам Фрейд сказал: «Вначале для маленького ребенка его родители – единственная власть и источник всей веры»[51].

По нашему мнению, Ганс не столь наивен, как думает его мама. Действительно ли он верит, что аист приносит детей? Фрейд говорит нам: «Это пародия – месть Ганса отцу. Она должна означать приблизительно следующее: если ты думаешь, что я могу поверить в аиста, который будто бы принес Анну, тогда как я уже летом, когда мы ехали в Гмунден, заметил у матери большой живот, то я хочу, чтобы и ты верил моим вымыслам»[52].

Вероятно, этот же механизм включается в действие в связи с другой ложью. Мама Ганса говорит, что у нее тоже есть пенис, а его папа согласен с ней. Есть причины сомневаться, что Ганс полностью верит этому. Нам кажется, что, когда он отвечает, что пенис у его мамы такой же большой, как у лошади, он подсознательно насмехается над ней.

Не будем больше приводить примеры воспитательного метода родителей Ганса. Сейчас мне кажется более уместным спросить: как мог Фрейд подумать, что они избежали обычных ошибок, если они в действительности применяли те же методы принуждения и насмешки, какими пользуются почти все родители (более мягко и осторожно – в среднем и высшем слоях и более жестко и открыто – в низших)?

Поистине, единственное объяснение, какое мы можем предложить, – это «слабое место» в работе Фрейда. «Его отношение к буржуазному обществу можно охарактеризовать как либеральный, но не радикальный критицизм»[53]. Он хотел смягчить и уменьшить степень строгости в методах воспитания, но не заходил так далеко, чтобы критиковать основы буржуазного общества: принцип силы и угроз. Именно таким отношением можно объяснить тот факт, что он изменил свою первоначальную теорию о детских травмах. В конечном счете Фрейд пришел к выводу, что обычно эти травмы беспочвенны, они чаще всего оказываются проявлениями кровосмесительных и агрессивных фантазий ребенка. По нашему мнению, признание причиной фобии кровосмесительных желаний у ребенка в данном случае играет роль защиты родителей, освобождая их от кровосмесительных фантазий и действий, которые имели место. (В случае с Гансом, как мы вскоре убедимся, мать играет роль активной соблазнительницы.)

Возвращаясь к клиническим данным, мы понимаем значение симптомов маленького Ганса. Он, несомненно, боялся кастрации. Но этот страх не был вызван, как заявляет Фрейд, «очень слабыми намеками». Напротив, таковыми были ясные, сильные угрозы! От кого они исходили? Угрожал не отец, а мать. Следовательно, мы должны сделать вывод, что боязнь кастрации была связана с матерью Ганса, а не с отцом. Его мать не только грозила ему кастрацией, но еще и говорила, что бросит его. Другой симптом также говорит о том, что Ганс боялся матери. «Я боюсь, что упаду в воду только тогда, когда купаюсь в большой ванне». Отец. Тебя ведь купает мама. Разве ты боишься, что она уронит тебя в ванну?» Ганс. Что она отпустит руки, и я упаду в воду с головой»[54]. Истинные опасения Ганса, несомненно, связаны с матерью, а не с отцом.