Кризис психоанализа - Эрих Фромм

Чувство агрессивности по отношению к отцу явно звучит в следующем диалоге.

Отец. Почему же ты всегда плачешь, когда мама целует меня? Потому что ты ревнуешь? (Заметьте навязываемую форму интерпретации.)

Ганс. Да, пожалуй.

Отец. Тебе бы, наверно, хотелось быть папой?

Ганс. О да.

Отец. А что бы ты стал делать, если бы ты был папой?

Ганс. А ты – Гансом? Я бы тогда возил тебя каждое воскресенье в Лайнц – нет, каждый будний день. Если бы я был папой, я был бы совсем хорошим.

Отец. А что бы ты делал с мамой?

Ганс. Я брал бы ее тоже в Лайнц.

Отец. А что еще?

Ганс. Ничего.

Отец. Почему же ты ревнуешь?

Ганс. Я этого не знаю[62].

И далее.

Отец. В Гмундене ты часто бывал в постели у мамы?

Ганс. Да.

Отец. И ты себе вообразил, что ты папа?

Ганс. Да!

Отец. И тогда у тебя был страх перед папой?

Ганс. Ведь ты все знаешь, я ничего не знал.

Отец. Когда Фриц упал, ты думал: если бы так папа упал, и когда овечка тебя боднула, ты думал: если бы она папу боднула. Ты можешь вспомнить о похоронах в Гмундене…

Ганс. Да, а что там было?

Отец. Ты думал тогда, что если бы умер папа, ты был бы на его месте?

Ганс. Да.[63]

Доказывает ли этот разговор, что Ганс чувствует глубокую неприязнь к своему отцу? Если интерпретировать его как выражение эдипова комплекса, то такая интерпретация верна; сказанное Гансом подтверждает это. Но исследуя материал без предубеждения, можно прийти к другому заключению: сильное желание Ганса занять место отца совсем не обязательно означает ненависть к нему или серьезное желание, чтобы он умер. Нельзя забывать, что одно из самых обычных желаний детей – стать скорее взрослыми, не считаться с властью взрослых, не быть объектом насмешек. Вот почему маленькие девочки любят играть в куклы, а маленькие мальчики воображают себя взрослыми. Другая универсальная тенденция, о которой также нельзя забывать, – это стремление воспринимать пассивный объект как активный. В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд обращается к общей для всех тенденции превращать пассивные принципы в активные: «Как только ребенок переходит от пассивности опыта к активности игры, он переносит свой неприятный опыт на одного из своих товарищей по игре и таким образом находит себе отмщение»[64].

Как утверждает Фрейд, клинический опыт показывает, что тенденция превращать пассивную ситуацию в активную представляет собой мощную силу, порождая массу желаний как у ребенка, так и у взрослого. Желание быть на месте отца, делать активно то, что воспринималось пассивно, смягчить ревность к отцу – все это может вполне удовлетворительно объяснить заявление Ганса, не подтверждая гипотезу о чрезвычайной враждебности Ганса к отцу как причине его беспокойства и, конечно, его фобии.

Еще один фактор следует принять во внимание. Если пятилетний мальчик говорит: «Да, я хочу, чтобы мой папа умер», – то совсем необязательно, чтобы эти слова выражали его ненависть к отцу. Они могут означать просто какую-то его фантазию, кажущуюся ему сейчас приятной, без понимания серьезного смысла реальной идеи смерти. В анализе Ганса просматривается мысль, что он не очень боится отца и не ненавидит его. Если было бы иначе, он бы не говорил с ним так откровенно. Если рассматривать отношения между Гансом и отцом, не интерпретируя их как проявление эдипова комплекса, можно убедиться, что они основаны на дружбе и доверии. Возникает вопрос: как оценить лечение фобии путем неверной интерпретации случаев ее проявления? Мы предлагаем следующие замечания.

1. Ошибочная интерпретация касается только части основного конфликта, чаще всего только маргинально и символически.

2. Вопреки факту неверной интерпретации метод поиска того, что скрыто за явным поведением, сам по себе эффективен.

3. В некоторых случаях, как, например, в этом, в предлагаемых вопросах скрыто желание воздействовать на пациента, чтобы получить предполагаемый ответ: психоаналитик помогает пациенту не делать глупости. И это проявляется тем сильнее, чем авторитетнее конкретный профессор (как в случае с Фрейдом), и еще более действенно, когда аналитик про являет любовь и уважение к своему пациенту, как это делал Фрейд на протяжении всего анализа этого случая с маленьким Гансом.

4. Очевидно, самое важное, что мы выяснили в нашем анализе, – это вероятность того, что Ганс больше всего боялся своей матери, а интерес к нему и поддержка его отцом и профессором-аналитиком подбодрили его и немного успокоили. В конечном счете пред нами предстал случай легкой фобии, такой, какая бывает у многих детей, и, на верное, она исчезла бы незаметно без всякого лечения или без помощи и заинтересованности отца.

Итог: видимо, Фрейд под влиянием своих пристрастий к родительской власти и мужскому превосходству интерпретировал данный клинический материал односторонне и не смог объяснить ряд фактов, противоречащих его интерпретации.

Значение теории материнского права

[65]

Теория материнского права и матриархальных обществ Бахофена не пользовалась большим вниманием в XIX веке и в первой половине XX века. Объясняется это тем, что вплоть до конца Первой мировой войны патриархальная система в Европе и Америке оставалась нетронутой и сама идея женщины как центра общественной и религиозной жизни казалась абсурдной. Общественные и психологические перемены, происшедшие за последующие четыре десятилетия, вызвали к проблеме матриархата новый бурный интерес и потребовали переоценки дремавших сотни лет идей.

В кратком изложении теория матриархального общества, его принципы и ценности, данные в трудах Бахофена и Моргана[66], таковы. Принцип жизни, единства и мира, принцип универсальности – это матриархат, тогда как патриархат – это система ограничений. Женщина, заботящаяся о ребенке, простирает свою любовь вне себя самой на других людей и подчиняет все свои способности и воображение цели сохранения и украшения бытия других людей. Идея человеческого универсального братства коренится в принципе матриархата, но исчезает с развитием патриархального общества. Матриархат – это основа принципа универсальной свободы и равенства, мира и мягкой человечности. Он также является основой для настойчивой заботы о материальном благополучии и мировом счастье[67].

Совершенно независимо от кого-либо Л.Г. Морган пришел к выводу, что племенная система американских индейцев такая же, как та, что была обнаружена в Азии, Африке и Австралии, базировалась на матриархальном принципе. Он предполагал, что более высокой формой цивилизации «будет повторение, но на более высоком уровне, принципов свободы, равенства и братства, которые были характерны для древнего материнского рода». Даже следующее краткое перечисление этих принципов матриархата должно прояснить, почему я придаю такую важность последующим социально-психологическим изменениям[68].

1. Осознание неспособности патриархально-авторитарной системы выполнять свои функции; ее неспособность предотвратить большие и жесточайшие войны и террористическое диктаторство; ее невозможность предотвратить будущие катастрофы, такие как ядерно-биологически-химическая война, голод в огромной части колониального мира и катастрофические по следствия отравления воздуха, воды и земли.

2. Демократическая революция, заместившая демократическими структурами традиционный авторитаризм. Процесс демократизации произошел наряду с возникновением технологического общества изобилия, которое в основном не требует личного подчинения, а действует скорее на основе коллективного труда и манипулируемого согласия.

3. Женская революция, которая, хотя и не полностью, прошла долгий путь под знаком радикальных идей Просвещения о равенстве мужчин и женщин. Эта революция нанесла жестокий удар по патриархальной власти как в капиталистических странах, так и в такой консервативной стране, как Советский Союз.

4. Революция детей и молодежи, которые критикуют патриархальную власть открыто и энергично, хотя иногда и напрасно. В прошлом дети могли протестовать только неадекватным способом: отказом от еды, плачем, мокрой постелью, вообще упрямством. Их защитники (Песталоцци, Фрейд и др.) показали, что у детей есть собственная воля и страсть и их нужно принимать всерьез. В XX веке эта тенденция продолжилась с возрастающей силой, а самым влиятельным защитником детей стал доктор Бенджамин Спок. Что касается подростков и юношей, то теперь они говорят сами за себя, и уже не вполголоса. Они требуют соблюдения их прав, хотят, чтобы их услышали, приняли всерьез, хотят быть активными субъектами, а не пассивными объектами в мероприятиях, от которых зависит их жизнь.