Свет молодого месяца - Эжени Прайс

— Она тоже принадлежит к епископальной церкви, на наше счастье, и теперь будет радовать нас своим дивным голосом каждое воскресенье!

Они перешли Бей-Стрит и поворачивали на деревянный тротуар, который вел к входу в контору «Лайвели и Бафтон»; Хорейс сообразил, как избавиться от собеседника.

— Извините, мистер Лайвели, мне надо пойти вниз проверить кое-что. Я потом сразу вернусь в контору.

Он сбежал по деревянной лестнице в проход, напоминающий каньон, по которому можно было пройти в любой из складов на Коммерс-Роуд. Проверять ему было нечего, кроме сильного сердцебиения. Он прислонился к крутому песчаному обрыву и старался понять, почему это ему выпало такое счастье. Когда казалось, что все складывается не так, как надо, в один момент вдруг оказалось, что жизнь идет именно так, как надо, и более того, она полна надежды, ожидания, радости. Если завтра в церкви он сможет думать о молитве, он будет молиться, — от всей души, — чтобы не было затерявшихся перевозок. Он не может уехать из Саванны теперь, когда она будет постоянно находиться здесь.

Хорейс рано привел в порядок свою работу в этот вечер, чтобы уйти сразу в шесть часов. Он не станет бродить по городу в поисках интересных наблюдений. Он примет ванну, вымоет голову, приготовит свой лучший костюм и начистит свои новые хорошие черные сапоги. По дороге домой он соображал, что надеть завтра в церковь. Конечно, темно-серую визитку и новые полосатые серые брюки, купленные на прошлой неделе на первую получку. Надо, вероятно, одеться неброско? Если он наденет жилет, подходящий по цвету, это придаст ему более зрелый вид? Или лучше жилет другого цвета? Во всяком случае, его белый галстук будет хорош к любому костюму.

На площади Джонсона очередь у водяной колонки напомнила ему, что сегодня потребуется больше воды, чем обычное количество, которое горничная приносила в комнату Потом он услышал пронзительный голос, звавший его. Это была Тесси Лайвели, она отчаянно махала ему рукой.

— О, мистер Гульд! Я знала, что если я буду приходить к этой колонке, я когда-нибудь встречу вас!

— Добрый вечер, мисс Лайвели! — Он поклонился.

— Ай, слушайте, вы же достаточно хорошо меня знаете, можете называть меня просто мисс Тесси.

Она раздула щеки, кокетливо улыбаясь.

— Да, хорошо. Прекрасный вечер, не правда ли? — согласно правилам джентльменского поведения, ему придется предложить подождать и помочь донести ее ведерко до дома. — Можно мне помочь вам, мисс Тесси?

Она задрожала от восторга.

— Это вас очень затруднит, наверное?

— Нисколько, — солгал Хорейс. — Дайте мне ведерко.

Он взял деревянное ведерко, наполнил его как можно скорее и пошел по направлению к ее дому.

— Господи, как вы быстро идете, мистер Гульд, — сказала Тесси.

— Мне нужно торопиться. Извините, мне надо сразу идти.

— О, в таком случае я особенно ценю то, что вы предложили мне помочь, сэр.

Что бы он ни сказал, она все равно обязательно перевернет это по-своему, он это знал, но болтал о пустяках, как умел:

— Как же это получается, что вам самой приходится идти за водой, мисс Тесси? Неужели не может сходить кто-нибудь из слуг?

— Конечно. Один из наших негров всегда следит за запасом воды. Но я же сказала вам, мистер Гульд, что я знала, если я буду приходить к колонке, когда-нибудь вы тут пройдете по дороге домой.

— Ну вот, мы и пришли, мисс Тесси. Увидимся завтра в церкви.

— Вы зайдете сюда, так что мы все вместе пойдем, да? — она опять кокетничала, склонив набок свою большую голову.

— Да, обязательно, приду вовремя. — Он попрощался, выслушал ее слова благодарности и всю дорогу к пансионату бежал бегом, чтобы успеть привести себя в порядок к обеду.

Когда он спустился через несколько минут, мисс Сьюзен Плэтт встретила его у входа в столовую; ее доброе лицо от волнения было все в морщинках.

— А, вот и вы, мистер Гульд. Я вас подстерегала. У меня к вам просьба.

Мисс Плэтт нравилась ему.

— Конечно, мэм.

— У нас новая гостья в доме, мистер Гульд, и так как все другие более или менее привыкли к своим соседям, я подумала, вы не будете возражать, если с вами будет сидеть наша новая гостья и се маленькая дочка. Это она вон там за угловым столом у окна. Вдова Тэтчер. Для нас такая честь, что она выбрала наш пансионат для постоянного жительства.

Хорейс был не в состоянии отвечать и только смотрел в комнату. Линда Тэтчер уже сидела там, она разговаривала с ребенком, склонив темноволосую голову.

— Мистер Гульд? — мягко спросила ответа мисс Плэтт.

— О да, мэм, я… я очень доволен, что буду сидеть за ее столом. Вы оказываете мне честь.

Сьюзен Плэтт, по-видимому, не замечала, что ему с трудом давалось каждое слово. Она уже плавной походкой направлялась к Линде Тэтчер, и Хорейс заставил себя следовать за ней. Он был официально представлен и принят, и прежде, чем он пришел в себя, он сидел там, где он мечтал быть — рядом с женщиной, которую он любил.

— С вашей стороны очень любезно составить нам компанию, когда мы в первый раз обедаем здесь, мистер Гульд. Линда с улыбкой посмотрела ему прямо в глаза.

Она была так дружелюбна, так естественна, так непринужденно держала себя, что, к своему удивлению, он тоже почувствовал себя совершенно свободно, его страх почти прошел. Он подумал: «Мы как будто были разлучены надолго», но вслух сказал:

— Это для меня большое удовольствие, миссис Тэтчер. Не часто человеку выпадает на долю честь обедать в обществе двух таких красивых дам. Он поклонился им обеим, и маленькая Хэрриет улыбнулась, а потом сделала ему гримасу.

— Это означает, что вы ей уже нравитесь, — засмеялась ее мать. — И мне тоже.

В устах любой дамы это прозвучало бы развязно, если бы эта дама не была Линдой Тэтчер.

— Мисс Плэтт сказала, что вы совсем недавно приехали в Саванну, мистер Гульд. Вам здесь нравится?

— Понемногу начинает нравиться. О, город мне очень нравится. И я хочу сказать, что все больше нравится находиться в нем.

— Здесь совсем нет снега, — пропищала Хэрриет.

Хорейс засмеялся, и миссис Тэтчер объяснила, что на здоровье Хэрриет плохо действовала зима в Массачусетсе.

— После смерти мужа мы с Хэрриет странствовали по разным местам, — где мне случится петь, — в поисках здорового климата. Кажется, мы нашли то, что надо. Я уже чувствую себя здесь как дома.

Проказница совсем не выглядела хрупким ребенком. Хорейс подумал, что ей, возможно, лет пять, хотя она была мала для такого возраста; выражение ее больших темных глаз было слишком неясным для такого ребенка. Она не очень нравилась ему, но он сможет привыкнуть.