Шахиншаху шах (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Иван Яковлевич ждал погоды. Должен же когда-то дождь прекратиться, и тогда он выведет дальнобойную артиллерию на опушку и ударит по стенам шрапнелью и картечью. Сначала для разогрева выстрелят немного выдвинутые вперёд трофейные гаубицы, ну, попадут в самый низ крепкой стены, урона ноль. Зато они заставят вылезти на стену всех защитников и даже ответить крупнокалиберными орудиями со стен. Ту-то и заговорят настоящие пушки, ориентируясь на дымы от выстрелов. Сюрприз будет. Для людей, незнакомых с действиями шрапнельных гранат, сюрприз будет замечательный. Когда шрапнель выбьет защитников, можно и картечными гранатами добавить. Жаль со взрывчатыми веществами пока не очень. Фугасного снаряда не сделать. Точнее, сделать-то можно, но он слабый получится. Чёрный порох дымный не самая мощная взрывчатка.

Дождь закончился не сразу. Ещё целый день в воздухе стояла взвесь типа тумана, а потом и настоящий туман. И вот хоть и не ясный солнечный день, но ветер, зато, и всю сырость он сдул. Нормальная погода, и штуцера с пищалями будут стрелять, и орудия. Пора начинать.

Пора. Прямо руки чесались у Брехта. Или у герцога Бирона? Планировал же восточную Пруссию в будущем присоединить к Курляндии, а если ещё и Данциг с окрестными городками добавить, то не королевство ещё, но Курфюршество точно получится. Можно стать князем Священной римской империи. Там, если частностями пренебречь должность императора выборная, а Мария Терезия, которая станет следующим правителем этой лоскутной империи, не очень легитимная персона. Тьфу, замечтался.

Только город всё одно жалко. Послал снова графа Левенвольде с ультиматумом на этот раз Брехт к Фридриху Вильгельму. Мир в обмен на признание России империей, Курляндии в составе России и Данцига в составе Курляндии. Следующим предложением, после капитуляции будет присоединение к Курляндии Мемеля и всех земель на правой берегу Немана. Не сомневался, что король пошлёт посланника далеко и надолго и даже тростью побить попытается. На это и строился в целом расчёт, не получится завершить войнушку сейчас, так получится вывести из себя короля-солдата. При первых залпах трофейных гаубиц выведет всех на стены и палить из всех пушек, даже тех, которые точно добить до туда не смогут, прикажет.

Левенвольде вернулся через час с ответными «уступками». Фридрих Вильгельм признает Россию империей, если получит Курляндию и Данциг со всей Западной Пруссией.

— Нда. Граф он хоть с тростью на этот раз на тебя не набросился?

— Сдержался. Хотя чувствовал прямо, как кипит всё у короля внутри. Опять кожа на лице, на щеках, полопалась и кровь пошла. А империя…

— Фридрих, ты как ребёнок, право слово. Империя от того, что её кто-то там не признает, не перестанет быть империей. А королевство или царство, хоть его и признают империей, не станет ею. Империя — это мощь и авторитет. И он в кабинетах на переговорах не добывается. Побьём пруссаков и никуда не денутся, признают Анну Иоанновну императрицей. — Иван Яковлевич повернулся к Семёну Салтыкову. — Начинайте, Семён Андреевич.

Должны быть в Кёнигсберге на стенах несколько настоящих крупнокалиберных дальнобойных орудий. Потому, расчёты шести трофейных гаубиц получили команду произвести три залпа ядрами по стене и ретироваться в лес. Под этот шум по дороге вдоль опушки выдвигается и разворачивается рота двухпудовых Единорогов и начинает работать по дымам шрапнелью.

Бабах. Сражение за право называться империей началось.

Событие двадцать шестое

Умный всегда найдёт ответ, даже если и не было вопроса.

Владимир Черницын

Адмирал Юрий Данилович Вильстер чувствовал, что эти черножопые рабыни навлекут на них несчастье. Не хотел брать. Даже подумывал взять перед самым отплытием и ссадить их в порту, ну, чтобы хозяев не обижать. А так уплывут и всё. Пусть гадают гостеприимные хозяева, чего эти голозадые делают в порту? Забыли впопыхах? Даже если и обидятся, то чуть не три года пройдёт, когда Вильстер назад пойдёт. Да… Если вообще доберётся до Охотска. Только скрылись за горизонтом берега Дагомеи, и корабли двинулись на юг к очередной португальской колонии, на этот раз в Анголе, как погода круто поменялась, сначала ветер с северо-западного, почти попутного, стал западным, а потом и вовсе юго-западным, то есть, чуть ли не встречным. Так ладно бы, он ещё и прямо на глазах крепчал. Пришлось резко снизить парусность и идти галсами, но и это не долго продлилось — к ночи разразилась настоящая буря.

Корабль вместе с негритянками проклятыми и адмиралом мотало по морю двое с половиной суток, даже боялись, что вообще уже не выкарабкаются, волны перехлёстывали через фальшборт и заливали трюм, смыло за борт троих матросов. Сам Вильстер привязал себя верёвкой к мачте, чтобы хоть быть в курсе событий и иметь возможность управлять ситуацией. Когда буря закончилась и стали откачивать воду из трюма, то выяснилось, что рядом ни одного корабля его эскадры нет. Днём солнце так и не показалось, а без этого определить, где они находятся было невозможно. Кроме компаса ни одного помощника. Можно было сделать только одно, плыть на юго-восток. Уж мимо Африки не должны промахнуться. Так далеко на юг их забросить не могло. Земля показалось на второй день утром. Выходит, как посчитал Вильстер их за время бури тащило чуть не строго на запад, ещё бы чуть и до Америки бы донесло. Шутка. Ни одного паруса им за это время не попадалось на глаза, что настроение не поднимало. Неужели из шести доверенных ему кораблей они одни остались⁈

Утром матрос с «вороньего гнезда» сначала проорал про землю, а через пару минут и:

— Парус на горизонте! Два паруса!

— Наши! — приободрился народ на мостике.

Юрий Данилович взял подзорную трубу и осмотрел горизонт. Паруса заметил не сразу, пришлось уточнять у матроса на мачте направление. А когда увидел, наконец, то расстроился. На всех шести кораблях его эскадры часть парусов была выкрашена в красный цвет, именно вот на такой случай, если потеряются, то сразу можно будет определить свой ли это корабль. Европейцы паруса не красят. Герцог Бирон говорил, что после Мадагаскара могут появиться местные небольшие суда с цветными парусами, но до того Мадагаскара ещё добраться надо. Выходило, что два корабля, видимые на горизонте, не из его флотилии. Особых друзей тут у России не было. Да и быть не могло. Они — первый корабль под Андреевским флагом, который так далеко на юг забрался. Отец Вильстера мечтал дойти до Мадагаскара, а дошёл только до Дании. Он мечту отца осуществит. Должен осуществить.

— Ваше Превосходительство, корабли взяли курс нам на перерез! — Гаркнул матрос с «вороньего гнезда».

Ульрих Кристиан (Он же Юрий Данилович) Вильстер сначала вздёрнул трубу к глазу, но, не донеся, отпустил. Ничего нового не увидит. Далеко.

— Докладывать каждые пять минут, — кивнул он офицеру дежурному и повернулся к капитану «Принцессы Анны» — капитану первого ранга голландцу Питеру Беземакеру (Pieter BESEMAKER), — Пётр Иванович, пугали нас пиратами. Не они ли?

— Мне говорили, что в море нет нейтральных кораблей. Есть, либо дружеские, либо вражеские. Любой купец, если представится возможность, ограбит собрата. Так что, сами понимаете, если это не Российского флота суда, то враги, получается. Даже португальцы могут напасть. У нас союз с ними недавно подписан, могут не знать о нём каперы разные. Да и плевать им на указы, у них нажива — указ. Готовимся к бою.

— Командуйте, Пётр Иванович. Книппелями встретим.

— Свистать всех на верх! Канонирам проверить орудия. Заряды из крюйт-камеры поднять. Всех лишних в трюм. Проверить помпы.

Работа на «Принцессе Анне» закипела. Благо за прошедший день после бури успели и такелаж частично заменить и два порванных паруса помять, течь небольшую образовавшуюся в районе ватерлинии заделать. В целом состояние фрегата если не пятёрку, как говорит герцог Бирон, то на четвёрку твёрдую тянуло.