Шахиншаху шах (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Пётр Иванович, — когда в очередной раз с «вороньего гнезда» проорали про то, что корабли идут прежним курсом на пересечение их курса, подошёл к голландцу Вильстер, вели надевать матросам абордажную форму. Чувствую, ничего хорошего нас не ждёт. С двух сторон навалятся.

И словно в подтверждении его слов сверху донеслось:

— Корабли расходятся.

— Ну, вот…

— Всем кроме орудийных расчётов надеть абордажную форму.

Абордажная форма, пошитая команде, Юрию Даниловичу нравилась. Ничего подобного ни в одном флоте не было. Хотя вот когда видишь этих богатырей в ней, то удивляешься, почему остальные державы своих матросов на такой случай не защищают. Все и матросы, и младшие офицеры были в стальной зачернённой кирасе с толстым абордажным тесаком с односторонним клинком длинной семьдесят сантиметров. На голове была кожаная шапка ушанка с нашитыми стальными пластинами на макушке и на ушах. На рукавах пришиты пластины из толстой кожи, такие же на верхней части штанов. И черные кожаные короткие сапожки. Сама форма была синего цвета, даже тёмно-синего. Это не в рубашке в поединок вступать. Мало мест на теле, где нет защиты от холодного оружия. Кроме прочего и сами стати команды впечатляли. В экипажи людей собирали со всех флотов России и ближнего и дальнего зарубежья по нескольким признакам. Человеку не должно быть больше тридцати пяти лет. И при этом он не меньше десяти лет уже должен был отслужить на флоте. И кандидат должен был быть ростом не менее метра восьмидесяти и быть не дрищом, а здоровяком. Одним словом — гвардеец — гренадёр.

— Берут нас в клещи, — опять заорал матрос с мачты, — По оснастке — фрегат и бригантина. Штандартов нет.

— Быстро сходимся, — капитан Питер Беземакер опустил подзорную трубу, в которую оба корабля уже отлично видно было. — Точно пираты. Тут французы вроде пошаливают.

— Мне как-то в Роттердаме в порту один моряк рассказывал, что известная пиратка Анна Бонни сбежала из тюрьмы и снова взялась за старое. Неплохо бы, если бы это была она. Сдадим английским властям и заработаем себе определённую репутацию. — Принял у капитана подзорную трубу Вильстер.

— Ну, ну, адмирал, там два корабля с опытной командой. Выжить бы, а вы о девицах мечтаете. — Беземакер отвернулся к помощнику. — Зарядить все орудия по бортам книппелями. Носовые фальконеты тоже.

Глава 10

Событие двадцать седьмое

…«ибо, если противник действительно стоек, то его можно опрокинуть только штыком».

Михаил Иванович Драгомиров

Фридрих Вильгельм — король Пруссии не подвёл. Трофейные гаубицы, выкаченные метров на сто от опушки леса к Кёнигсбергу, едва успели по три выстрела произвести, как почти вся юго-восточная стена крепости окуталась дымами, а следом и грозный рык нескольких десятков орудий долетел. Чуть раньше, а может и одновременно, чугунные ядра вонзились в землю, отрикошетили и поскакали, взрывая фонтаны земли, дальше. Что можно сказать о целкости прусских канониров. Не целки они. Тьфу. Не снайпера они. Из двух десятков ядер ни одно не причинило батарее ни малейшего вреда. Все мимо проскакали, прямо, как блинчики на воде.

Естественно, что проводить этот эксперимент на людях Иван Яковлевич не собирался. Около гаубиц находилось всего три заряда, а расчёт был в облегчённой форме. Стрельнули три раза, попали в кирпичную стену, и ну вприпрыжку на полной скорости к лесу. Стометровка получилась. Нет, не десять секунд. Борзова рекорд не превзошли. Секунд под двадцать поучилось. Всё же сапоги на людях, а не шиповки, и не трусы обтягивающие, а штаны и китель. Успели. Только забежали в лес и укрылись за толстыми деревянными щитами, прикрывающими настоящие орудия, а не прусские пукалки, как пару ядер, выпущенных особо криворукими уберменшами, доскакали до леса. Одно так даже на излёте врезалось в щит, прикрывающий двухпудовый Единорог.

— Целься! По дымам! Триста тридцать три! — Заорал капитан Батюшков — командир роты тяжёлых орудий.

Бабах. Бляха муха! Опять Брехт забыл рот открыть, аж зазвенело внутри тупой башки. Чего опять полез к самой батарее? Дебил конченный.

Иван Яковлевич, судорожно совершая глотательные движения, побежал от орудий к опушке чуть правее. Там для него и прочих командиров наблюдательный пункт соорудили. Насыпали на брёвна гору земли. И несколько небольших бойниц оставили, чтобы видно было бой отцам командирам.

Бабах. А споро ребята работают. Нормальных бомбардиров собрал последний фельдмаршал Российской империи. Или единственный. Единственный живой. Если и хуже тех гвардейцев, что ушли с Карлом Бироном, то не сильно. И довольно метко получилось. Прямо над стеной вспыхнули облачка дыма. Последствий не видно, но очевидцем быть мало кто захочет. Сотни двухсантиметровых свинцовых шариков со скоростью звука полетели выкашивать собравшихся на стене.

Бабах. И пары минут не прошло, как шесть Единорогов отправили ещё сотни шариков пруссакам в подарок. Бабах. Ещё подарок. Бабах. Бабах. Тишина настала прямо оглушительная, хоть ножом её на хлеб намазывай. Всего шесть залпов было предусмотрено планом.

— Менять позицию! — Может и зря он такой манёвр предусмотрел. Там на стене вряд ли кто живой остался. А бережённого бог бережёт.

Неудачно они место для наблюдения выбрали. Кто же знал, что ветер организуется именно такой, что весь дым будет на них сносить. Руку вытянутую свою не увидишь, и дышать нечем. Выскочили все командиры полков из блиндажа этого и в лес подались, кашляя и слёзы размазывая. Брехт всё ждал, что вот сейчас пруссаки тоже по дымам отработают, а так как меткость у них не запредельная, то несколько шальных ядер прямо по полковникам и прискачут. Нет. Молчит Кёнигсберг. Прокашлявшись, Иван Яковлевич, стараясь держаться за стволами сосен, пригибаясь, короткими перебежками, добрался до последних деревьев и навёл на стену большую подзорную трубу, дав себе мысленно оплеуху в очередной раз, знал же, как сделать нормальную небольшую трубу с несколькими парами линз, чтобы она и приближала в несколько раз лучше, и в руке её не напрягая бицепсы — трицепсы можно было держать. Всё некогда. Ну, ещё и опасался, что продадут мастера секрет супостатам. Усиливать соперника не хотелось. Наверное, пора впереди уже серьёзные войны.

На стене суетились немцы. За километр с небольшим в четырёхкратную оптику видно было не очень, но ответной стрельбы пока не было. Зря перестраховался, сейчас бы шесть залпов картечных гранат были в самую пору.

Бабах. Точно после этой войнушки нужно будет наградить бомбардиров, успели перетащить тяжеленные орудия, весившие вместе с лафетом полторы тонны, на сто метров левее, установить их, навести и выстрелить, а ведь не более десяти минут прошло.

Бабах. Бабах. Стена опять окуталась дымами, и это рвались наши гранаты, а не враги отвечали. Бабах. Всё, шесть залпов сделано.

— Капитан, охладите стволы и закиньте шасть шрапнельных гранат за стену, — подошёл Брехт к батарее. Они подтащили орудия почти вплотную к батарее шестнадцатифунтовых пушек, что стояла пока в резерве. Зачем маленькие гранатки посылать, если двухпудовые монстры есть. Вот если выйдет прусская армия из города, тогда и ей пострелять придётся.

Бабах.

— Ваше Высочество, над крепостью белый флаг появился! — Брехт задумался. Награждать собрался, а в Российской империи и наград таких нет. И орден Александра Невского и орден Андрея Первозванного — это очень высокие награды. Практически для генералов и прочих графов с князьями, такими солдата не наградишь. Орден Кирилла и Мефодия, что он пробил у Анны Иоанновны для всяких просветительских и научных успехов, орден Святой Екатерины для бабс, а для младших офицеров, и тем более сержантов всяких, и нет ничего. Нужно разработать положение о Георгиевских наградах. Там к двадцатому веку стройная система организовалась и степеней много, да еще и медали в придачу. Быстрее бы уж закончить с этой ненужной войнушкой и домой. Столько дел, а тут недели в холостую пропадают.