Казанский Каин - Евгений Евгеньевич Сухов

и Казань. И тогда он проявится и станет не последним человеком в этом городе, куда занесла его судьба и черный бомбардировщик фронтовой абвер-команды. А покуда… Покуда он будет вредить ненавистной власти, убившей его отца, насколько у него хватит сил и возможностей.

Глава 8

Мужские часы с гравировкой

Но немцы в Казань не пришли. Мало того что им не удалось взять Сталинград и двинуться вверх по Волге, как они планировали, так их армия попала в окружение и потерпела сокрушительный разгром, после которого Гитлер объявил трехдневный траур.

После поражения немцев под Сталинградом Красной Армией была перехвачена стратегическая инициатива в войне, после чего немцев и их сателлитов стали теснить на запад, а потом и вовсе погнали назад, откуда они пришли. Это было поражением интересов и чаяний лично его, оставшегося не у дел абверовского шпиона Геннадия Андреевича Филоненко-Раскатова. Теперь надлежало как-то приспосабливаться к тому, что случилось и что напрочь разрушило все его чаяния. К тому же еще в конце сорок второго года возникли трудности с деньгами. Можно было бы, конечно, отправиться к месту высадки и найти ту самую лесную поляну недалеко от деревни Ореховка и запрятанный контейнер, где, помимо прочего, лежали несколько десятков тысяч советских рублей. Но где гарантия, что его там не ждут? Наверняка Шустров рассказал все, что знал, и о нем, и о контейнере и его содержимом. В том числе и где он спрятан. Устроить засаду близ места, где спрятан контейнер, и взять третьего выброшенного парашютиста-разведчика – разве не таков был бы план у грамотного и опытного контрразведчика? По крайней мере, будь он, Геннадий Филоненко, чекистом, поступил бы именно так. Стало быть, настала пора пристроиться куда-нибудь, то есть найти работу. И Геннадий Андреевич Раскатов устроился на почту сортировщиком писем. И деньги какие-никакие платят, и информацию ценную можно почерпнуть из солдатских треугольников и офицерских писем. Например, о формировании в Казани стрелковой дивизии из оправившихся от ранений солдат и командиров под командованием полковника Ломового, также только что излечившегося от ранения в ногу. Все солдаты формирующейся стрелковой дивизии бывали на фронте, стало быть, имели опыт боевых действий, поэтому представляли опасность для противника по сравнению, к примеру, с дивизией новобранцев, пороху еще не нюхавших.

Вновь сформированная дивизия предназначалась для пополнения воинских частей Южного фронта, измотанных противостоянием с группой немецко-румынских армий «А», рвущихся на Кавказ. Информация эта была ценной, но вот только как передать ее в центр?

Остается глубокой тайной, как немцам стало известно о том, что старшему лейтенанту Кочетову удалось уйти от советской контрразведки. Для установления связи с ним в начале сорок третьего года в лесной массив близ Казани были выброшены два разведчика-парашютиста. Это были диверсант под псевдонимом Ягужин – у него было задание устроиться на работу на пороховой завод и взорвать несколько цехов – и радист Гончаренко (фамилия опять-таки ненастоящая). Этому как раз надлежало отыскать старшего лейтенанта Кочетова и принять от него собранную им информацию.

Советская контрразведка взяла Ягужина через неделю с небольшим после десантирования – слишком рьяно он принялся заводить знакомства с рабочими и служащими порохового завода, чем и привлек внимание органов НКВД. А вот радисту Гончаренко удалось продержаться около трех недель и установить связь с Кочетовым. Так что Геннадий успел до ареста радиста передать в центр сведения о формирующейся в городе стрелковой дивизии полковника Ломового. После чего он опять остался без связи. Как оказалось, уже навсегда…

После капитуляции Германии работа на почте потеряла для Филоненко-Раскатова всякий смысл. Да и денег она приносила самый мизер, так что в июле 1945 года Геннадий Андреевич подал заявление об увольнении по собственному желанию. К тому же при существующей карточной системе на продовольствие надлежало найти место более хлебное и благодатное для поддержания жизненных сил молодого мужчины. И Филоненко-Раскатов таковое нашел: устроился подсобным рабочим в продовольственный магазин на улице Архангельской. Вернее, Геннадия взяли на работу, поскольку он приглянулся заведующей магазином, одинокой женщине лет тридцати пяти, коротавшей в одиночестве долгие годы. А тут приходит устраиваться на работу хорошо сложенный молодой человек двадцати пяти лет от роду да еще привлекательной наружности. Так почему бы его не взять, а вдруг что-нибудь и сложится…

Так Геннадий Филоненко-Раскатов сделался разнорабочим продовольственного магазина и по совместительству любовником завмага Марины Степановны.

Где продукты – там усушка, утруска и прочие товарные потери. А еще обвес, естественная убыль и иные прелести, позволяющие заполучить излишки продуктов, которые можно употребить лично или продать с большим наваром. Словом, не придется ни голодать, ни считать последнюю копейку, мыкаясь с вопросом, куда ее употребить: на хлебушек или молочко. И зажил Геннадий Андреевич вполне сытно и при женской ласке, которой его одаривала с большой охотой Марина Степановна. Только вот никуда не девшаяся ненависть к власти, убившей отца, не давала покоя и требовала какого-то выхода.

Однажды, уже перед закрытием, в магазин зашел среднего роста капитан милиции, в годах, отоварить продуктовые карточки. Покуда продавец взвешивала милиционеру крупу, сахар и прочие положенные продукты, Геннадий следил за капитаном и с силой сжимал кулаки. Вот такие вот «капитаны» приходили арестовывать его отца, после чего он его уже никогда не увидел. Отца уже давно нет, а они, вишь, расхаживают, покупают продукты, едят их, живут себе в радость и в ус не дуют… Где справедливость? Когда, отоварив карточки, капитан вышел из магазина, Геннадий направился за ним следом. Ну а что особенного? Рабочий день закончился, кто ему запретит покидать рабочее место?

Капитан прошел немного по Архангельской улице и повернул к реке, держа направление к Горбатому мосту, соединяющему Ягодную и Адмиралтейскую слободы. Когда до моста оставалось метров десять и потянулись вдоль тропинки к мосту тростник и прибрежные камыши, Геннадий огляделся и, убедившись, что поблизости никого нет, нагнал капитана и накинулся на него сзади, обхватив правой рукою горло и сжав его изгибом локтя. Освободив от котомок руки, капитан попытался было вывернуться, но Геннадий сжимал его железной хваткой. Потом он одним движением сбил с милиционера фуражку и схватил его за затылок. Другой рукой взялся за подбородок и, как учили в разведшколе, выверенным резким движением повернул голову до упора влево с одновременным поднятием подбородка, словно он хотел поменять затылок и подбородок местами. У капитана что-то хрустнуло, он разом обмяк, закатил глаза и повалился в камыши. Геннадий отошел от упавшего капитана, подобрал выпавшие из его рук котомки и двинулся обратно.