Казанский Каин - Евгений Евгеньевич Сухов

в магазин заявился с большим опозданием. Марина Степановна неодобрительно покачала головой, погрозила любовнику пальчиком и предложила проследовать в подсобку на пружинный диванчик, где намеревалась сделать более строгое внушение, после чего предаться любви, как оно неоднократно случалось. Вполне достойная компенсация за нарушение трудовой дисциплины. Однако Геннадий неожиданно отказался, сославшись на большую усталость, и уверенно выдержал ее твердый взгляд. В их отношениях произошли серьезные перемены, чего нельзя было не заметить. Возможно, что именно эту ночь Геннадий провел в объятиях другой женщины. Марина Степановна, стараясь выглядеть спокойной, не без труда проглотила подступившую к горлу горечь. С этим следовало что-то делать.

Марина Степановна, сведя брови к переносице, решительно и строго произнесла:

– Тогда я тебя уволю за «неоднократные опоздания на работу». С записью в трудовой книжке. С такой волчьей записью… тебя даже дворником не возьмут. С голоду подохнешь!

– Ну и увольняй, как-нибудь выживу, – отрезал Геннадий и без малейшего сожаления покинул магазин.

У Ангелины он бывал еще несколько раз. Женщина сама назначала ему день, когда им следует увидеться, но поначалу он никак не мог предположить, что у Завадской он не один. Все решил случай, когда однажды он увидел в шкафу припрятанные мужские тапочки. Выходит, что у Ангелины имеется постоянный поклонник, причем настолько близкий, что не топает в носках по чистому полу, а переобувается в тапочки. А может, он даже не один?

Тогда Геннадий решил проследить, кто ходит к Ангелине и по каким дням недели. Для наблюдения он выбрал наилучшую позицию в кустарнике напротив дома – а их в разведывательно-диверсионной школе учили быть незаметными и сливаться с окружающей обстановкой – и запасся необходимым терпением. Интуиция не подвела. Выяснилось, что регулярно Ангелину по конкретным дням посещают двое мужчин. Один, пожилой, высокий, похожий на учителя и державший спину очень прямо, посещает дом Завадской исключительно по четвергам. Другой, помоложе и ниже ростом, приходит к Ангелине Романовне по вторникам и субботам. Геннадий заприметил еще парочку мужчин, верно случайных, которых приглашала к себе Ангелина разок-другой. К этой категории, похоже, относился и он сам, Геннадий Филоненко, значащийся по документам Раскатовым.

Уяснив, что партнер он для Ангелины второсортный (эдакий расходный материал) и что она и дальше будет использовать его исключительно для ублажения собственной похоти, которая неожиданно возгорелась и может столь же быстро угаснуть, иллюзий насчет нее Геннадий более не питал. Какие тут могут быть совместные планы?

Разочарование привело к действиям: он вывел ее из категории женщин, которые могут нравиться и с которыми приятно проводить время, и определил в категорию объекта, который следует использовать исключительно в личных интересах. А вот как это сделать лучше всего, следовало основательно подумать.

Геннадий побывал у Ангелины последний раз где-то в начале апреля. Завадская – это сразу стало непреложным правилом, обязательным к исполнению, – назначила ему прийти в среду четырнадцатого апреля. К этому времени он сильно поиздержался, и на рандеву с Ангелиной у него хватило денег лишь на бутылку белого портвейна «Акстафа» и на кулек шоколадных конфет.

Завадская немного скривилась, но подарок приняла, помня, верно, о том, что дареному коню в зубы не смотрят. Вечер прошел, как обычно, насыщенно и эмоционально, а вот на ночь она его оставлять не собиралась, о чем и объявила сразу же, как только застегнула пестрый халатик на все пуговицы. Произнесла, как начальница крепко поднадоевшему подчиненному:

– Все, Гена, больше я тебя не задерживаю.

– Понял, – спокойно ответил Геннадий и принялся одеваться. – И когда же ты мне назначишь следующую встречу?

Внимательно посмотрев на Гену, женщина произнесла:

– Ты становишься невыносим.

– Извини, если обидел.

– Ты этого хочешь?

Теперь, когда между ними все было определено, разговаривать стало значительно легче. Будто удавка с шеи слетела. Даже не верится, что когда-то он робел под ее ясным взором. Куда все это подевалось?

– Больше жизни, – отвечал Геннадий, застегивая на штанах пуговицы. Красивые изгибы под тугим халатом его уже не волновали.

– Давай встретимся двадцать первого апреля. Где-нибудь так часиков в шесть… Знаешь, всю неделю я буду занята. Нужно в доме еще прибраться.

– Я все понимаю, – не кривя душой, произнес Филоненко.

Когда он уходил, то в прихожей возле ножки диванчика обнаружил валяющиеся на полу мужские часы с порванным ремешком. Он не стал ничего говорить хозяйке – просто молча поднял их и положил в карман, руководствуясь непреложным и проверенным жизнью правилом: «Может, еще и пригодится».

Дома Геннадий внимательно разглядел часы и обнаружил на задней крышке дарственную надпись. И у него тотчас созрел план.

Двадцать первого апреля Геннадий пришел точно в назначенное время. Без долгих разговоров Ангелина расправила постель. Сбросив с себя халатик, легла на простыню. Эта чертовка не растеряла своей привлекательности даже в свои «около сорока». Весьма редкий тип женщин. Ее хотелось мять и разглядывать в разных ракурсах. Неожиданно пришла мысль, что он не первый, кто лежит на этих простынях. Желание неожиданно угасло.

Раздевшись, лег. Ангелине пришлось проявить значительную изобретательность, чтобы воскресить в нем прежнее вожделение.

– Сегодня ты определенно не в форме, – разочарованно произнесла Завадская.

– Это только начало. Уверяю, что дальше я не подкачаю.

Собственно, так оно и получилось. Ангелина извивалась под ним ящеркой, которой прижали хвост, и так громко кричала, что, казалось, могла переполошить уснувшую улицу.

– Ты, как всегда, великолепен, – произнесла Ангелина. Раскрасневшаяся, с блестящими глазами, она была несказанно хороша.

– Сегодня я особенно старался, – поднявшись, Геннадий взял со стула брюки.

– Я это почувствовала… И все-таки я хочу тебе сказать, что нам следует расстаться.

Заправив рубашку в брюки, Геннадий затянул ремень.

– Можешь мне объяснить почему?

– Мы очень с тобой разные и не подходим друг к другу… Можем остаться друзьями.

Филоненко подошел к зеркалу, поправил воротник на пиджаке. Повернувшись, произнес:

– А может, потому, что я не такой богатый, как твои ухажеры. Как зовут этого толстого крепыша? А этого долговязого с прямой спиной? Сколько они тебе платят за твою любовь?

Потребовалась долгая минута, прежде чем Ангелина совладала с собой, а потом визгливо выкрикнула:

– Что ты себе такое позволяешь?! А ну, выметайся из моего дома!

Геннадий достал «парабеллум», который в последнее время всегда носил с собой, и дважды без промедления выстрелил женщине прямо в сердце. Все произошло настолько быстро, что она даже не успела испугаться.

Где Ангелина хранила драгоценности, ему было хорошо известно. Он открыл ящик туалетного столика, достал две инкрустированные шкатулки и выгреб их содержимое себе в карман. Опустошенные шкатулки бросил в ноги Ангелине, уставившейся уже ничего не видящим взором куда-то поверх