Изображая зло. Книга вторая - Евгения Никифорова

Это казалось неправильным. Сама вероятность того, что неизвестный питает к Виктории глубокие чувства – после тринадцати лет забвения, – немало раздражала Мелькарта.

Бутон оказался зажат в кулаке, словно в тисках; пальцы грубо смяли лепестки. Роза не стерпела насилия и обречённо пала к сапогам мужчины.

Глава 7. Стервятник

Если бы анонимные доброжелатели шепнули Александру, что человек, которого он собирался уничтожить, среагировал на его невинный подарок, как бык на красную тряпку, он бы здорово повеселился. Отвлечься Кроули не помешало бы: с тех пор, как граф Сен-Жермен объявил о своём решении, всё пошло прахом. Исчезновение бессмертного навлекло новые беды. Иллюминаты не понимали, что произошло, и особенно их волновал вопрос, почему место в ареопаге передали человеку, который в их рядах появился сравнительно недавно. Особенно этим были обеспокоены управленцы. Александр предчувствовал их недовольство, ровно как и желание от него избавиться, потому не видел смысла в бездействии. Кто-то должен был ударить первым.

И снова ему пришлось ехать во Францию. Александр посещал эту страну чаще, чем собственную квартиру.

Париж он не любил, что бы про город ни говорили. Сьюзен же, наоборот, отнеслась к поездке с воодушевлением. Эйфелева башня, которую многие считали безвкусицей, уже давно снилась женщине, привыкшей к просторам и суровому климату острова Скай. После заселения в номер она сразу же бросилась на балкон обозревать столицу, и окрасившая губы улыбка подействовала на Кроули сильнее, чем он того ожидал. Детектив знал, ему трудно будет выдержать присутствие единственного в мире человека, который незаслуженно хорошо к нему относился. Всегда. Хотелось провалиться сквозь землю, когда Сьюзен, прыгая от восторга при виде парижских улиц, внезапно подбежала к нему и обняла – так непосредственно, что детектив чуть не потерял челюсть. Кроули всерьёз полагал, что она должна его ненавидеть – после того, как искренние чувства разбились о стену равнодушия. А вместо этого женщина делилась эмоциями, будто и не было между ними никакой боли, никаких разочарований. Даже в сорок Сьюзен умудрилась сохранить свою душу. Наверное, Бог задумался над её сотворением, когда смотрел на беззаботно играющего в песке Иисуса-младенца. Иначе откуда бы ей взяться, такой светлой?

– Я соскучилась по Франции, – пылко прошептала Сьюзен. – По этому неувядающему миру, по грохоту мегаполиса… Ты не представляешь, как я устала от сельской жизни!

– А ты меня в деревню звала.

– Я волнуюсь о твоём здоровье.

– Зря. Моё здоровье ещё попортит нервы иллюминатам.

Сьюзен разомкнула объятия и покачала головой. Большинство разговоров неизбежно сводилось к ордену. Они не могли даже чуть-чуть пожить для себя.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – ответил Александр. – Я сожалею.

– О чём?

– О том, что не в силах сделать тебя счастливой.

– Я ничего у тебя не просила.

– Но ты ждала. Ждала меня много лет.

Женщина отвернулась, желая спрятаться от пристального взгляда карих глаз.

– Я влюбилась в человека, который не может мне ничего дать. Влюбилась давно и бесповоротно. Ты презирал за это… Да я и сама себя презирала. Я сбежала из Англии. Сбежала от тебя. Это было правильно. Ведь любовь заканчивается. Испаряется со временем. Умирает.

– Тогда почему ты вернулась?

– Потому что в моей жизни ты занимаешь слишком много места. Что мне сделать, чтобы освободиться? Вырезать сердце? Пустить пулю в висок? Как тебя вычеркнуть? – Сьюзен обернулась. Решительное выражение, отразившееся на её лице, смутило мужчину. – Мне следовало убить тебя. Убить за всё, что ты натворил. За то, что забрал мою душу. Но и это не освободит. Я вернулась, потому что нужна тебе. Можешь отрицать, можешь не признаваться. Можешь меня ненавидеть. Я нужна тебе. Я буду рядом. А захочешь освободиться – ты знаешь, что нужно делать. Мои волосы, надеюсь, не потерял?

– О чём ты говоришь? – Кроули отступил на шаг, не веря, что Сьюзен предполагала подобное.

– О колдовстве. О магии вуду. Она поможет избавиться от лишних подозрений.

– Ты правда думаешь, что я могу применить против тебя силу?

– Но ты же применял её против других.

– Если ещё раз такое скажешь, я тебя обратно на Скай отправлю!

– Я никуда не поеду.

– А тебя никто не спросит!

– Я не брошу тебя одного, ясно?

Александр досадливо скрипнул зубами.

– Я пытаюсь спасти твою никчёмную жизнь! Как ты не поймёшь?! Всё это время я защищал тебя! От игр проклятых иллюминатов, от себя самого… Почему бы тебе хоть раз не послушаться голоса здравого смысла? Это я обречён гореть в преисподней! Я! Не ты… Это я проклят!

– А если я не хочу спасаться? Если меня уже нельзя спасти? – Сьюзен подошла к мужчине вплотную, наслаждаясь теми чувствами, что разрывали его. – Ты не веришь? Не веришь, что мы оба прокляты?

– Нет.

– Посмотри на меня, – Сьюзен обхватила ладонями его лицо. – Посмотри на меня внимательно и скажи правду. Скажи мне правду, Кроули!

– Правду? Какую правду, Лиллард? Ты хочешь знать, как сильно я тебя ненавидел? Как мечтал свернуть тебе шею? Как презирал? Что именно ты хочешь узнать? Это ведь ты меня сломала, Лиллард. Это ты меня уничтожила. Влезла со своей любовью и сокрушила всё, на чём я вырос – все мои идеалы! Как, Лиллард? Что в тебе особенного? Неуклюжая, глупая, слабая… Ребёнок! Почему именно ты? Я скорее предпочёл бы Морреаф, сдался бы на милость её жестокой натуре, нежели тебе! Хочешь знать, как я боюсь? Как выхожу из себя при одной лишь мысли, что иллюминаты тебя убьют? Да, Лиллард, я желаю освободиться. Я желаю больше никогда не думать о тебе, о нас… Я желаю себе смерти.

– Нет…, – женщина потрясённо смотрела в его злые глаза.

– Я сказал правду. Делай с этим всё что угодно.

Александр смахнул её руки и направился прочь из номера.

– Лучше бы ты дала мне умереть, Сьюзен Лиллард, – бросил он перед тем, как распахнуть дверь и уйти.

«Зря я поднял эту тему», – разочарованно думал Кроули, покидая отель. До встречи с иллюминатами оставалось несколько часов; можно было побродить по улицам, освежиться и сбавить пыл.

И почему им не удавалось сохранять рабочий ритм? Александр считал, что они давным-давно всё выяснили, и не ожидал со стороны Сьюзен пылкости. Чёрт его дёрнул идти на провокацию. То ли это её улыбка подействовала, то ли непринуждённые объятия… Рухнула какая-то стена, причём рухнула основательно. Да, он злился, и злился больше на себя. Он знал, чем всё в итоге закончится, так зачем позволил этому случиться?

«А если Лиллард уедет?»

Александр неожиданно замер посреди улицы. Мелькнувшая мысль показалась очень вероятной. Что будет, если Сьюзен и вправду вернётся в Шотландию?

«Конечно, ничего. Ничего не произойдёт».

А бес за спиной коварно шепнул: «Ничего утешительного».

Александр мотнул головой и двинулся дальше. Он всегда был один. Так повелось с детства. Почему что-то должно измениться? Потому что в груди становится тесно, когда Сьюзен в минуты задумчивости перебирает светлые пряди? Потому что сердце пропускает удар, стоит женщине коснуться его? Потому что хочется себя застрелить, как паршивую собаку, когда приходится повышать голос и видеть в широко распахнутых глазах обиду? Ничего из этого не имело значения, он даже не верил, что сумеет дожить до вечера.

Злость перелилась на город. Мерзкий Париж… То, что нравилось Сьюзен, уже много лет покоилось на дне Сены, исчезло в пропасти забвения. Не было в столице прежнего духа. Париж порвали на куски. С одной стороны – бизнес-центр, высотные здания, престижные магазины, с другой – нищета, вонючие рынки, коробки, в которых проживали люди, отрезавшие себя от родины. В прежние времена города отличались определённой, им одним свойственной архитектурой, но теперь какую бы страну ни посетил, всюду будут стоять одинаковые небоскрёбы: терялась индивидуальность, терялся дух. Поэтому, когда вместо изысканных француженок Александр видел закутанных в паранджу арабок, он не удивлялся. В мире властвовал абсурд. Прекрасное представало уродливым, уродливое – истинным.

Кроули мог бы долго рассуждать на эту тему, раздражаться и досадовать, но ход мыслей грубо оборвали шум, звуки стрельбы и крики. Как по команде, он ринулся на асфальт и спрятался за припаркованной у обочины машиной.

Всё, что произошло в последующие несколько минут, не вписывалось ни в какие рамки, не несло ни толики закономерного… Александр совершенно не был готов к перепалке; последнее, чего бы ему хотелось – стать непосредственным участником террористического акта.

Он осторожно выглянул из-за укрытия. Распростёртые на дороге тела, кровь, поплывший дым и разбивающиеся одна за другой витрины… Нападение на мирных жителей среди бела дня. Чертыхаясь и прикидывая, куда бы деться, Александр вынул пистолет – на всякий случай. И, как оказалось, не зря. Словно почуяв опасность, Кроули ловко извернулся и наставил дуло на человека в чёрной маске, застывшего у него за спиной с обрезом. Казалось, прошли минуты, прежде чем неизвестный отступил. Они смотрели друг другу в глаза: Александр не обнаружил ни страха, ни смятения; нападавший прекрасно сознавал, что делал. Чёрные маски… Кроули знал, кто их носил. Этих людей называли Рыцарями Ночи. Как правило, они действовали в тёмное время суток. По крайней мере в Англии. Неужели во Франции было иначе? Или террористы изменили правила?