Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

и который раз высчитывая ходы, чтобы выпутаться из своих неприятностей.

— Ревский? — переспросил он дежурного и выслушал о доносителе. — Есть у нас такой разведчик, сейчас ему позвоню.

* * *

Этак подняли среди ночи с постели Бориса, который понял, что по его душу прибежал вне себя прямо на Гороховую, видно, «версалец» Яшка. Он мгновенно оделся и сунул в карман револьвер с полным барабаном.

Вскоре Ревский вбежал в ЧеКу и сразу же вылетел с жестикулирующим Яшкой на улицу. Они устремились к «Версалю», половой по дороге излагал обстановку.

Перед входом в кабаре Борис Михайлович распорядился:

— Пригласи под любым предлогом сейчас же Мохнатого в коридор» где они со Шпаклей Аню убивали.

Яшка пронесся к себе в каморку, разделся и выскользнул в зал, как ни в чем не бывало. Он подошел к так и оставшейся им приоткрытой двери кабинета с урками, прислушался. Внутри продолжался пир.

Официант вошел в кабинет и обратился к Мохнатому:

— Николай, вас желает-с видеть одна прекрасная мамзелька.

— Кто? Гунька иль Таня Черная? — спросил тот о давнишних здешних девочках.

— О-о, — протянул Яков, — тех уж след простыл. Это новая наша прима, сами оцените. Узнала, что такая персона, как вы, к нам пожаловали и желает сблизиться.

— Так зови мамзелю сюда, мы ее сообща вполне можем оценить и проверить, — весело пробасил Мохнатый, разглаживая бородищу.

— Она настаивает сначала-с тет-а-тет.

— Иди, Никола, — подбодрил его Куренок. — В таком барышне не отказывают.

— А куда? — словно чуя неладное, уточнил Мохнатый.

— Да в коридорчике-с через зал она вас поджидает, там потемнее и диванчик есть.

Мохнатый поднялся и вышел из кабинета. Поглядывая с багровой рожи с кустищами бороды на море женских, мужских голов за столиками и на танцевальной площадке в зале, окутанным табачным дымом, он перебирал нетвердыми ногами, пытаясь притопнуть в такт взвизгивающей мелодии, которую наяривал оркестр на сцене.

«Ямник» прошел к коридорчику и шагнул в него, давным-давно позабыв, что здесь на его глазах Сенька-шпакля колол под декольте проститутку Аньку.

— Эге, мамзель! Есть кто? — спросил он, плохо видя в сумраке после ярко освещенного зала.

— Есть! — глухо сказал Ревский, оказавшийся у него сзади, и впечатал дуло револьвера в затылок «ям-ника». — Это за Анну Сергеевну по кличке Брошка!

Он выстрелил и толкнул тело Мохнатого вперед, определяя нужное направление для падения, как это делали чекисты на расстрелах перед заранее выкопанными могилами. В зале визжала музыка, и выстрела не было слышно.

Ревский на секунду выглянул из коридорчика и мигнул Яшке, наблюдавшему в этом направлении из-за колонн напротив кабинетов. Официант быстро проскочил к нему через зал.

— Мохнатый готовенький, — сообщил Ревский. — Зови теперь сюда Куренка и Ватошного.

Яков вернулся к кабинету фартовых и объявил оставшимся:

— Господины хорошие, немедля вам приказывают-с явиться в коридорик, куда отбыл Коля ваш Мохнатый.

— Чего? — не понял Куренок. — Мохнатый, что ли, зовет?

— Там увидите-с, — уже небрежно ответил Яшка, посмеиваясь.

Куренок с Филей отправились, куда им указал вдруг обнаглевший «трактирный монах». Когда они вошли в коридор, Ревский стоял над трупом Мохнатого, занюхивая из табакерки.

— Господа жулики, — мрачно проговорил он, — теперь вы знаете, рвань лиговская, кто я. Потому и кончил вашего дружка Николку, больше ему о своей бороде заботиться не придется.

Филька ошалело переводил глаза с мертвеца на Ревского. Куренок дернул руку к карману за оружием, Борис вскинул револьвер.

— Ша, барандай! Еще движение — и ляжешь вместе с Мохнатым… Слушайте, дурбени, сюда. Мне нужна шайка с Охты, которая под видом попрыгунчиков грабит прохожих. Как ее искать, вы отлично знаете, я это понял из нашей беседы на Лиговке. Чтобы завтра-послезавтра мне были предоставлены сведения об охтинских.

Он сплюнул на труп, помолчал и закончил:

— Вы теперь повязаны кровью Мохнатого. Пронька Крючок оставил его в вашем обществе, а у Коли получилась дырка в башке. Кто ее сделал? Меня никто здесь не видел и не увидит. Выходит, вы приятеля своего за что-то уработали. Яшка за вас и слова не скажет, официант мой человек давно, и сейчас меня предупредил о ваших с Мохнатым барах-растабарах. Так что, фар-товенькие, делайте, что я сказал. Как ранее и обещал, зайду к вам на днях… Больше чтобы с вашей стороны фокусов против меня не было! Мохнатого я кокнул за Аню Брошку, а вас враз покончаю за запитанного господина императорского сыщика Силу Поликарповича Затескина.

Борис с револьвером в руке отступил в темноту и исчез в сторону улицы.

Глава пятая

В обычное рабочее утро Орловского в его кабинете на Фонтанке раздался звонок и, когда он взял трубку, услыхал торжествующий голос Целлера:

— Бронислав Иванович, не все тебе меня поддевать по женской части! Ты, оказывается, гораздо больший дока в этом отношении. Како-ой волокита! Какие дамы одаривают тебя своей благосклонностью…

— Яков Леонидович, — дружески прервал его Орловский, — что ты в самом деле? Говори определенно.

— Здесь поговорим. Сейчас же ступай ко мне.

— Что за таинственность? — внутренне напрягаясь, весело воскликнул Орловский. — Ну, намекни хотя бы.

Целлер хмыкнул и отрезал:

— Жду тебя.

Пришлось Орловскому не откладывая идти на Гороховую. По дороге он перебрал массу провальных вариантов, приготовился к самым паршивым. А именно: или выяснили, что весной укрывал на Сергиевской знаменитую гусарскую унтершу и белую террористку Мари Лисову, или де Экьюпаре на границе попался с письмом в Гельсингфорс к невесте Орловского, дочери фрейлины Лизе Тухановой.

Целлер, с просторной физиономией, в своем кабинете как всегда сиял радушием, качество которого неопределимо; не стал еще томить и выпалил:

— Ты давно в доверенных лицах у графинь?

Орловскому полегчало, он сообразил: «Не самое поганое из тысячи роковых случайностей агентурного дела — это, скорее всего, Мура Бенкендорф, хотя и по ее линии Целлер может выйти на крупные для меня «английские» неприятности».

— Графини разные бывают, — уклончиво отвечал Орловский, усаживаясь.

— Я имею в виду графиню Марию Бенкендорф, урожденную графиню Закревскую, вдову царского дипломата, балтийского помещика.

Надо было овладевать положением, ставя на место раззадорившегося Целлера, и Орловский процедил:

— Ты отчего с меня начал снимать допрос, Яков Леонидович? Я у тебя разве прохожу по какому-то делу?

Целлер всплеснул руками:

— Ох, и заноза ты! В общем, задержали мы эту дамочку случайно в уличной облаве, документов у нее не было, но оказались фальшивые продуктовые карточки. Она стала утверждать, что является Марией Бенкендорф и так далее. Просидела графинька (это-то сразу было видать) здесь неделю, допрашивали ее насчет поддельных карточек, но она продолжает настаивать, что выменяла их у незнакомых людей, причем на свою соболью муфту.