Пробуждение - Михаил Михайлович Ганичев

чье-то платье, ситцевое, в горошек, и сразу перешел на шаг. Ему не надо было говорить чье!.. Поставь тысячу женщин спиною к нему, и он, не гадая, сразу бы указал на Анну. Да, это была она. Да и нечего скрывать, что, как только Сергей появился в деревне, она уже знала об этом. Ей тоже хотелось увидеть его, и она чувствовала, что первым делом он придет на реку, в то место, где у них зародилась первая любовь.

Сергей, подходил к ней осторожно, еле переставляя непослушные ноги. Анна стояла лицом к нему и улыбалась. В левой руке она держала ветку, а правой отрывала лист и бросала на землю. Делала это не торопясь, будто считала шаги Сергея. Сергей сразу заметил, что лицо у нее немного подурнело, но все же было красивое.

— Здравствуй, Анна! — тихо проговорил Сергей, почти прошептал и взял ее теплые руки в свои. И сразу показалось, будто он не уезжал из деревни, будто протекли не годы, а какие-то минуты.

— Здравствуй, Сережа! — Анна крепко сжала его руки. — Скажи, только честно, ты очень на меня сердит?

— Есть немного! — честно сказал Сергей, заглядывая в синие озера.

— Прости! До сих пор не понимаю, как я решилась выйти за другого. Вот дура была!

— Давай сядем! — предложил Сергей и расстелил полотенце.

Из-за кустов им не видна была деревня, да они и не опасались чужих взглядов, просто поняли, что разговор будет долгим.

— Сережа! Как я выгляжу в девичьем платье? Специально для этой встречи надела.

— Выглядишь нормально! Пополнела чуть-чуть. Не это важно, — ответил Сергей и приготовился слушать Анну. — Расскажи, как ты жила? Чем занималась? Как сейчас живешь? Говори только правду.

— Я и хочу рассказать тебе правду! — воскликнула Анна и побледнела. — Не знаю, поверишь ли только? Уезжала я из деревни с одной мыслью: хотела, чтоб ты помучился, поревновал. Устроюсь на работу, думала, и приеду к тебе. А получилось совсем обратное.

Из воды выпрыгнула большая щука и тут же плюхнулась в воду. Долго от нее расходились круги. По камням запрыгали трясогузки. Над тем местом, где была щука, закружились чайки. Подул теплый ветерок.

— Поселилась в общежитии. Комната была на двоих. Напарница оказалась гулящей девкой. Привязалась ко мне: «Пойдем на танцы да пойдем!» Уговорила. Пришли в заводской клуб. К ней сразу куча парней. Среди них был один, черный как цыган. Очень красивый он был, чего скрывать. К тому же неутомим ни в танцах, ни в шутках. Ребята только и ждали от него, чтобы он что-то сотворил, а им лишь бы похохотать. Так вот, этот парень лип ко мне, как грязь к туфлям, проходу не давал. Сутками торчал в нашей комнате. Я и напарница рты не закрывали от смеха. Все желания мои быстро и точно исполнял. Захочу я, например, цветы, а он уже несет букет. Вспомню про конфеты, и он тут же протягивает кулек. Где доставал — одному черту известно!

Солнце на той стороне реки уже взобралось на самую высокую сосну и оттуда жарко целовало Анну и Сергея. Из кустов высунулась морда жеребенка, уставилась наивно-детскими глазами на сидящих, и когда Сергей махнул рукой, жеребенок ушел к реке. Стало жарко. Сергей расстегнул ворот рубахи и сел поудобнее.

— Не скрываю, Сережа, понравился он мне, — продолжала Анна. Она даже комара, присосавшегося к ее шее, не замечала. Сергей не утерпел и смахнул его веткой. — Видно, черт толкнул — вышла за него замуж. Тут и началось. Он был какой-то шальной, неудержимый. В его душе, как в одной кастрюле, скопилось столько нежного и грубого сразу. То он не отлучался от меня, то надолго уходил к какой-нибудь бабе, то нежно ласкал меня, то, намотав подушку на кулак, бил, да так, чтоб синяков не было. Сам гулял, а мне даже смотреть на мужиков не давал, не то что разговаривать. Иногда позвонит ночью и говорит: «Ань, у меня собрание, так я прямо с нее и домой. — Это у него шутки такие были. — Только ты того, одна спи… не то…»

Анна замолчала. Воспоминание было не из приятных, и ей тяжело, видно, рассказывать. Сергей понимал ее состояние. В душе, как медведь в берлоге, тяжело ворочалась ревность. Люди-люди!.. Одну жизнь, данную Богом, не можем прожить по-человечески!.. Как не стыдно — воруем друг у друга деньги, хлеб, любовь!.. Своя утроба ближе, роднее чужой?! Уймитесь, пока не поздно! Ведь очень будет стыдно на том свете! Там не надо всего этого, там перед Богом нужна только чистая совесть.

— Однажды я убежала от него. Решила про себя, что никогда не прощу, — снова стала рассказывать Анна. Казалось, она не задумывается над тем, какую реакцию вызовет ее исповедь у Сергея. — Так послушай, чего он задумал. Выкрасил бинт красными чернилами, замотал им руку, пришел ко мне и говорит: «Вот, полюбуйся! Хотел тебя встретить с работы, а на меня напали хулиганы. Поранили». Тут он сморщился и чуть не заплакал. Поверила я ему, очень он разжалобил меня. До этого почти час на коленях стоял. Потом опять все потекло по старому руслу. И вот, Сережа, я навсегда ушла от него. Детей у нас нет, и я решила пожить пока в деревне. И ушла на этот раз навсегда.

Сергей молчал, собирая в кучу мысли, как собирает тучи гроза. Замолчала и Анна. Говорить было больше нечего, да и не хотелось. Она дотянулась до куста, сорвала веточку и стала нюхать листочки. У них уже не было того терпкого запаха, какой бывает весной.

Сергей все так же молчал. Он чувствовал, что Анна по-прежнему для него любимая и желанная, и ничего, что этот цветок сорван другими, он еще нежен и притягателен. Да и невозможно сделать того, что годами лежало на дне души, — взять враз сгрести и выбросить, как золу из печки. Будто пароход к пристани, его тянуло к ней.

— И ты ни разу не вспомнила меня? — спросил Сергей, хотя отлично знал ее ответ.

— Вспоминала, Сереженька! Очень-очень часто вспоминала. Я только потом поняла, что отказалась от чистого ручья и все эти годы пила из грязной реки.