Кареглазая моя - Лиза Клейпас

сообщений, спокойный тон которых сменился озадаченным нетерпением. Он, очевидно,

понял, что я его избегаю, но не сдавался. Даже попробовал дозвониться мне на работу и

оставил сообщение, которое, хоть и было вполне безобидным, вызвало значительный

интерес у коллег. София утихомирила их, заметив деланно легким, радостным тоном, что, хожу я на свидания с Джо Тревисом или нет, это мое, и только мое, дело. Но после работы

сестра приперла меня к стенке на кухне и спросила:

– Ты сама не своя, mija. Со свадьбы Кендриков ты ведешь себя как-то странно. Все в

порядке?

– Конечно, – быстро проговорила я, – все отлично.

– Тогда почему у тебя приступ ОКР (обсессиивно-компульсиивное расстроийство – прим.

пер.)?

– Я просто немного прибралась и переставила вещи, – защищаясь, ответила я. – Что тут

плохого?

– Ты разложила все меню еды на вынос в папки по цветам, а все журналы – по датам. Это

слишком, даже для тебя.

– Я просто хочу, чтобы все было под контролем. – Я смущенно открыла ближайший ящик

и начала перекладывать столовые приборы. София молчала, терпеливо выжидая, пока я не

удостоверилась, что все лопатки лежат в одном отделении, а шумовки – в другом.

– Вообще-то, – торопливо заговорила я, вертя в руках набор мерных ложек, – ночью после

свадьбы я переспала с Джо Тревисом, и сейчас он зовет меня на свидание. Но я не хочу

встречаться с ним еще раз и не могу заставить себя сказать ему об этом. Поэтому

игнорирую его звонки в надежде, что он просто-напросто отвяжется.

– Почему ты хочешь, чтобы он отвязался? – участливо поинтересовалась она. – Все было

так плохо?

– Нет, – ответила я. Какое счастье, что могу говорить об этом! – Боже мой, это было так

изумительно, что, думаю, часть мозговых клеток у меня просто выкипела. Но начнем с

того, что я вообще не должна была этого делать. Я и впрямь сожалею о случившемся,

потому что сейчас хожу словно во сне, будто у меня эмоциональный раздрай или что-то

подобное. Не могу прийти в себя. И каждый раз, как подумаю о том, что я вот так взяла и

запрыгнула к нему в постель, мне становится неловко.

– Ему же не неловко, – указала София. – Почему тебе должно быть?

Я мрачно взглянула на нее.

– Он мужчина. Только потому, что я не согласна с двойными стандартами, не значит, что

их не существует.

– Мне кажется, – мягко заметила София, – в данном случае ты единственная, кто

придерживается двойных стандартов. – Закрыв посудный ящик, она повернула меня к себе

лицом. – Позвони ему, – потребовала она, – и скажи «да» или «нет». Прекрати себя

мучить. И его тоже.

Тяжело сглотнув, я кивнула.

– Я напишу ему.

– Лучше поговорить.

– Нет, во избежание невербальных сигналов это должно быть письменное сообщение.

– Что такое невербальные сигналы?

– Все средства общения, кроме слов, – пояснила я. – Например, интонация, или паузы, или

темп речи – быстрый или медленный.

– То есть то, что позволяет донести правду.

– Именно.

– Ты можешь просто быть с ним честной, – посоветовала она.

– Лучше я напишу.

Перед тем, как пойти спать, я открыла список сообщений на своем телефоне и заставила

себя прочитать последнюю эсэмэску от Джо.

«Почему не отвечаешь?»

Крепко сжав телефон, я сказала себе, что просто смешна. Я должна справиться с

ситуацией.

«Была занята», – написала я.

Он ответил с тревожной быстротой.

«Давай поговорим».

«Лучше не надо».

После длинной паузы, в течение которой он, несомненно, пытался решить, что ответить, я

добавила:

«Из этого все равно ничего путного не выйдет».

«Почему»?

«Для одной ночи все было идеально. Никаких сожалений. Но большее меня не

интересует».

Через несколько минут стало очевидно, что ответа не будет.

Остаток ночи я провела, пытаясь заснуть, сражаясь с собственными мыслями.

«Подушка слишком плоская. Одеяла слишком теплые. Может, выпить травяного чаю...

стакан вина... мелатонин... еще почитать... нет, прекрати думать, прекрати. Встать в три

часа – это слишком рано?.. может, подождать до четырех?.. »

Стоило мне наконец задремать, как зазвонил будильник. Со стоном я вылезла из постели.

После долгого душа натянула леггинсы и свободную вязаную тунику и спустилась на

кухню.

Мы с Софией жили в частично отремонтированном здании бывшей сигарной фабрики в

Монтроуз. Обе любили этот эксцентричный квартал с большим количеством картинных

галерей, элитных бутиков и причудливых ресторанов. Благодаря полуразрушенному

состоянию он достался мне почти за бесценок. Мы превратили первый этаж в просторную

студию с голыми кирпичными стенами и нескончаемыми рядами фабричных окон с

частым переплетом. На втором располагалась открытая кухня с гранитными

разделочными столами, в центре, вокруг электро-голубого секционного дивана, – зона

отдыха, и зона творчества со стеной идей и столами, заваленными книгами, образцами, обрезками и шаблонами. Моя спальня была на третьем этаже, а спальня Софии – на

четвертом.

– Доброе утро, – бойко поздоровалась сестра. Меня передернуло от ее бодренького тона.

– Боже. Пожалуйста. Приглуши чуток.

– Свет? – спросила она и потянулась к выключателю.

– Нет, жизнерадостность.

Встревожившись, София налила чашку кофе и протянула мне.

– Плохо спалось?

– Нет. – Я добавила в кофе заменитель сахара, сухие сливки и перемешала. – Ночью я

наконец написала Джо.

– И?

– Выложила все как есть. Сказала, что возможность еще раз с ним увидеться меня не

интересует. Он не ответил. – Я пожала

плечами и вздохнула. – Словно гора с плеч. Надо было написать еще несколько дней назад.

Слава богу, что не нужно больше беспокоиться по этому поводу.

– Ты уверена, что приняла правильное решение?

– Без сомнения. Может, я провела бы еще одну потрясающую ночь, но меня не привлекает

перспектива стать дешевым

развлечением богатенького мальчика.

– Рано или поздно ты с ним столкнешься. Еще одна свадьба, или какое другое

мероприятие...

– Да, но к тому времени это будет уже не важно. Он меня забудет. И мы оба будем вести

себя как взрослые люди.

– Судя по невербальным жестам, ты обеспокоена, – заметила сестра. – Чем я могу помочь, mija?