o 496d70464d44c373 - передний

самых потаенных уголках мозга. Только через несколько минут пришлось

осознать, что на обычное невинное похмелье наложился очередной

приступ мигрени. Знаю, что там наверху никого нет, но если они все-таки

существуют – меня совершенно не любят и ни во что не ставят.

71

Раздался стук в дверь, и это было новое испытание. Шурик починил

замок, и хотя дверь замечательно запиралась, теперь мне пришлось

ползти и открывать ее.

Даже счастливая рожа Диего не вселила в меня оптимизма. Правда, он

трогательно принес мне бутылку текиллы, к которой я тут же присосался,

как младенец к груди матери. Ямочки на пальцах, беззубый ротик,

хрюнячьи глазки. Ненавижу детей.

– Чего-то ты рано. Испугался и сбежал из постели ненасытной Лены? –

спросил как-то слишком злобно.

– Рано? Сейчас пять вечера.

– Темнеет позже. Каждый год путаюсь. Сумерки путают.

Диего приложил руку к моему лбу. Я покачнулся и закрыл глаза.

– Нет, температуры у тебя нет. Но выглядишь на пять долларов.

– Спасибо, дорогой, это как раз то, что я хотел услышать в начале нового

многообещающего дня… то есть вечера… Да кого это к черту волнует.

Сжал текиллу в объятьях и забрался обратно в кровать. Диего, не

раздеваясь, присел около меня с краю. Запрокинув голову для

внушительного глотка, следом я улыбнулся своему сто раз спасителю и

только после этого заметил проникшую в комнату кошку. Она была

коричнево-черной. Видимо, с рожденья.

Диего проследил за моим взглядом и объяснил:

– Это я ее впустил. Она сидела около двери в квартиру. Соседей, да?

– Нет, наверное, все-таки моя.

Кошка не обращала на нас ни малейшего внимания, только все к чему-то

принюхивалась.

– Твоя? – спросил Диего.

– Покойной Нелли. Тут девушка ножом зарезалась, кошка ей

принадлежала.

– Знаешь, мне Лена рассказала.

– Что?

– О твоих приключениях, в частности об этой Нелли.

– Надо же, оказывается, она все-таки меня слушает.

– Лена очень хороший человек. И она о тебе беспокоится. Думает, что

ты…

– Не в себе?

72

– Да, но она это не цинично сказала, она, действительно, волновалась.

– Как благородно.

– И попросила, чтобы в ее отсутствие я за тобой присмотрел.

– А ты, наивная душа, с порога выложил все карты.

– Понимаешь, я, конечно, с Леной согласился, но сам не очень верю, что

ты тронулся.

– Диего, ты великолепно подбираешь слова. Тебе надо работать в

психологической помощи тем, кто неожиданно потерял близких.

– Меня тоже считали сумасшедшим. Еще в Португалии. Я поэтому и

уехал в Россию, получил здесь замечательное образование, а главное

избежал смирительной рубашки.

– А что случилось?

– В конце 80-х в Лиссабоне получила широкое признание одна

политическая партия, я тогда подрабатывал журналистом и интуитивно

прочувствовал в этом сенсационный материал. Дело в том, что костяк

партии составляли бывшие богословы и такие же бывшие агностики, эта

тенденция показалось мне интригующей, и незаметно я влился в их ряды,

чтобы чего-нибудь разнюхать. Втерся в доверие, стал участвовать в редких

закрытых собраниях, содержание которых они вряд ли хотели сделать

предметом гласности.

– Ягненочек, смилуйся, пожалуйста, – говори медленнее и тише…

– О’кей. Я так и не понял до конца, что это были за люди, то ли

сумасшедшие, то ли какие-то сектанты. По наведенным справкам все они

были образованными, уважаемыми в своих областях людьми,

богословами, философами, но почему-то резко свернули со своей дорожки

и решили уйти в политику. Их коллеги считали это неразумным и даже

подозрительным. Они несли полный бред на своих собраниях. Говорили о

каких-то отвернувшихся богах, будто атеизм получил распространение не

из-за торжества разума и того, что бога действительно нет, а из-за того, что

все известные и почитаемые боги сами отвернулись от людей и ушли в

другие, более высокие миры, предоставив землян самим себе. Еще помню

какую-то чушь о том, что человеческая душа с тех пор перестала быть

бессмертной. В общем, не долго думая, а я тогда был честолюбивым,

нетерпимым и чересчур поспешным, я решил все-таки просветить

общество на счет тех, за кого оно хочет голосовать. Разразился жуткий

73

скандал. Скажем так, программа партии совершенно не имела отношения

к их бредовым разговорам, и это многих возмутило. И все же ребята

смогли оправдаться, они хорошенько меня подставили, и я лишился и

должности, и вменяемой репутации.

– А почему тебя объявили сумасшедшим? Многие журналисты рано или

поздно ошибаются в погоне за сенсацией.

– Это партия распалась вслед за скандалом. Мне все-таки удалось

пошатнуть доверие к ним, и лучше они выдумать не могли. Однако все это

не давало мне покоя, и я решил неофициально проследить за их

дальнейшей судьбой. Через пару, тройку, пять лет почти все из них

вернулись в большую политику, но рассредоточившись по другим партиям,

иногда даже не имевшим отношения к их изначальному профилю. Как

вирус, понимаешь? Проникли с совершенно никому неизвестными

планами. Это реально сбило меня с толку, может быть, я и напридумывал

себе всяких ужасов. Закончилось тем, что я сколотил движение против

коррупции в высших эшелонах власти и наделал много шуму. Дошло до

суда, где я с пеной у рта доказывал, что в политику идут сектанты и

мистики, что однажды нами будут править психи…

– И тебя попросили из страны?

– Вроде того. На самом деле я сам уехал. И во многом из-за страха. Эта

история, а я расписывал ее себе в самых фантастических красках, чуть

взаправду не сшибла меня с колесиков.

– Ты мне что-то пытался рассказать в нашу первую встречу, но я принял

это за пьяный бред. Извини.

– Прекрати. Теперь ты понимаешь, почему я не собираюсь считать тебя

за дурика?

– Да, я благодарен.

– Однако мне приходится признать другой вариант, что вся твоя история

– правда.

– Вся моя история – правда, – я усмехнулся.

– И что ты собираешься делать?

– После вчерашней встречи с Леной, я твердо решил познакомиться со

своими обидчиками.

– Не опасно?

– Ну, они все-таки оставили мне жизнь в первый раз. Любой идиот

74

догадается, что теперь мне не даст покоя обыкновенное любопытство.

– В таком случае, я скажу то, зачем сюда пришел. Ты во всем можешь на

меня положиться.

– Черт тебя дери, Диего, какой же ты все-таки милый.

– Я действую с расчетом. Понимаешь, я очень люблю Лену, она та самая

женщина, которую я даже не надеялся встретить. Было достаточно одной

ночи… Но она взяла с меня слово, что я не уеду из России, пока не смогу

убедиться, что с тобой все в порядке. Только после того, как я тебе помогу,

я отправлюсь за ней в Марокко. Она в свою очередь обещала ждать.

– Ты все-таки переспал с ней?

– Нет.

Я болезненно поморщился и сделал несколько длинных глотков, чуть не

захлебнувшись на последнем. От невыносимой грусти.

– Знаешь, – сказал я, целиком веря в свою мысль, – все лучшие мужики

все равно рано или поздно достаются женщинам.

– Есть еще все остальные, – куце подбодрил Диего.

– Это что-то настолько аморфное, что даже язык не поворачивается

назвать их людьми.

– Не грусти.

Диего наклонился и поцеловал меня в губы. Больше я никогда не

почувствую его запах безнаказанно.

– Тебя там внизу подарок ждет. От Лены.

– Я никуда не пойду. Издеваетесь, что ли?

Только через несколько секунд понял, о чем он. И хотя мигрень не

прошла, я готов был прыгать от счастья.

– Йес! Йес! Йес! Порше!

– Даже подсказывать не понадобилось, – рассмеялся Диего.

– И даже не жди, что я буду интеллигентно отказываться от столь

дорогого подарка. Меня долго уговаривать не надо.

– Лена решила, что рассекать на нем марокканские пустыни глупо.

– Правильно решила. Я целиком с ней согласен.

К кровати подошла кошка Нелли. Вернее, моя кошка.

– Вот и замечательно, не придется идти за Вискасом пешком. Думаю,

киска проголодалась, а мне надо смириться с неожиданными

обязанностями хозяина.

75

– Я тебя подвезу.

– Смеешься? Я жизнь начал заново. У меня есть торс Венеры, кошка и

Порше. Я почти остепенился, теперь осталось узнать, кто хотел этому

помешать.

– Ты только что выдул на моих глазах полбутылки текиллы.