Если Мельпомена выбрала тебя - Ксения Сингер

Идея пришла в неподходящее время и в неподходящем месте. Возможно, этому способствовал его голос, напоминавший мне звук пилы или синусоиду, а может быть, и разложение в ряд Фурье. Дальше я слышала только мотив, пропуская мимо ушей слова, пока мне не подал знак локтем в бок рядом сидящий. Я с некоторой задержкой понимаю, что хочет от меня этот зануда.

– Что вы можете мне сказать на эти замечания. И вообще, что вы все время пишете, когда к вам апеллируют?

– Я могу только сказать, что вы абсолютно правы. Я записываю все, что вы сказали.

Для меня было сейчас самое главное, чтобы никто не помешал. Я поняла, что ухватилась за ниточку, за самый ее кончик. Дискуссия шла дальше, я не следила за ней и не принимала участия. Только видела, что Ларс сражался за меня, как лев. После защиты Ларс подошел ко мне:

– Что с тобой? Ты заснула там, что ли? Почему ты вдруг самоустранилась?

– Ларс, мне кажется, я поняла. Ты послушай меня и скажи есть ли в этом рациональное зерно?

Он, выслушав, не без скептицизма обронил:

– Сильна. Не знаю, не знаю. Посмотреть надо. Может, и получится.

Мне нужны были дополнительные данные, которые можно было получить только на месте. Ликованию моему не было предела. Я поеду туда. Я попаду к подножию К2. К приезду Якова я подробно описала мою идею со всеми моими расчетами и расписала по пунктам план дальнейших исследований, из которого вытекала необходимость моего примерно двухнедельного присутствия на полигоне. Теперь моя задача состояла в том, чтобы Яков тоже проникся этой идеей. И это было самое трудное. Когда я заикнулась Ларсу о том, что собираюсь на полигон, ответ был короток:

– Ты поедешь туда только через мой труп.

И, уходя, добавил, но так, чтобы я слышала:

– Дите неразумное, да и только.

Эти реплики не были похожи на его обычные саркастические тирады, где всегда оставались лазейки для дискуссий. Столь категоричный ответ, когда аргументы даже не выслушивались, я слышала от него в первый раз. Нужна была новая тактика. Конечно, они могли бы там спокойно обойтись без меня, но мне надо было попасть к подножью К2, и это был мой шанс.

Мне необходимо составить детальный стратегический план действий, и еще мне нужен союзник. Последующие два часа я сижу над обдумыванием и составлением подробнейшего описания моих дальнейших действий, где учтены в пунктах и подпунктах все, как мне кажется, мельчайшие детали. Здесь, в этом плане, все направлено на решение проблемы Якова и на то, чтобы мне оказаться у К2.

С союзником сложнее. Да, выбор у меня не богатый. Бабушка встанет в строй противоположного лагеря, если узнает. Поэтому ее надо изолировать, особенно от Ларса. Ренате про меня расскажет Ларсу. Дани исчез, да я ему и не нужна вовсе. Есть еще пара университетских приятелей, но они так далеки от меня, да и посвящать их в мои дела нет никакого желания. Остается только Рико. Субтильный, весь в музыке и литературных идеалах, Рико меньше всего подходил к мною уготовленной ему роли. Но у него был неоценимый плюс: он был верный, проверенный друг, способный меня понять и всегда готовый поддержать.

Итак, переходим к осуществлению плана. Главных пунктов шесть.

Пункт первый в целом уже выполнен. Отчет по анализу данных, оставленных Яковом, готов. Можно, конечно, еще больше усилить необходимость дополнительных измерений на месте и незамедлительный их анализ. Убрать остальные возможные решения. На доведение пункта один до кондиции у меня ушло примерно полтора часа. Ставим галочку.

Пункт два гласил: убедить Якова в том, что эту работу могу выполнить только я. В качестве аргумента может понадобиться диагноз, выданный реномированной клиникой, которым так гордилась моя мать: «сверходаренный ребенок с частично выраженным синдромом аутизма». Вопрос: как заполучить у нее эту справку? Это не так-то просто. Мать переселилась в какой-то свой мир, полный конспирации и готовности отражать атаки Криса или еще чьи-то. Я до сих пор не верю, что он появился на горизонте, но кто его знает, у меня нет ни малейшего желания встречаться с ним. Да и противоречить ее правилам, означало ее сердить и поэтому уменьшать вероятность получения нужной бумаги.

Все требования были соблюдены. Рико позвонил со своего телефона и спросил, как было условлено, не посидит ли она с его детьми и, если она согласна, пусть перезвонит сегодня в такое-то время. Когда она позвонила, я была готова к ее сопротивлению, но она сразу же согласилась. И не надо было никуда конспиративно ехать, поскольку документ можно прислать по почте. Мать ничего не спрашивала о детях, и я стала ей рассказывать сама. Она слушала молча. Я заподозрила, что пропала связь. Спросила:

– Алло. Ты слышишь меня?

Она ответила тотчас:

– Да-да. Я знаю, что детям хорошо живется.

И попрощалась. Слезы душили меня, не давая продохнуть. Рико, не проронив ни слова, сопереживая, гладил меня по голове. Через два дня на имя Рико пришло письмо без обратного адреса. В конверте лежала только справка, ненужность которой мне стала тут же очевидна, как, впрочем, и то, что я ее никогда в жизни никому не покажу.

Пункт три был посвящен тому, чтобы найти и изучить карты и описания местности, прилегающей к К2. Здесь неожиданно помогла Ренате. Увидев, что я рассматриваю карту Пакистана, она спросила:

– Зачем тебе это?

Не отрываясь от карты, я ответила:

– Это может показаться странным, но, когда я смотрю, где находится К2, я чувствую себя ближе к папе, который где-то там на этой горе. И мне хотелось бы знать о К2 как можно больше.

Она, как-то сжавшись вся, не стала меня расспрашивать, что показалось мне несколько удивительным, и очень тихо проронила:

– Мне это странным не кажется.

На следующий день принесла целую кипу и карт, и описаний маршрутов восхождений на К2.

– Вот, но только с возвратом.

Пункт четыре был самым трудоемким и затратным в денежном плане. Я должна научиться управлять вертолетом, не получить права, а научиться на нем летать. Это был очень важный пункт, хотя и на всякий случай. А случай мог даже очень возникнуть, если мне будет отказано в доставке на базовый лагерь альпинистов, я должна буду угнать вертолет. Фирма, обучающая на тренажерах вертолетов многих видов, нашлась без проблем. Самое главное – они не задавали никаких вопросов. Только плати. Стоило это очень дорого. Я взяла деньги из папиной шкатулки, трата которых была регламентирована «крайне экстренным случаем». Это и был суперэкстренный случай. Денег хватало только на первую часть курса. Я приступила к занятиям, постоянно думая, где взять деньги на вторую часть. Единственно возможным вариантом было попросить взаймы, но тогда последует обязательный вопрос, для чего они мне нужны. Я долго изобретала правдоподобную легенду и наконец рискнула попросить у Ренате. За деньгами я пришла к ней домой. Она сидела в летнем домашнем платье; через легкую ткань очерчивался беременный животик. У нее было приподнятое настроение. Ренате подала мне деньги, не задавая никаких вопросов.

– Я верну тебе их после лета. Надеюсь за лето что-нибудь заработать. В крайнем случае в конце года, с зарплаты.

Выполнением пятого пункта я рассчитывала не дать объединиться против меня Ларсу, бабушке и Якову. Для этого мне нужно было во что бы то ни стало увидеть Якова раньше, чем он встретится с Ларсом. На перехват Якова не потребовалось вообще никаких усилий.

В понедельник Ларс выглянул из своего офиса и махнул мне рукой, приглашая зайти:

– Я должен завтра вечером лететь в Стокгольм, там у нас Technical Board, на котором мне обязательно надо быть. У Якова поменялись планы. Он прилетает в эту среду. Меня здесь уже не будет. Встретишь его в аэропорту, привезешь на такси ко мне домой. Вот ключ от моей квартиры. Да сразу идеями то его не мучь. Отдохнуть дай. На следующий день тоже на такси за ним приедешь. Своди его пообедать куда-нибудь в приличный ресторан. У него доллары, ты плати. Думаю, пятьсот марок тебе хватит. Бери. Ишь ты какая. Если что-то останется, отдашь назад.

С Яковом мы встретились, как старые друзья. У Ларса дома сразу разложили все бумаги с моими расчетами и те данные, которые привез Яков. Время от времени я напоминала ему о необходимости моего присутствия на испытаниях. Сначала он терпел, а потом произнес, улыбнувшись:

– Ладно тебе со мной-то хитрить. Не в этом дело. Я понимаю, охота мир посмотреть, а здесь такая возможность. Я на твоем месте тоже копытом бы землю рыл. Но поработать там придется. Там все пилоты – асы. Опасность не велика. Но больно они все бравые парни. Может быть, ты кого-нибудь с собой возьмешь, так скажем, для личной охраны, а то ты шибко смазливая, внешность у тебя ненаучная.

Я не верила своим ушам. Вот так свезло, счастье само привалило. Рико постоянно мне твердил, что не может позволить ехать мне одной, что он поддерживает меня только потому, что мы поедем вместе. С Яковом мы проговорили до позднего вечера. Прощаясь, он сказал: