Жестокая любовь мажора (СИ) - Демина Маша

— Алис?

— Мне домой… надо…

На мгновение наши взгляды пересекаются, а потом глаза Ведьмы закатываются, и в следующую секунду она выскальзывает из моих рук, но я успеваю поймать ее.

Подхватываю на руки. Легкая… как гребаная пушинка. Черт. Она вообще ест?

— Твою мать… Алис! Ты слышишь меня?!

Я пытаюсь поднять ей голову, но она безжизненно заваливается набок.

Не теряя времени, несу Алису к парадной, радуясь, что мы практически в паре шагов от нее.

Из общаги выходят люди и, заметив меня, придерживают дверь. Эти же люди узнают Алису и подсказывают этаж .

Плюю на древний лифт и в рекордное время поднимаюсь наверх.

Долблюсь в общую дверь. Перехватываю Алису поудобней, не позволяя страху вскрывать мои внутренности. На хер. С ней все будет хорошо.

Открывает какой-то полусонный мужик, отталкиваю его и прохожу внутрь. Натыкаюсь на женщину с полотенцем на голове.

— В какой комнате живет эта девушка? — спрашиваю у нее, и та нерешительно пальцем указывает на последнюю дверь в конце коридора.

Широкими шагами добираюсь до места и толкаю ногой дверь. Она закрыта, но старый замок не выдерживает моего напора.

По хер. Заменю потом. Тут по-хорошему все менять нужно. Пол противно скрипит под ногами и воняет здесь… пиздец.

Прохожу в комнату, наступая на пищащую игрушку, и кладу Алису на диван.

— Потерпи, Ведьма.

Осторожно опускаю ее голову на подушку и начинаю хлопать себя по карманам, чтобы взять телефон и вызвать скорую. Но… блядь! Я оставил его в машине.

Сука.

— Вызовите кто-нибудь скорую, — ору во всю глотку, опускаясь перед Алисой на колено и убирая волосы с ее раскрасневшегося лица. Меня трясет. — Черт. Да ты же вся горишь, — выдыхаю ошарашенно и снова кричу: — Скорую вызовите!

В коридоре толпятся люди, бубнят и перешептываются, по очереди заглядывают в комнату, причитают, жалея Алису, а потом раздается детский плач.

— Пропустите, пропустите, — пыхтит старческий голос, но я не обращаю внимания, глажу Алису по волосам. Разговариваю с ней, чтобы не улетела никуда. Со мной здесь была. Черт. Быстрее сам отвезу ее в больницу.

Поднимаюсь и уже собираюсь подхватить Алису на руки, как с коридора доносится женский голос:

— Скорая скоро будет!

Плач ребенка становится громче, и мои мозги вот-вот от него взорвутся. Я хочу закрыть дверь, но мне не позволяет этого сделать крупная женщина в возрасте с младенцем на руках.

— Выйдите, пожалуйста.

— С чего бы это? — удивленно фыркает бабка. — Никуда я не выйду.

Ребенок поворачивается ко мне: лицо все мокрое, красное, зареванное, светлые курчавые волосы липнут ко лбу; он трет маленькими кулачками глаза и кряхтит, а когда видит меня, открывает рот и начинает орать еще громче.

Господи, треш какой-то…

Стараюсь быть вежливым и сдержанным.

— Женщина, вы можете хотя бы убрать отсюда ребенка?!

Она смотрит на меня как на идиота.

— Не знаю, кто вы такой, молодой человек, но ребенка я никуда не уберу, потому что эта девушка, — показывает кивком на Алису, — его мать.

Глава 13

Я открываю глаза. Медленно моргаю. А когда мутная пелена проходит — вижу белые стены, которые мгновенно приводят меня в паническое состояние.

Ворочая головой из стороны в сторону, я обнаруживаю, что нахожусь в больничной палате.

Но почему-то она рассчитана на одного человека. Есть и телевизор, и диван. Даже холодильник. Ко мне тянутся какие-то провода и трубки… Подождите… а… Как я здесь оказалась?

Дыхание учащается.

Я осторожно приподнимаюсь в полусидячее положение, это максимум, на что хватает сил, ведь даже от такого незначительного действия у меня будто начинается одышка.

Пытаюсь дышать ровно и вспомнить хоть какой-то фрагмент, который даст ответ на мой вопрос. Но… в голове сплошной вакуум. А еще она немного болит. Вообще все чувствуется очень странно.

Сглотнув сухость в горле, смотрю на себя и понимаю, что на мне только больничный халат и в обеих руках торчат катетеры. Что… со мной?

Поднимаю одну руку и пытаюсь согнуть, но тут же морщусь от боли и снова сползаю по подушке, чтобы лечь.

Закрываю глаза и с трудом перевожу дыхание. Черт. Голова гудит и кружится.

Услышав тихий скрип двери, растерянно устремляю взгляд перед собой, и, когда вижу Илая с накинутым на плечи халатом, сердце начинает стучать аритмичными толчками.

Что. За. Хрень?

Он подходит, держа в руках два стакана, которые через мгновение ставит на прикроватную тумбочку, затем пододвигает стул и садится рядом.

Багирова становится слишком много: он как будто занимает собой всю палату и дышать становится практически невозможно.

— С возвращением, — его голос звучит строго, если не грубо. — Принес воды и куриного бульона. Хочешь чего-нибудь?

Несмотря на слабость, которую сейчас я чувствую особенно, мое сердце скачет как под допингом.

— Пить… — хрипло выдыхаю и, зажмурившись, прочищаю горло.

На самом деле я хочу закричать: какого черта я тут делаю и где мой сын, но решаю дождаться врача, успокаивая себя, что Кирилл с бабой Люсей. Мне удается вспомнить только, что я пошла выкинуть мусор… а потом все обрывается. Темнота.

Я так погружаюсь в мысли, что не успеваю отреагировать…

Илай встает и, наклонившись надо мной, одной рукой приподнимает меня под спину, второй поправляет подушку, а я в этот момент вдыхаю его запах.

Черт. Мои веки трепещут. Он свежий, немного кедровый, с отголосками сигаретного дыма. Я так и не разучилась любить, как он пахнет…

Стиснув зубы, пытаюсь сопротивляться желанию вдохнуть этот мужской аромат глубже, но проигрываю, втягивая его в себя, как наркоманка.

За последние пять минут это самое яркое событие, после появления самого Багирова, разумеется.

Чуть приподняв меня в сидячее положение, он возвращается на стул и протягивает мне стакан с трубочкой.

Я хочу взять его, но не могу сделать даже этого. Пальцы не успевают обхватить стакан, как рука обессиленно падает вниз.

— Вот нахрена доводить себя до такого состояния? — ворчит Илай, а сам подносит стакан ближе ко мне.

Тебя забыла спросить…

Я медленно обхватываю трубочку губами и тяну в себя прохладную воду.

Только сейчас осознаю, насколько сильно хочу пить. Я даже не понимаю, как сама забираю стакан из рук Багирова, и не останавливаюсь, пока по палате не разносится характерный звук, говорящий, что я все выпила.

Усмехнувшись, Илай забирает стакан и ставит его на тумбу, а я расслабляюсь на подушке и делаю первый размеренный вдох.

— Так лучше?

Осторожно киваю.

Голова еще кружится. Немного.

— Спасибо, — наконец шепчу я и собираюсь с силами взглянуть на Илая с более трезвым рассудком. — Как я здесь оказалась?

Я смотрю на его лицо, и оно кажется мне уставшим: морщинки между бровей стали глубже, а круги теней под его холодными мрачными глазами — темнее.

— Ты не помнишь?

Хмурю лоб, пытаясь…

— Н-нет…

— Тебе стало плохо. Приехала скорая и, оценив твое состояние, они приняли решение госпитализировать. Врач говорит, у тебя сильное истощение. Иммунитет ослаб, и ты подхватила какой-то вирус.

Я слушаю его с раскрытым ртом.

— Эм… прости… — опускаю и поднимаю взгляд, — не хочу показаться грубой, но откуда ты все это знаешь и…что здесь делаешь?

Илай смотрит на меня как-то странно, а я, под тяжестью испытывающих меня глаз, комкаю пальцами простынь.

— Я встретил тебя на улице. Ты потеряла сознание.

Нет.

О, боже…

— Это ты вызвал скорую?

На самом деле я не хочу, чтобы он отвечал мне.

Илай поджимает губу и кивает.

— Теоретически.

Я непонимающе свожу брови.

— В смысле — теоретически?

— У меня не было с собой телефона, и я попросил вызвать скорую твоих соседей по общаге.

Я угукаю, не сразу понимая смысл его слов, а потом сердце тяжелеет и я чувствую, как кровь отливает от моего лица.