Секс в браке - Елена Ровинская

с каким-то парнишкой, которого упоминал, как «соседа по съему» и прятал, как золото партии. Учитывая Андрюшины подведенные глаза, вряд ли сосед был брутальным гомофобом. Скорее, одним из тех, кто предпочитает притворяться такими на людях.

– Ты тоже считаешь, что я не имела права спать с Димой, да? Тогда…

Он вскинул бровь:

– Тебе так необходимо мое оправдание? Слушай, дорогая. Есть лишь одно оправдание: он тебя любит, а ты – его. Остальное – это не ваши проблемы. Ты не можешь одновременно быть счастлива и одобрена окружающими. Всегда приходится довольствоваться чем-то одним… Единственное, чего я не одобряю, так это твой новый «стиль». Он просто ужасен!

– Дима не хочет, чтобы я одевалась, как раньше.

– А чего он хочет? Чтобы ты выглядела, как унылое говно в говнодавах? – он подскочил и отыскал в куче бумаг на холодильнике записную книжку. – В пятницу у меня есть время. Отпросись с работы, мы пойдем и купим тебе нормальные шмотки. Разумеется, для тебя – бесплатно.

Я запротестовала.

Андрей настаивал. Реальным пацанам, конечно, было «западло» пожать ему руку. Но их жены вставали в очередь, чтобы именно он сделал им прическу и макияж. Андрюша этого не забыл. Еще один камень в мою чашу весов. Соня бы под пытками не открыла соперницам, отчего она так красива.

– Осторожнее, с ней, – словно прочитал мои мысли Андрей. – Она далеко не такая мягкая и милая, какой кажется. Если понадобится, она очень быстро станет жесткой и подлой. Я с ней пять лет прожил.

– Пять лет?! – я ахнула. – Да я понятия не имела.

– Удивлена, да?.. Я тоже думал, что всем ей обязан. Что если бы не она, меня бы на каждом углу пинали за то, что я гомик. Что чуть ли не лично меня крышует. Кто придумал для Димы весь этот прикид? Я! Кто ему об этом сказал? Ты! А Соня все это время врала, что сама подбирает вещи.

Я снова ощутила неприятную тяжесть в груди. Смущенно почесала за ухом.

Стоило мне решить, как жизнь входит в тихую гавань, как из ниоткуда налетали ветра и мой кораблик вновь выносило в открытое море. Я еще помнила Сонины глаза и Димину челюсть, когда ревниво ляпнула, что советы по стилю должен давать тот, кто его придумал.

И когда Дима снова смог говорить, он сказал:

– Забавно, Софи.

И ничего больше.

Андрюша, который присутствовал при этом обмене инфой, слегка смутился. Дима, как Персефона стоявший между двумя мирами, его немного пугал. По понятиям, конечно, ему и говорить с Андреем не полагалось. Но не по понятиям, всю Димину одежду придумали геи. И он это знал.

После недолгой паузы Кан почесал в затылке и бросил:

– Иди-ка сюда, Андлюша. Ничего, если я буду тебя «Андреем» звать?..

И с тех пор советовался с ним напрямую. Да еще ненавязчиво, но довольно понятно дал местному быдлу знать, что вон тот, чернявый, что его жену красит, дорог нашей семье, как есть: здоровый и не распухший от битья по лицу. Иначе его жена расстроится и заплачет. И тогда, расстроится уже он, Дима.

Кто-то попробовал посмеяться, но вроде бы, сразу же схлопотал ногой в челюсть и стал серьезным. Дима всегда бил с ноги, как последняя сволочь. И только я знала, что он не сволочь. Ему руки надо беречь.

– Знаешь, что я понял? – спросил Андрюша, помешивая ложечкой чай. – Еще тогда, когда в «Инфинити»… Ты спросила тех двоих, кто такие пидоры и сказала, что пидор – ты, потому что трахаешься с парнями, помнишь? Я понял, что люди – разные. Что тебя может гетеросексуал выручить, и кто-то из своих использовать и подставить. Нельзя слепо верить кому-то, надо полагаться лишь на себя. И я тебе сейчас говорю: ты Соне ничего не должна. Это я тебя с нами жить позвал, это я тебя «открыл». Она хотела тебя и делала все, чтобы этого добиться. Ты ей ничего не должна.

– А шмотки? – виновато спросила я.

– Ха! – презрительно закатил глазки Андрюша. – Ей все это бесплатно досталось. Тоже мне, достижение… Хочешь мой совет? Совет человека, который знает толк в жизни? Дима прав: гони ее на хер.

– Но сам-то он на хер ее не гнал…

– Потому что ему она была не опасна. Такое чувство, что вы, девочки, слышите только то, что хотите слышать. Она тебе сотни раз говорила, что мужчины – это для удовольствия. Любить она предпочитает женщин… Не морщи нос, дорогая! Я тоже, знаешь ли, гей. Так вот я тебе скажу: для нас однополая любовь, это – настоящее! И то, как ты Кроткого ненавидишь, очень даже похоже на бешенство, которое испытывает она.

Глава 6.

«Уроки жизни»

Макс вынырнул буквально из ниоткуда.

Был сверкающий, морозный, ослепительный день. Ветер стих и, пользуясь мигом, я катала колясочку по узкому тротуару, очищенному от снега. Любовалась своими маленькими чертятами, которые, выкричав все, улыбались словно два ангелочка. Может быть, младенцы обладали каким-то особым слухом и собственный душераздирающий визг, как-то иначе действовал на их маленькие ушки.

У меня до сих пор звенело в мозгу и сводило зубы, а они улыбались мне из своей коляски.

Мы с Димой собирались пройтись до парка «Динамо» и он забежал на минуту в квартиру, открыть няне и ее помощнице дверь, чтобы они могли выпить чаю с тортиком и немного передохнуть после поликлиники.

Мужественные женщины.

Я не согласилась бы нянчить чужих детей даже за все золото мира. Я своих-то, порой, готова была убить. Но они знали, что не убью и улыбались мне так кокетливо, словно хотели соревновались за приз.

– Здорова-а-а! – гаркнул Кроткий мне в ухо и радостно заржал, когда я чуть не рухнула в сугроб от испуга.

Он подхватил меня и помог отряхнуть подол шубы.

– Идиот! – прошипела я и гневно вырвала у него свой локоть. – Не прикасайся ко мне!

– Дорогая Лена, – торжественно заговорил Макс, молитвенно сложив руки, – я знал тебя Леной, Линой, Ангелой… Я знал тебя толстой и знал худой, знал с сиськами и без сисек. Знал с пузом и знаю с двумя детьми. И лишь одно неизменно… Твой визг: «Не прикасайся ко мне!»

И он улыбнулся, обнажив верхний ряд сверкающих, словно снег, зубов.

– Признайся, который из пацанов – от меня?..

– Придурок! – сказала я, не в силах оценить его остроумия.

Сделав вид, что не слышал, Макс склонился к коляске. Близнецы радостно замахали руками, пытаясь дотянуться до него.

– Видите? Что я вам говорил? Если бы ваша мать обращалась с вашим отцом, как с дядей Максимом, вы никогда бы не родились, – доверительно сообщил он детям.

– Что за чушь ты опять несешь? – риторически вопросила я.

– Мне ты в жизни не дала бы без презика, – он фыркнул и опять склонился к коляске; заворковал, от души развлекаясь радостным агуканьем