Секс в браке - Елена Ровинская

– А что ему еще оставалось делать? Он же урод.

– Ого! – вырвалось у меня. – Ты всегда говорила, что он тебе нравится.

– А что еще мне оставалось вам говорить? Что больше всего мне в нем нравится то, что он дарит мне бриллианты? Кто бы мне бриллианты дарил? Кроткий, что ли?..

– Ты третий раз его поминаешь. Не в тему.

– Ах… Я еще беременная была, случайно с ним столкнулась на лестнице и меня повело… Я подумала: че я ему не дала, дура?.. И до сих пор думаю.

– Бриллиант, по крайней мере, можно продать. А кому можно продать историю про секс с Максом? Кому интересно, уже по разу попробовали. А может, и не по разу: у него плохая память на лица.

Ирка расхохоталась.

– Напиши мемуары «Кроткий в постели». Если тебе удастся затащить его на встречу с читателями!.. – у нее вспыхнули вдруг глаза, и усталая мамаша исчезла. Передо мною снова мелькнула прежняя Ирка. – Да его бабы в первые же часы раскупят тираж!

Я расхохоталась, представив себе, как Макс, игриво подмигивая бархатным черным глазом, пишет на книгах. «Я тебе позвоню, Макс» или «Ты была лучшей, детка!» Ирка тоже расхохоталась. И мы заговорили наперебой. Как в старые времена на кухне. когда планировали, как распространять «Секс андэ!»

– Мне тебя не хватает, – сказала Ирка.

– И мне тебя.

Мы оглядели стол и не сговариваясь подозвали официантку.

Ирка недавно перестала кормить и теперь наслаждалась забытыми вкусами. Кофе и вино.

– Теперь, расскажи мне из первых уст. Как это было на самом деле. Ну, Дима на родах?

– Я не все помню, – я поморщилась, потому что вопреки рассказам о том, что память будет сглажена родовыми муками, я помнила все.

Предполагалось, что Дима будет стоять, держа меня за руку и следить, чтобы акушерка на меня не орала. А в итоге он сам на всех наорал и потребовал скальпель. Хорошо, хоть без пистолета. Теперь я знала, что, если бы он не сделал надрез, я бы получила разрывы, но все равно: неприятное это чувство, когда твой муж отбирает скальпель у акушерки и все делает сам. Попутно читая другим докторишкам лекцию по истории акушерства.

– Везет тебе, – пробормотала Ирка, искоса наблюдая за тем, как я беру кофе. – Ни разрывов, ни растяжек, ни обсосанных сисек…

Я неохотно кивнула: в этом не было везения. Первое было заслугой Димы, второе – болезни.

– Я чуть не сдохла тогда.

– Знаю. Я была у тебя. Дима двое суток тогда у твоей кровати провел. Без сна. У него такой вид был, что я не знала, с кем из вас мне прощаться.

Этого я не знала. Он ни словом мне не обмолвился. И поняла вдруг, почему Толя так на меня смотрел раньше, и остальная прислуга. Когда я выздоровела и начала истерить.

Как на суку неблагодарную…

Нежность, поднявшись со дна души, затопила все мое существо.

– Он все спрашивал, не говорила ли ты чего-то такого, что могло бы ему объяснить кое-что. Насчет того, любила ли ты его. И я ему, как могла деликатно, без рассказа о бинокле под шторками и дежурством по его окнам, рассказала… Он, правда, все равно не поверил. А может, просто виду не показал.

– Он никогда не показывает виду, – вздохнула я. – В этом самая главная проблема. Он думает, что если человек любит, то догадается сам… По поступкам.

– И еще кое-что, – покраснела Ирка. – Тогда, насчет моей свадьбы… Мне было так обидно, что стоило тебе подружиться с Поповой и этим вашим Чудом, как ты совсем забила на нас. На меня. Встала на каблуки и задрала нос так, что дождь пойдет – захлебнешься. Не знаю… Мне хотелось показать тебе, что и ты мне не нужна.

– Я думала, ты меня ненавидишь за то, что Кроткий квартплату ввел…

– Да нет же! – всхлипнула она, кусая салфетку. – Я ведь уезжала уже! Какая мне разница?! Мне было обидно, что пока ты была толстой, я была достаточно хороша для тебя, а стоило только стать худенькой, как все. Чао, Швестер! Мы больше не нуждаемся в ваших услугах.

Я посмотрела ей в глаза, кусая губы, чтобы не расплакаться. Ирка уже шмыгала носом, глаза блестели. Все еще красивые, они были последним, что осталось от прежней Ирки. И я подумала вдруг: а ведь она права. И в том, что умоляла меня не связываться с Кротким. И в том, что я перестала общаться с ней, когда переехала. И в том, что не будь ее, я бы закончила, как Оксанка, первая Димина жена. Толстой спитой бабищей, с навеки распухшей от битья переносицей.

Ирка подалась ко мне, или я к ней, но мы вдруг очутились друг у друга в объятиях и сжали так крепко, что стало больно дышать.

– Прости меня!

– Нет-нет, это ты меня прости!..

– Нет, ты прости!

– Ты прости!

– Пиздец! – сказал голос сверху, и мы недоумевающе вскинули головы.

Над нами стояла Соня. Вот только ее красивое кукольное лицо, напоминало маску для отпугивания злых духов. Смущенная, я отвернулась, промокая слезу. Соня все еще стояла, и я надеялась, что ей хватит соображения не устраивать скандал.

– В чем дело? – спросила Ирка.

– Да так, ни в чем! – она крутанулась на пятке, да так, что каблук издал рычание сверла, вонзающегося в бетонную плитку. – Теперь понятно, почему ты не отвечаешь на мои звонки.

Глава 5.

«Все очень серьезно»

– Понятия не имею, что на нее нашло! – сказал Андрюша, прижимая руку к груди.

Жест был настолько красив и женственен, что больше подошел бы Элизабет Беннет. Последние месяцы Андрюша здорово увлекся спортом и возмужал. Если бы не подведенные черным глаза, сошел бы теперь за гетеросексуала.

Если бы захотел. Но теперь в его жизни все было радужно, – любовь-морковь, – Андрюша ни за что бы не согласился.

– Она со мной с тех пор разговаривать не желает. Говорит, что я от нее все это время скрывал… – сказал он, пряча глаза.

– Что? Скрывал, я имею в виду?

– Что ты – не по этой части. Хотя лично я, – его ладонь с растопыренными пальцами легла на ставшие довольно заметными грудные мышцы, – я в чужие дела не вмешиваюсь. Я вообще не знаю, зачем ты спала с ней. Ты же даже не «би». Вот этого я не скрывал. Но она же самая умная!..

Умолчав о том, что через Сонечку, я спала с Димой, я ответила:

– Мне просто было плохо, мне хотелось верить и кого-то любить. Когда она сказала мне, что трахнулась с Максом… После того, что он мне устроил… Да еще зовет меня с ними – четвертой, для меня все обрезало. Мне даже дружить с ней сложно. Не то, что спать.

Андрюша хмыкнул и, гетеросексуально так, обобщил:

– Б-ба-а-абы!

Какое-то время мы оба болтали ложечками в чашках.

Андрюша теперь жил отдельно,