Все течет - Нина Федорова

вдруг что-то поняла сердцем. Отделившись от подруг, она выбежала навстречу посетительницам. Это была Мила Головина. Она узнала Варвару.

Сделав реверанс вдове Бублик, она улыбнулась Варваре.

– Здравствуй, мадемуазель Варя! Кого вы желаете видеть?

– Начальницу, – буркнула растерявшаяся Варвара.

– Да скажи же – «их благородие», – подтолкнула в бок свою дочку вдова. – Вежливо надо, вежливо…

– Их благородие, начальница, приказали нам быть тут в десять часов. Сам швейцар приходил, – объяснила Варвара.

– Пожалуйста, мадам, – снова сделала реверанс Мила, – следуйте за мною, я провожу вас.

Реверанс, слово «мадам», впервые обращенное к ней, ласковый голос и вид Милы погрузили вдову Бублик в транс. Как в гипнозе, она и Варвара следовали за Милой.

Разговор с начальницей был внушителен и краток.

Имея много масок для «сильных мира сего», для бедняков она имела – увы! – всего одну. Начальница была величественна и холодна, как ледяная гора, плывущая медленно и одиноко в северном море, – и так же недоступна. Бедняк и проситель перед ней походил на потерпевшего кораблекрушение, качающегося по волнам на жалком обломке мачты. Пытаться подплыть к той горе? К чему? Там не найдёшь ничего, кроме льда, и смерть твоя там будет горше, чем в бескрайнем и пустынном море.

Она не делала попыток скрывать своё равнодушие к потерпевшим крушение в жизни. Она спокойно взирала на обломки карьер и имуществ с прижавшимся к ним человеком. Он плывёт – мимо, мимо! – она не протянет руки, не подаст голоса. Мировой порядок: есть верх и есть низ; бессилен человек, и бесплодны его попытки, ибо «бедняки всегда будут с вами». Каждый – на своём месте, у каждого – свой путь, свой долг. То, что она считала своим долгом, она выполняла самоотверженно и честно: она служила своему начальству.

Варвара как таковая, как человек, как девочка Бублик, не достойна быть допущенной в гимназию, но как каприз m-llе Головиной – она может быть принята. Но и это не безусловно. Вдове Бублик начальница объяснила положение.

По желанию высокопоставленной дамы Варвара принимается в приготовительный класс, но условно: при первой же оплошности в учении или поведении Варвара подвергнется исключению, без права быть принятой вновь. Плата за учение внесена благородной дамой вперёд за год.

Онемевшие от изумления Бублики стояли перед начальницей, держась за руки, словно готовые к гибели, не оправдываясь, не защищаясь. Голос, осведомивший их о чуде человеческой доброты, не согласовался с тем чудом, с той радостью, которую он благовествовал. После паузы (начальница, разумеется, не предложила им сесть) она высказала и своё личное мнение: жизненный опыт всё более убеждает её в том, что каждый хорош только на своём месте, другими словами – гимназия не для Бубликов, и Бублики не для гимназии. Как долго Варвара продержится в школе, зависит от неё самой, но надо надеяться, это будет довольно короткий срок.

Ещё пауза.

– Приходи завтра же в школу, – добавила она и показала на дверь.

Сражённая благодарностью, поняв наконец, в чём дело, вдова осмелела. Кланяясь низко, она спросила, кто же высокая благодетельница и как её имя. Имени ей не было сказано. Дама не заинтересована в личности тех, кому благодетельствует. Она распорядилась и, возможно, тут же забыла про Варвару. Благодарность? Лучшее, что может сделать вдова, – это воздержаться от выражений благодарности, так как они не могут быть интересны даме с высоким положением в обществе. Варваре же даётся совет: никак не вообразить себя равной другим ученицам, держаться в стороне, не сметь делиться с ними новостями своего околотка. Она не должна и осмеливаться приглашать подруг по классу к себе, ни сама посещать их, если б её пригласили. В классе Варвара увидит классную даму, к которой и должна будет обращаться с вопросом, как ей поступать в каждом отдельном случае.

И ещё раз начальница показала на дверь.

Уже уходя, уже на пороге вдова обернулась: ей трудно было уйти, не выразив ничем наполнявших её чувств. Она просила милости: если уж нельзя той высокой даме, то не могла ли бы она д а р о м стирать бельё самой начальнице, стирать всегда – до конца «нашей с вами жизни».

Эти последние слова звучали дерзостью: «нашей с вами»! Словно могло быть нечто между ними общее, в жизни ли или в смерти. Начальница несколько даже откинулась в кресле и одарила вдову знаменитым своим взглядом.

– Благодарю вас, – сказала она, – у меня есть моя постоянная прачка. До свидания! Идите!

И это «Идите!» прозвучало так строго, фатально и мрачно, словно из своего кабинета она отсылает вдову прочь из этого мира, в могилу, на вечный покой, делая её неспособной ещё хоть раз потревожить порядочных людей выражением своей к ним благодарности.

Глава VIII

Немалых трудов стоило матери снарядить Варвару в гимназию. Благотворительница не подумала об этом, а девочке нужна была и обмундировка, и книги. Вдова обегала всех в своём околотке и в городе – тех, у кого надеялась одолжить денег. Паровой утюг был заложен в ломбарде купца Камкова – и только через неделю Варвара была готова для гимназии.

Представление новой ученицы классу имело свой ритуал. Начальница лично – если то была маленькая девочка – за руку вводила её в класс. В отношении Варвары выполнен был не обряд, а лишь символ. Рука начальницы была несколько протянута в направлении Варвары, а Варварина протянута и поднята в направлении начальницы, но эти руки не прикасались одна к другой. Варвара шагала неуклюже, животом вперёд, ступая сначала на пятки, и один вид этой походки оскорблял дисциплинированный глаз. Слов было сказано мало. Новая ученица принята условно: до тех пор, пока выяснится, отвечает ли m-llе Бублик всем требованиям, предъявляемым к ученице гимназии. Для начала она будет сидеть одна (её парта уже стояла в классе на некотором расстоянии от остальных). В заключение начальница выразила надежду на «содействие» учителей, классной дамы и учениц. Она же, начальница, имеет ещё раз повторить, что традиции школы священны, не подлежат изменениям, и общий долг – поддерживать их.

Слыша её слова, не совсем понимая их, Варвара чувствовала, что в применении к ней они значат одно: её исключат за первую же провинность. Её встречают как врага, и ей не будет пощады.

Так началась борьба. С одной стороны – школа с почти вековой традицией, с начальницей, десятками учителей, классных дам и учительниц, с пятью сотнями учениц, с другой – Варвара. С мужеством, с огромным физическим и нервным напряжением она работала над собой, подгоняла себя к типу девочки, требуемому школой. Она изменила голос, из крикливого на ровный и мягкий; она изменила походку и, уже не топая ногами, ходила бесшумно; она не размахивала руками, не сморкалась в подол,