Дом на болотах - Зои Сомервилл

бело-серыми пятнами лишайника; крест был воздвигнут в память о Гарольде Фрэнсисе Дэвидсоне, священнике, упомянутом в записной книжке. На табличке у подножья креста была вырезана цитата:

Ибо на вере в человека

И подлинной любви к человеку

Должны быть основаны

Все поиски истины

Она понятия не имела, откуда эти строки или когда он умер, но, по крайней мере, он существовал на самом деле. Теперь, увидев это надгробие, она преисполнилась еще большей решимости найти на кладбище упоминание о Райтах. Что-то должно быть. Но, пока она искала, вглядываясь в каждое полустертое имя и выцветшую эпитафию в слабом, пасмурном свете зимнего утра, становилось все холоднее и холоднее, и вскоре Мэлори поняла, что уже слишком давно бродит по кладбищу, оставив Фрэнни в безлюдном доме.

На обратном пути она заметила плющ, который увивал стену кладбища и свисал с куста боярышника в углу. Она потянула одну плеть, следом оторвались еще несколько, осыпав снегом ее лицо и руки, и в результате у Мэлори оказалась целая охапка плюща. Можно повесить его в доме. Пока она запихивала плющ в хозяйственную сумку, из него вывалился камешек. Кусочек песчаника, блестящий, гладко-серый с одной стороны и грубый, песочного цвета – с другой. Он напомнил Мэлори Дом на Болотах.

Она пробиралась по снегу так быстро, как только могла, по дороге ей попался только одинокий пешеход – старик, который кивнул ей изпод кепки, – и один фургон проехал мимо. Удивительно, какая пустота. Когда она была моложе, в такой снежный зимний день на улице было бы полно детей, играли бы в снежки. В окне лавки горел желтый свет, и Мэлори замедлила шаг.

– Утро доброе, – сказала девушка-продавщица, когда Мэлори зашла; она сразу почувствовала, что о ней узнали в деревне и уже успели обсудить. – Что для вас? Вы сегодня без малышки?

Доброе утро. Она играет в снегу. Я просто хотела вас поблагодарить за дрова, которые ваш отец оставил вчера возле дома. Очень любезно. Девушка оторвалась от бухгалтерской книги с озадаченным видом.

– Дрова? Я думала, он их повезет вместе с индейкой.

– Да? Интересно…

– Кто-то за вами приглядывает, как ни крути. Как снег-то валит, а? Говорят, сурово будет в этот раз.

– Правда? Можно, я вас кое о чем спрошу? Я думала, может быть, вы или ваша семья знали мальчика по имени Гарри Скиннер?

– Не припомню. А что?

– Я думала – просто пришло в голову, – он мог иметь какое-то отношение к дому.

– Что, к Дому на Болотах? Может, и так, наверное. Спрошу у папки.

Мэлори вздохнула. Имя здесь никому не известно, и на кладбище не было Скиннеров. Фотография, наверное, не имеет к отцу никакого отношения. Так с чего вдруг он захотел, чтобы она досталась Мэлори? Что-то она упускала вроде имени, которое не можешь нашарить в глубине мозга. Чем больше пытаешься его ухватить, тем глубже оно проваливается во мрак.

– И… Мне интересно узнать, что за люди жили в доме.

Место там странное, вот правда. Я только знаю, что, когда я была маленькая, он уже стоял пустой и заколоченный. Мы друг друга на слабо подначивали дойти до конца проулка, но внутрь никто ни разу не зашел. Смешно, да? Просто дом же. Родители нам никогда не говорили, что с ним не так, просто – плохой дом, и все. Но теперь-то он, уверена, хороший, – добавила она, увидев, как нахмурилась Мэлори. – Вам точно ничего не нужно?

– Возьму газету, – ответила Мэлори, беря сегодняшнюю газету. Она быстро подсчитала в уме. У нее осталось всего несколько шиллингов, а мог понадобиться бензин. – И эти… – Она поставила на прилавок две банки томатного супа. – Я тут подумала, – добавила она. – Где все дети?

– А, они ходят кататься на санках в Чертову Дыру.

– Чертову Дыру? Девушка пожала плечами.

– Старая тропинка из деревни. Про нее есть какая-то давняя история. Говорят, она никогда не намокает, потому что там было совершено преступление. Но снегу там полно. Мы всегда там катались, когда снег шел.

По дороге домой Мэлори разглядела заголовок местной газеты: «В снегу найдено тело рыбака». Она прибавила шагу, ей не терпелось зайти в дом.

13

Я видела, как она шла из деревни, и поняла, что она что-то вызнала, поняла, что она искала. Ей нужны были свидетельства. Доказательства. Факты. Как будто все ей так и выдадут, чтобы рядком разложила и все сошлось. Но так просто не бывает. Могилы не здесь. Кости стали прахом. Не могилы рассказывают историю, историю жизни. Ее отыскать куда сложнее, но, если знаешь, где искать, можно и найти. Она себя явит. Все по-прежнему здесь, если только ты готов увидеть. В осыпающейся стене, в царапине на балке, в звуке шагов на лестнице. Но большинство-то не видит, где им.

14

Снежная девушка

Они пообедали банкой томатного супа, который Мэлори купила в лавке, разогрев его, и поджарили наполовину зачерствевший хлеб. Плющ грудой лежал у задней двери. Мэлори снова вышла следом за дочерью во двор, посмотреть на снеговика.

Небо так не прояснилось, солнце не вышло, но белое покрывало, застилавшее лужайку и деревья, отражало ей в глаза тусклый отблеск. У задней двери рос большой куст розмарина, осыпанный белым. Старый, одеревеневший, но еще живой, ветки покрыты тысячами острых темно-зеленых иголочек. Мэлори нагнулась, сорвала пару веточек, и глубокий сладкий запах наполнил ее обоняние. Розмарин – это для памяти.

– Мама!

Фрэнни стояла посреди лужайки, как злобный эльф, рядом с девушкой из снега. Она слепила молодую женщину с волосами из опавших листьев и глазами из угольков, в длинном снежном платье.

– Здорово, – сказала Мэлори. – Что тебя на это натолкнуло, зайка?

Фрэнни нахмурилась.

– Не знаю. Просто в голову пришло. Мэлори обняла ее.

– Что ж, это очень необычно.

Стоя посреди двора, она словно вернулась в прошлую ночь, когда смотрела в окно. Было темно, падал снег, кто-то смотрел на нее. Та фигура – фигура девушки в белом.

– Перестань меня давить, мам, больно.

– Прости.

– Когда ты поставишь нам елку? Завтра уже сочельник. Нужна елка, чтобы класть под нее подарки.

– Елка?

Господи, она забыла. И нужно завернуть в бумагу подарки, которые она запихала в машину, – все подарки, которые Тони расточительно купил своему единственному ребенку. Она задумалась, материт он ее сейчас или вздохнул с облегчением, что избавился от них. По крайней мере, от нее.

– Ты обещала.

Обещала. Я срублю елочку.